Но все же один из «первых», споткнувшись, упал. Люди, топча его ногами, словно стадо бешеных бизонов прорывались к своим местам. Упавший тщетно силился встать, до тех пор пока весь десяток человек, стоявших перед ним в очереди, не пронесся по его телу.
Когда все закончилось, Брендон, который видел все это, но не имел возможности вмешаться раньше, отстегнул ремни, чихая на запрет первого пилота, все еще кричавшего в динамик, отложил ноутбук и наклонился, чтобы помочь пострадавшему. Он был удивлен. Мужчина лежавший на полу, оказался молодцом и довольно сдержанным человеком, выдержав этот «массаж» и не произнеся ни одного бранного слова. Он только приоткрыл глаз и спросил:
— Это все или летный состав побежит в обратном направлении, потому что там, наверное, все здорово наложили в штаны, раз такой шум подняли.
Затем он встал, отряхнул штанину и присел рядом с Брендоном, пытаясь придти в себя и разобраться, болит у него что-нибудь или он просто умер. Но, почувствовав, что выглядит немного глупо, ощупывая каждый сантиметр своего тела, он неловко улыбнулся и протянул руку Брендону.
— Сергей Гаров, инженер по квантовой физике.
— Брендон Марш, турист… А разве бывают инженеры по физике, я думал, могут быть ученые или профессора, так же мне известны доктора…
— Для туриста вы неплохо владеете русским, — сделал комплимент удивленный инженер. — Но я на самом деле инженер, собираю разные штуковины в этой отрасли науки. Сама же наука не увлекает меня настолько, чтобы я стал ее частью в качестве доктора или профессора.
— Но как же можно делать то, чего не любишь? — Брендон был рад поговорить по-русски, а еще он был на сто процентов уверен, что перед ним сидит шарлатан.
— Я так не сказал. Я сказал только то, что не люблю физику, но штуковины, с которыми работаю, я просто обожаю.
— И где вы учились?
— Даже в Гарварде, правда, было не просто туда попасть, но в большей степени — в Московском Технологическом институте.
— И именно там вы научились лукавить?
— Что вы имеете в виду, — показалось, что собеседник немного обиделся, но потом улыбнулся и, глубоко вздохнув, выпалил, — ладно, вы меня раскусили, я на самом деле не инженер.
— Ничего, я вас понимаю. Я часто летал, и одно время мне страшно нравилось выдавать себя за какого-то известного супермена, каким я совершенно не являлся.
— Ваш русский чертовски хорош, — «инженер» уселся поудобней и наконец-то пристегнул ремни, хотя трясло уже намного меньше и самолет выравнивался. Оставшийся путь он надеялся провести в приятной беседе. — Если бы не ваш акцент и стиль одежды я счел бы вас за столичного журналиста.
— Вот видите, и вы меня раскусили, я на самом деле журналист, но не совсем столичный, а за очередной комплимент благодарю.
— Нет, вы его заслужили по праву, так как из всех иностранцев я впервые вижу, чтобы кто-то знал больше чем «водка» и «Ленин».
Брендон рассмеялся, чем польстил собеседнику, что шутка оказалась доступной даже американскому уму. Судьба иногда сводит совершенно странным путем. Кто знает, встретит ли он еще когда-нибудь этого брехуна с добродушным лицом и со столь знакомой фамилией. Брендон по ходу работы был знаком со многими русскими эмигрантами, жившими в Нью-Йорке, но никого с подобной фамилией он вспомнить не мог, хотя готов был поклясться на все свое состояние, что слышал ее раньше. Попутчик был одет немного странно по американским стандартам, но по-европейски стильно. Очень плотные и узкие джинсы, черная водолазка с воротником и клетчатая, как шотландский плед, рубашка, которая была расстегнута и не заправлена, а выглядела как пиджак к свободному костюму. В этой одежде и с хорошо уложенной прической попутчику можно было дать не больше тридцати лет.
Разглядывая рубашку, он обратил внимание, что на ней все еще болтается ценник, а из кармана рубахи торчит паспорт и ламинированное удостоверение с цветным фото.
— Обновка? — Брендон усмехнулся, указывая на рассеянность «инженера».
— Вот проклятье, — он смущенно снял рубаху и отгрыз зубами пластиковую нитку, на которой держалась картонная этикетка с ценником, и так как в салоне было жарко, решил уже ее не одевать. — А вы внимательный! Гораздо внимательней меня. Заметили за пять минут то, чего я неделю не видел.
«Опять врет, — подумал Брендон, — ведь на ценнике позавчерашнее число, значит он мог купить ее только в последние три дня, никак не неделя». И еще интенсивней стал перебирать в памяти всех, кто хоть как-то мог быть связан с именем Сергей Гаров.
— А все же, где вы работаете?
Гаров улыбнулся, поняв, что попутчик уже не поверит в историю про знаменитость или ученого, ответил просто:
— Я рекламный агент, — зная что правде охотно верят, продолжил, — продаю всякую дребедень, езжу по городам, пытаюсь выдать себя за инженера и иногда это получается, — тут он рассмеялся и сделал странный жест. А Брендон почувствовал себя немного виноватым, что разоблачил столь «мастерского» выдумщика.
Попутчик немного помолчал, прислушиваясь к тому, о чем щебетала бледная, как смесь извести с молоком стюардесса.
— Ты слышал, — казалось, что Гаров услышал последний анекдот, а не новость о посадке, — во время тряски из строя вышло шасси, так что будем скорей всего приземляться на брюхо.
— Что это значит? — Брендон надеялся, что он неправильно понял.
