Чокнутый, подумал Билли Эванс, и у нас нет времени.
— Конечно, — Валери улыбнулась. Они ведь помогли Рут, теперь пришла очередь этого человека. — Чем мы можем вам помочь, мистер...
— Холман, — он указал на обвисшую фигуру на скамье. — Моя жена... Боюсь, что Господь призвал ее...
Проклятье, Билли отпрянул на шаг назад, она мертва! Пошли отсюда, мне не нравится быть рядом с каким-то чертовым трупом.
— Может быть, — Эдвард Холман подошел к ним, ступая неуверенно, — вы можете помочь мне поднять ее. Учитывая обстоятельства, я полагаю, подобало бы положить ее за алтарь, это также и разумно. Чтобы ее не было видно и поближе к Господу, если вы меня понимаете.
Билли побледнел, но Валери уже шла вперед. Он потащился за ней, скрежеща грубыми ботинками по начищенному полу, как будто в знак протеста. Валери всегда вляпается в историю, прямо несчастье какое-то. Именно она предложила взять с собой Рут, может быть, поэтому полиция их и задержала — из-за Рут. Они ее так и не выпустили, он был в этом уверен, ведь она бы тогда вернулась к ним. Полиция ее разыскивала. Вот и доверяй Валери, она опять за свое!
Трупное окоченение еще не наступило, и мертвая женщина упала, когда они попытались сдвинуть ее. Билли подпрыгнул, чуть не выронил ее. Тяжелая. Билли взял ее за ноги, Валери и Холман — за руки и за плечи. Спотыкаясь, постанывая, напрягая последние силы, они преодолели ступени алтаря. Билли подумал, что было бы гораздо легче приволочь ее, но удержался и не сказал это. Парень-то не очень расстроен, философствует насчет своей утраты.
— Очень хорошо, — Холман выпрямился, перекрестился. — Да примет ее Господь.
За простым деревянным алтарем было пустое пространство, что-то вроде алькова, достаточно большое, чтобы тело поместилось во всю длину. Они положили руки умершей вдоль ее тела, ноги сложили вместе. Билли поискал что-то для того, чтобы накрыть ее, но ничего не было.
— Большое вам спасибо, — Холман опустился на колени. — Это было так любезно с вашей стороны. Может быть, вы помолитесь со мной за упокой ее души? Она была доброй женщиной и верной женой.
— Гм... Спасибо, но мы, пожалуй, пойдем, — Билли крепко сжал руку Валери, дав ей понять, что они не останутся здесь ни минуты. — Снег идет все сильнее.
— Да? А, конечно, — на его худом лице промелькнуло удивление, но быстро исчезло. — О Господи, мы благодарим Тебя за жизнь Маргарет, доброй и верной твоей рабы, умершей...
— Тьфу! — Билли вспотел в церкви. — С меня хватит. Так, давай решим: если мы вот здесь сойдем с дороги и срежем путь к той изгороди, может быть, нам удастся выйти.
Начинало светать; рассвет был холодный, серый, вокруг отчетливо возникали дома, словно преграждающие им путь часовые.
— Мне кажется, кто-то идет — Валери схватила мужа за руку, потянула назад. — Смотри, вон там, толпа! — Она встревожилась, вспомнила их прошлую попытку, как толпа окружила их, свистела и улюлюкала.
— Не обращай на них внимания, — Билли пошел вперед, таща за собой Валери. — Да это просто ватага детишек. Наверно, ищут еду, шарят по брошенным домам. Не смотри на них.
Она не могла разглядеть их как следует, видела лишь расплывающиеся очертания; они стояли, угрожающе сбившись в кучу.
— Мне не нравится их вид, Билли, я боюсь, — она почувствовала, как у нее заколотилось сердце.
