Я уже давно не обращал на это внимания и говорил себе, что это скоро пройдет.За окнами начинался вечер. Мы говорили мало, только перекидывались картежными шуточками. Я все решался, как начать серьезный разговор в женской компании.— Значит, договорились — Андрюху я вытаскиваю, — бросил я как бы между прочим.— Ты говори, да не заговаривайся, — так же «между прочим» ответила Джулия. — Будто ты нам какое одолжение делаешь.Я смутился:— Просто мне очень нужна ваша поддержка…— Я отвечаю только за себя, — сказала Джулия, Марина переводила взгляд с меня на нее:— Вы что, собрались заново агентство открывать?— Да, — сказал я. — Только немножко в другом формате.— Позволь, а откуда средства на реанимацию? — спросила Марина.— Не беспокойся, это не наша забота. От нас требуется только согласие.— Понятно, — скептически произнесла Джулия. — Наш добрый гений на букву «Н». Интересно, чем мы ему так запали?Я промолчал. Чтоб я сам это понимал.— Вот только не знаю, как у меня со временем будет… — сказала вдруг Марина. — Я ведь в медицинский поступила. Но все свободное время — обещаю…— Ясненько… — пробормотал я, пытаясь сосредоточиться на картах. — А ты, — я глянул на Джулию, — никуда не поступила?— Рассматриваю предложения, — ответила она и улыбнулась.Поздним вечером мы шли к метро. Ночь была теплой и по-городскому шумной. У метро мы попрощались с Джулией и спустились в подземку. Гул поездов не располагал к разговору, но на Кольцевой Марина все-таки спросила, прижавшись ко мне в вагоне:— Может, составить тебе компанию?Я не стал уточнять, в каком смысле. Я просто посмотрел на нее так, чтобы все мое внутреннее состояние, все мои мысли и чувства были в этом взгляде. Марина покраснела и отвернулась.В темную прихожую своей квартиры я вошел один.
Лиза открыла дверь и торопливо прошла в студию. По сравнению со студией коридор казался темным подвалом. Большое помещение с белого цвета стенами, полом и потолком было освещено несколькими мощными софитами. У дальней стены возвышался небольшой подиум, тоже белого цвета, накрытый красной тканью. На этой ткани возлежала в позе мадам Рекамье ярко-рыжая девушка. На ее обнаженное тело была наброшена большая тонкая кружевная шаль. Рядом стояли на треногах несколько фотокамер, между которыми бегал среднего роста и возраста лысый мужчина в футболке и джинсах, с аппаратом на шее. Резким голосом он выкрикивал:— Так, отлично! Замерла! — Раздалась очередь щелчков. — Теперь бедро выгнула! Так! Сексуальнее! Ручку отвела за спи— ну, грудку вперед! Так, отлично! — Снова очередь. — Все! — Мужчина бросил взгляд на часы. — Отдыхать десять минут. Продолжаем в саду.Он повернулся к двери и заметил Лизу.— А, Разина! — Теперь оказалось, что резкими короткими фразами он говорил все время. — Опаздываешь! Десять минут — и в сад! Все в сад! — Он отрывисто рассмеялся и принялся возиться с камерами. Лиза сняла солнечные очки, прошла в дальний угол и открыла дверь в стене, такую же . белую. Не зная точно, что она здесь, ее можно было и не 1 заметить.За дверью оказалась комната гораздо меньших размеров и освещенная более интимно. Зато в зеркалах. Перед зеркалами сидели девушки. По комнате бегали девушки. Одетые и раздетые, высокие и не очень, брюнетки, блондинки, шатенки, рыжие. Самые разные девушки. Объединяло их одно — безупречная внешность.— Привет, Лизка!— Лизок, хаюшки!..— О, Разина, приветик!..Из большой двери в другом конце комнаты вкатили длинную вешалку с одеждой. Лиза отыскала свободное место, открыла шкафчик и стала раздеваться. К ней подошла та рыжая девушка, которая недавно снималась с шалью, наклонилась к Лизиному лицу и прошептала:— Говорят, сегодня отбирать на обложку будут. Педро уже шестерых посчитал, нас с тобой в том числе. Кажись, генерал из фирмы приедет.— Ну и что? — Лиза равнодушно пожала плечами.—Как «ну и что»? — Рыжая хихикнула. — Будь готова, подружка.В комнату вошел фотограф. Не замечая прекрасных обнаженных тел, он выкрикнул:— Васильева, Разина, Шама — в сад!— Велемир Иванович, а я! — раздался чей-то женский голос.— Все! Васильева, Разина, Шама! Через пять минут!Лиза набросила халатик, прошла в большую дверь и вышла в коридор. По коридору сновали в разные стороны женщины (в основном пожилые), девушки (в основном весьма легко одетые), мужчины (в основном с фотоаппаратами или пачками каких-то бумаг).— Разойдись! — перекрывая общий гул, послышался издалека крик. Лиза прижалась к стенке — по коридору катили сверкающий черный «Харлей». Пропустив мотоцикл, она не спеша направилась вдоль по коридору, сопровождаемая передвижной вешалкой с платьями.То, что фотограф называл садом, было просто очень большой крытой оранжереей. «Просто» значило, что в оранжерее росли вместе небольшие пальмы, кусты можжевельника и странные, очень пушистые карликовые деревца, изогнутые самыми немыслимыми зигзагами. Последнее было плодом увлечения местного садовника, большого поклонника японской культуры. Поэтому, кроме всего прочего, в саду еще было много камней, больших и маленьких, но разложенных вопределенной, известной только садовнику системе. В центре оранжереи плескался небольшой водопадик, превращаясь в прозрачное чистейшее озерцо, в котором плавали довольно крупные золотые рыбки. Эти рыбки были весьма и весьма психически закаленными и почти не боялись человека. С руки они пока не ели, но моделей, частенько забиравшихся в холодную воду (не по собственному желанию), уже давно не боялись.Когда Лиза вошла в оранжерею, между деревьев уже бродила высокая очень стройная обнаженная блондинка. Она делала это специально, а не потому, что ей этого очень хотелось. Кожа должна была привыкнуть к окружающей температуре и влажности, иначе она покрывалась маленькими пупырышками и проступающими сосудиками, незаметными в жизни, но очень хорошо видными на снимках. Лиза никогда так не делала, но все же скинула халатик и положила его на маленький складной стульчик.Вслед за Лизой появилась давешняя рыжая красавица.— Педро еще не появился?Лиза отрицательно покачала головой.— Вечно он, — пробурчала рыжая, — гонит как в марафоне, а потом жди его!..Она разделась, положила халатик на траву и присела на него. Ее белая кожа очень красиво смотрелась на зеленом фоне.— Свеженькие! — послышался возглас фотографа. — Очень свеженькие! Очень нетипичные!В оранжерею неторопливо и уверенно вошел мужчина в тройке, лет сорока. Во всем его облике — и в гладко выбритом мужественном лице, и в идеальной серебристой укладке, и в подтянутой, не по возрасту спортивной фигуре — чувствовались большие деньги. Он производил впечатление голливудского актера старой, дошварценегеровской закалки. Фотограф, будто стремясь погасить кипящую энергию и войти в его спокойный ритм, наворачивал вокруг мужчины кругами.«Актер» остановился, огляделся вокруг и что-то тихо спросил у фотографа. Тот вздрогнул, отыскал растерянным взгля-дом девушек и указал на складной стульчик рядом с Лизой. «Актер» перевел взгляд на Лизу, внимательно посмотрел на нее, неотразимо улыбнулся, и Лиза услышала:— Благодарю, я лучше постою.