Толпа приблизилась, они встали возле Валери и Билли полукругом. Юнцы, коротко остриженные, бритоголовые. Джинсы и подтяжки, огромные ботинки. Похожи на тех, которые устроили беспорядки во время матча «Волков» с «Альбионом», тогда там были драки, столкновения с покупателями в магазинах до и после игры. Пора бы снова ввести в школах розги, а также всеобщую воинскую повинность, тогда бы этому безобразию был положен конец. Господи, ну и тупые же лбы, когда все стараются выжить, они готовы к бесчинствам.
— Вы только гляньте на этих чокнутых — парень, по виду их вожак, преградил дорогу Эвансам. — Напялили зимнюю одежонку, чтобы не замерзнуть. А кальсоны ты надел, дедуля? — Грубый хохот, насмешки. — Давай-ка посмотрим!
— Пропустите нас, пожалуйста! — Билли попытался произнести это твердо, но получилось неуверенно. Он заслонил собой Валери. Не было смысла велеть ей бежать, потому что бежать было некуда. Они должны как-то вывернуться, разрядить обстановку.
— Никуда вы не пойдете, — парень выпрямился во весь рост. — Я уже сказал, что мы хотим посмотреть на твои кальсоны! И на ваши панталоны до колен, миссис!
Парни снова заржали, еще теснее сомкнули полукруг.
— И у нас есть что показать вам, да, парни?
Шорох и звяканье, они запустили руки себе в карманы, вытащили свое оружие, подняли кверху: кастеты с шипами, велосипедные цепи, ножи, шар с торчащими из него гвоздями, пустые бутылки из-под пива, которые они держали за горлышко.
Валери еле держалась на ногах. Банда разгулялась, и им придется худо. Где же полицейские в серой форме? Она была бы им даже рада сейчас.
— Скидывайте одежонку, посмотрим на ваше кружевное бельишко! — угрожающе прохрипел парень. — Оба, скоренько!
— Нам придется ему подчиниться, Билли, — прошептала Валери. — Ведь на нас нет такого белья. Может быть, если мы им покажем, они уйдут.
Билли Эванс начал расстегивать пальто, возиться с ремнем брюк. Его ширинка была по-старомодному на пуговицах, он не доверял «молниям», те вечно застревали. Он почувствовал, как брюки ослабли, отпустил их, они упали. Ледяной ветер раздувал его трусы, хлопал ими по ногами.
Раздался смех — злобный, невеселый; парни вытянули шеи, стараясь рассмотреть его белье.
— На нем моднячие, — указал предводитель острием ножа. — Длинные, но не кальсоны! Ну, ты пока погоди, а мы посмотрим на твою дамочку, что там у нее надето!
Валери расстегнула пальто, задрала платье. Вот, смотрите, грязные подонки! Трусики, какие носят девочки-подростки. Довольны?
Они не были довольны.
— Скиньте их, миссис! И ты, дедуля!
О Боже, она хотела бы потерять сознание, ей было бы все равно, если бы она сейчас умерла. Она вцепилась в резинку трусиков. Яне собираюсь показывать вам это!
Билли спустил трусы, Его рубашка задралась от ветра; парни опять вытянули шеи, чтобы увидеть, толкая друг друга. Насмешливый возглас в унисон, кто-то сказал:
— Бог ты мой, ты глянь, ну прям как у осла!
Билли в замешательстве прикрылся руками. Ублюдки!
— Ну, миссис, снимайте!
Валери отступила на шаг, спряталась за мужа:
— Нет, я не буду. Я... я закричу.
Трое бритых вышли вперед, уставились немигающим взглядом на дрожащую от страха пару. Высокий достал цепь, раскрутил ее. Все следили за этим маятником, завороженные, почти загипнотизированные. Цепь раскачивалась все сильнее: полукруг, полный круг. Все быстрее и быстрее, пока цепь не превратилась в пятно, зловеще поблескивающее в сумерках рассвета. Угрожающий свист.
Валери затряслась, отступила в сторону, дрожащими руками начала стаскивать трусики. Они упали до колен, она потянула за них, и белье соскользнуло вниз, задержавшись у голенищ ее сапог. Она закрыла глаза, распахнула пальто и задрала подол платья до пояса. Ноги раздвинуты, глаза закрыты. О, какое унижение! Воспоминание об этом будет преследовать ее до самой смерти. Я не буду смотреть на них. Поглядите и кончено.
Она почувствовала, как они толпой обступили ее, слышала их шумное дыхание, присвистывание, бормотание. Один из них проворчал:
— Похоже на наш дверной коврик у черного хода, который мамаша потом выбросила!
Раздался смех.
Другой голос произнес:
— Ну и густая же травка на лужайке!
— Что мы с ними будем делать, Вонючка?
Последовало долгое молчание. Валери не открыла глаза. Ужасный момент ожидания, она почувствовала себя подсудимой на скамье, ждущей приговора. А судья не спешил. Она опасалась худшего. Билли, сделай же что-нибудь.
— Думаю, что им лучше скинуть эту зимнюю одежку, пока они в ней не задохнулись, — объявил, наконец, вожак. — Слышали меня? Раздевайтесь!
У Валери все завертелось в голове. Нет, только не голыми!
— Мы замерзнем до смерти. Еще хуже, мы...
— Или сами снимете тряпки, или мы их с вас срежем!
Послышалось звяканье ножей, доставаемых из ножен.
— Нам лучше подчиниться, — она инстинктивно почувствовала, что Билли начал расстегивать пуговицы на рубашке. Все молчали, публика, присутствующая на этом утреннем спектакле, ждала финала
Валери отвернулась, все еще не открывая глаза. Она скинула с плеч пальто, уронила его на землю, стала стягивать свитер через голову. Затем блузку, может быть, они позволят ей оставить бюстгальтер
Когда она стаскивала сапоги, то чуть не упала, потеряв равновесие. Какой дикий холод, она умрет от воспаления легких. Внезапно смерть не показалась ей такой ужасной перспективой. Это было бы забвение, конец борьбы за выживание, конец унижению.
Она задрожала. Таков был их удел. И молись Богу, чтобы они тебя не тронули.
— И лифчик тоже!
Она кивнула, с трудом расстегнула его. Лифчик упал на землю. Глядя из-под опущенных век, она увидела круг насмешливых лиц, уставившихся на Билли. Боже, ну и вид, даже ей захотелось смеяться. Пузо выпятилось, отвислые ягодицы дрожат,
— Хорошо, — парень, которого называли Вонючкой, кивнул стоящему рядом: — Собери одежонку!
— У меня нет перчаток, Вонючка.
— Ничего, потом продезинфицируешь руки. — Взрыв хохота.
Парень принялся собирать одежду с земли, встал, держа ее кучей в руках:
— Куда мы их денем?
— Где-нибудь выбросим.
— Да я об этих чокнутых. Не скажу, чтобы она меня привлекла, сиськи висят, живот в морщинах.
У Валери бешено колотилось сердце. Оскорбляйте меня, делайте все, что угодно, но, пожалуйста, не троньте меня. Я рада, что не привлекаю вас.
— Да пусть убираются. Повеселим отдыхающих, если кто-то из этих ленивых сволочей встал.
Валери охватило такое сильное облегчение, что она чуть было не потеряла сознание. Судья вынес приговор. Не виновны, можете идти.
Они остались вдвоем, она и Билли, дрожа и стараясь не смотреть друг на друга. Юнцы исчезли, не было слышно даже их удаляющихся шагов. Они ушли.
— Билли, что мы будем делать? — странно, но она не заплакала, просто была в отчаянии. Она сдалась.
— Лучше нам вернуться, — он повернулся и пошел уныло, предоставив ей возможность идти за ним, если она хотела. Ему было бы все равно, если бы она осталась. Они были побеждены, все остальное не имело значения.
Они бесцельно брели по бетонным дорожкам; от усталости ей было трудно поспеть за Билли. Она не могла вспомнить, где находится их дом, ей было все равно. Они возвращались лишь для того, чтобы умереть, так не лучше ли покончить со всем этим здесь. Она позавидовала той женщине в церкви, для нее все кончено.