— Как угодно! — Фотограф захлопал в ладоши. — Так, девочки, попки кверху и на старт! Шама — к забору!Рыжая вздохнула, поднялась с халатика и, не обращая внимания на взгляд мужчины, направилась к небольшой живой изгороди у одной из пальм. Вспыхнули заранее расставленные софиты, увеличивая освещение.— Так! Ручки вверх, ножки вместе! — Фотограф подскочил к девушке и принялся руками ставить ее ноги, изгибать фигуру, поправлять волосы. — Так! Замерла! — Очередь щелчков. — Теперь повернулась на меня, щечку к локотку прижала!.. Так, замерла! — Очередь.Стройная блондинка зевнула. Лиза положила подбородок на колени и закрыла глаза.— Достаточно, — вдруг услышала она голос «актера». — Теперь — эту.— Разина, подъем!Лиза поднялась. Она все прочла еще в том его взгляде и еще тогда поняла, что ее уже отобрали.— Поснимайте у воды.— Отлично! Разина, к воде! На камушек присела! Там коврик должен быть!Лиза отыскала маленький коврик, под цвет камней, положила его на чисто вымытый валун и присела.— Так! Одну ножку вытянула, другую коленочку к себе, ручкой обняла!.. Так! Замерла! Отлично!Судя по энтузиазму в голосе фотографа, он тоже понял, что отобрали именно Лизу.— Теперь легла!Лиза опустилась на камни.— Поза расслабленная, щиколотки вместе, левую коленочку приподнять! Так! Ручки лежат свободно! Головку от камеры! Замерла!Казалось бы, какая может быть расслабленная поза у нежной девушки, которая лежит на холодных камнях. Но Лиза лежала именно расслабленно, и руки были вытянуты вдоль тела именно свободно — никакого напряжения.— Так! Перевернулась на бочок!Все возрастающий энтузиазм фотографа прервал голос «актера».— Остальные свободны.Рыжая в сердцах сплюнула. Фотограф хлопнул в ладоши:— Васильева, Шама — свободны! Васильева — подготовиться к городской, Шама на сегодня свободна!Девушки вышли. Мужчина подошел к лежащей на камнях Лизе и присел на колено.— Вам не холодно? — спросил он с интонацией героя-любовника.— Да уж не жарко. — Лиза улыбнулась.— В таком случае, надеюсь, бокал хорошего вина за ужином в ресторане вас согреет. Я подъеду к шести.Не дождавшись согласия или отказа, он поднялся и направился к выходу, на ходу бросив фотографу:— Продолжайте, пожалуйста.Тот проводил его до выхода, быстро вернулся и завелся уже с меньшими оборотами:— Так, теперь в водичку — раз!Лиза сползла с камня в холодную воду озерца. Вокруг ее ног засуетились золотые рыбки, и она чувствовала их нежные чешуйки на своей коже.В шесть часов было еще совсем светло. Лиза сидела в пустой гримерке, в дальнем углу. На ней было длинное кремовое платье с облегающим шею воротником и скромным вырезом. Это платье она одолжила у костюмерши — та иногда позволяла девушкам пользоваться казенными туалетами. Когда часы показали пять минут седьмого, Лиза встала, прижала к лицу по бокам ладони, на манер оконных створок, и, глядя прямо перед собой, быстро прошла через гримерку.Внизу ее уже ждали. Он с некоторым, впрочем хорошо скрываемым, раздражением поглядывал на часы. Лиза, придерживая сумочку, стала спускаться по широкой лестнице. Он вздрогнул, поднял голову и не отрывал от нее взгляда все воемя пока Лиза неторопливо спускалась. У последней ступеньки он подал ей руку.— Вы — сама грация! — проговорил он. Лиза улыбнулась в ответ:— Я надеюсь, вы представитесь.— Да, конечно. — Он немного смутился. — Владлен Синг. Для вас — просто Влад. Без вариантов.— Как вам будет угодно. Влад.