— Билли!
— Что? — он не замедлил шаг, не повернул голову.
— Ты помнишь дорогу к церкви?
— А что?
— Я подумала, что там было бы хорошо умереть.
Билли не ответил, он шел вперед.
— Билли! — она остановилась, прислушалась.
— Что еще?
— Я слышу, кто-то идет!
Сзади послышались шаги, они испугались, не решаясь обернуться и посмотреть. Эта банда шла следом, они играли с ними, как кот часами играет с мышью, прежде чем убить; вы свободны, вы не свободны, я передумал. Мы все-таки хотим вас, миссис, даже если у вас сиськи висят и живот в морщинах.
— Стой! — приказал чей-то голос. Чья-то рука схватила ее руку, но без вожделения. Это по-иному испугало ее; она вскрикнула.
— Господи, опять эти двое!
Валери уставилась на мужчин в серой форме: у обоих опущены забрала на шлемах, оба явно поражены. Все в ней задрожало; о нет, только не в ту ужасную комнату, только не укол!
— Ну, они явно впадают в крайности, — рассмеялся второй. — Сначала ходят в зимней одежде, а теперь разгуливают нагишом!
— На нас... напали, — сказал Билли.
— Напали! По вашему виду не скажешь. Что же они забрали? Одежду?
— Да, — Валери знала, что они не поверят ей, она бы хотела, чтобы они освободили ей руки, она могла бы тогда прикрыть грудь. Эти двое такие же, как и те ублюдки, смотрят туда, куда не имеют права смотреть. Извращенцы в последней стадии.
— Понимаю, — один из них держал ее, другой завел руку за спину. — Хорошо, вам лучше пойти с нами, вы сможете написать заявление, а мы постараемся найти тех парней. Мы не можем допустить, чтобы подобные вещи творились в лагере, не так ли? Но мы не можем также допускать, чтобы некая парочка разгуливала голышом, отдыхающие могут пожаловаться. Мы найдем вам кое-что надеть, а, может быть, накормим завтраком.
Он произнес это снисходительным тоном — так разговаривают с парой непослушных детей. Валери не пыталась сопротивляться. Если эти люди решили отвести их с Билли в ту ужасную комнату, похожую на камеру, они ничего не могут поделать. Она опустила голову на грудь и дала волю слезам.
— Боже, Майк, — тихо сказал один из сотрудников службы безопасности своему спутнику, — Шефа ждет ударчик, и я не хотел бы быть тем, кто ему об этом сообщит. Эта пара должна была выйти из-под воздействия препарата, забыть обо всем. Вместо этого они еще больше свихнулись. Это хреновое противоядие не действует!
Глава 25
Энн была поражена, увидев профессора Мортона в прихожей своего шале. Она не слышала, чтобы он стучал; она или оставила дверь открытой, или же он воспользовался служебным ключом. Ее замутило, пол под ней как будто накренился, поплыл. Она подождала, успокоилась.
— Тони! — испуганно и удивленно выговорила она.
— Мне необходимо поговорить с тобой, Энн.
Он явно был не в себе. Перед ней стоял не учтивый седовласый профессор, отдающий распоряжения, вызывающий у подчиненных уважение и невольный страх. На нем уже не было дорогого костюма под белым халатом. Волосы растрепаны, как будто его внезапно подняли с постели, галстук завязан поспешно, скосился на одну сторону, вязаный жилет расстегнут, серые брюки мятые. Более бледным она его не видела. Лицо отчаянное, даже страдающее.
— Говори, я слушаю. — Никаких сделок, это мой дом, и я не на работе. Сотрудник Департамента всегда на работе. Скажи, что тебе нужно, и уходи.
— Мы должны уехать отсюда, Энн. Ты и я. Немедленно! — он жевал черенок незажженной трубки, нервно покусывая нейлоновый мундштук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33