Они вышли на улицу. У подъезда их ждал шестисотый «мерседес» кофейного цвета. Очень странный для дорогой машины цвет. Влад усадил Лизу и занял место за рулем.— Куда мы направляемся? — спросила Лиза.— В ресторан.— В какой? — терпеливо уточнила она, заранее зная его ответ.— А тебе не все равно? В хороший. В очень хороший и очень дорогой ресторан,Ресторан в самом деле выглядел как очень дорогой. На то, насколько хорош он был, у Лизы имелось свое собственное мнение, но Владу она не стала его высказывать. Ее мнение его не интересовало. Похоже, ему просто доставляло удовольствие пускать ей пыль в глаза.Степенный метрдотель во фраке учтиво, но без холуйства приветствовал их при входе в зал и проводил в отдельную кабинку. Освещение в зале было неярким, но его дополняли изящные светильники на столиках. Белоснежность, сверкание и блеск тоже были на уровне. Звучал джаз, но не современный, а классический, тридцатых годов. Что именно, Лиза не угадала. Возможно, это была искусная стилизация.Влад держался более чем уверенно, но уверенность эта была какой-то показной. Он вежливо предложил ей стул, присел напротив, и официант-невидимка тут же поставил на стол ведерко с покрытой испариной бутылкой. Влад сам от-порил ее и разлил вино по бокалам.— Я позволю себе тост. — Влад поднял бокал на согнутой руке и, сдерживая улыбку, с шутливым пафосом продекламировал. — Жили-были две Розы: Красная и Белая. Обе они любили далекое Море, но поскольку жили от него далеко, то ждали, когда оно само придет к ним. Наконец Белой Розе надоело ждать, и она решила сама отправиться к своему возлюбленному. Встретил ее в дороге Шмель и говорит: «Роза, ты такая красивая, дай мне один лепесток!» Та не смогла отказать и дала один лепесток Шмелю. Следом за Шмелем прилетели Пчелы, и им тоже Белая Роза подарила свой лепесток. За Пчелами — Муравьи, за Муравьями — Бабочка… Когда же Белая Роза дошла до моря, у нее не осталось ни одного лепестка, и Море не приняло ее. Вслед за ней пошла к любимому и Красная Роза. Она не дала ни одного лепестка ни Шмелю, ни Пчелам, ни Муравьям, но пока она шла до Моря, лепестки ее завяли, и Море тоже не приняло ее.Влад кашлянул, блеснул глазами и завершил:— Мораль: дашь — завянешь, и не дашь — завянешь. Так выпьем же за радости жизни!Лиза деликатно засмеялась. Этот тост она уже слышала. Впрочем, он был свежее многих и не лишен остроумия. А прозрачный намек, видимо, не казался Владу таким уж прозрачным.Сделав первый глоток, Лиза сразу поняла, что все было заготовлено заранее. Это было очень дорогое вино. «Бужо-ле» урожая семьдесят второго года. Лиза не стала поучать Влада в области этикета, она просто вежливо пригубила бокал.— Очень мило с твоей стороны, — сказала она, улыбаясь. — Это очень символично. Мы ровесники с этим вином.Надо было видеть лицо Влада. Он не удержался и вытащил бутылку из ведерка. Нет, года на этикетке не было. Вернее, он был, но в месте совершенно недоступном для обзора.— Браво, — только и сказал он, кладя бутылку на место.Официант подал первое блюдо. Заказ тоже был сделан янее и о вкусах Лизу никто не спрашивал. А она только мысленно улыбалась его самоуверенности.— Знаешь, почему я выбрал именно тебя? — спросил Влад. Ответа он не ждал, поэтому Лиза промолчала. — В тебе есть что-то демоническое.— Это можно считать за комплимент?— Безусловно!Влад завязал ненавязчивую, как ему казалось, беседу. Он говорил о делах, рассуждал о современных вкусах, периодически вставляя маленькие истории из своей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34