— А то, что посадка вряд ли будет мягкой. Так что лучше пристегнись и если есть проблемы с Всевышним, лучше расставить все точки на «i», пока не пошли на снижение.
— А ты веришь в Бога?
— А ты ведь ищешь Новака?
Этот вопрос сбил Брендона с толку: «Откуда он знает?»
Брендон начал перебирать всевозможные варианты и, кроме того, что попутчик мог краем глаза заглянуть в его ноутбук, ничего вразумительного на ум не приходило. Но ноутбук был закрыт с тех пор, как самолет начало качать. Значит, этот парень шпионил, пока стоял в очереди.
— Да, что ты так разнервничался? — Гаров рассмеялся тому, что смог застать попутчика врасплох.
— Откуда ты знаешь, что мне нужен Новак?
— Это элементарно Ватсон, — сказал он, изображая Шерлока Холмса. — Если ты летишь в П***ск, и ты заграничный журналист, значит тебе надо взять интервью, а у кого еще в этой дыре брать интервью, как не у Виталия Андреевича.
— А ты его знаешь?
— Его тут каждый знает, я больше чем на сто процентов уверен, что все в этом самолете летят для того, чтобы попасть на завтрашний праздник, где гвоздем программы будет этот феноменальный человек. Слепые — видят… глухие — слышат… мертвые — танцуют… — сделав паузу добавил. — Все летят, чтобы увидеть его и отпраздновать Рождество вместе с чудо-человеком… Все кроме меня — у меня другая цель.
— Какая?
— Мне нужно заработать денег, я ведь агент, а где лучше всего торговать? Там, где много людей. На этих выходных их там будет несметное количество. И не знаю, шарлатан он или нет, но у людей деньги настоящие.
— Он берет за свои чудеса деньги, — Брендон был возмущен, ему часто приходилось разоблачать подобных «служителей Бога», творивших фокусы секретными штучками, обдирая людей как липку, но чтобы то же самое здесь — на Украине.
— Да нет, деньги нужны мне, а не ему. Он денег не берет! Мне кажется, у него их столько, что уже и девать некуда. Складывается впечатление, что ему весь мир должен. За громадные деньги он всего за шесть лет превратил дыру в новую столицу с аэропортом и фантастическим вокзалом.
— Вы там были?
— Нет, но я много наслышан про этот чудо-городок, так что, если угодно Всевышнему мы его даже увидим.
Почувствовалось снижение и от этого внутри все сжалось. Стюардесса показывала, как правильно сесть и сложить ноги, под каким углом наклонить голову и как защитить ее руками.
Брендон сделал, так как показала все та же бледнолицая предводительница перепуганной толпы. Он вдруг вспомнил, что где-то впереди сидит Шейла и наверное напугана до смерти, а он ведет тихую беседу с рекламным «инженером». Брендон еще раз глянул на своего соседа и чуть было не вскрикнул от ужаса.
Щека Гарова со стороны журналиста покрылась темно-красными пятнами и, сморщившись, начала свисать как у бульдога. Скорей всего, попутчик не чувствовал никаких изменений, и только увидев пристальный взгляд Брендона, медленно потянулся рукой к тому месту, куда было приковано внимание спутника. Он дотронулся до обмякшей плоти, и лицо расплылось в мерзкой улыбке.
— Проклятье с этими часовыми поясами! — выругался он и что-то настроил в часах. Часы издали тонкий звук, что-то напоминающий. — Старею… Это же надо было, вместо того чтобы вперед, назад перевел, так и умереть можно…
Брендон не мог вымолвить и слова, он только наблюдал за тем, как лицо сползало набок. Это было похоже на момент из гадкого фильма ужасов, где под воздействием света или святой воды нечисть разлагалась на части. Потом он заметил как «инженер» достал маленькую ампулу и вколол себе в шею.
Момент разложения замер. И словно дерево, желающее втянуть обратно растаявшую смолу, щека стала возвращаться на место. Продолжалось это до тех пор, пока от дефекта не осталось и следа.
— Что это за дрянь? — еле выдавил из себя Брендон, не понимая, сказал он это на русском или на английском.
— А ты будешь дальше прикидываться, что ничего не понял! — Гаров сказал это уже совсем не тем голосом и не той интонацией, что прежде. — Меня предупредили, что ты идешь следом за мной. Мне было интересно повалять с тобой дурака.
— Я не понимаю, о чем вы говорите? — Брендон пытался совладать с собой, чтобы не выдать лишних эмоций.
— Мне нужна часть кода и тогда я, может быть, оставлю тебя в живых.
— Какой код, я не понимаю?
— Не прикидывайся! — закричал Гаров, но так как они сидели слишком далеко, никто ничего не услышал. — Код от банка, где вся наша касса! Что, припоминаешь? Если нет, тогда поступим по-другому!
Брендон не ожидал такого поворота событий и оказался захвачен врасплох. Гаров навалился на него всем телом и, заткнув лицо рубашкой, принялся душить. Брендон пытался скинуть его с себя, но сила, с которой тот давил на него было нечеловеческой. Скорей всего укол принятый «инженером» был чем-то из ряда наркотических возбудителей, запрещенных еще со времен второй мировой войны, которые действовали не только на мозг, но и на всю мышечную массу.
Когда сил на борьбу не осталось, Брендон попытался просто дышать через плотную ткань шотландской рубахи. Первая же попытка принесла прояснение его разуму и придала сил. Капля кислорода, которую удалось втянуть, была пропитана ванилью.
В голове выстроилась точная цепь, которая вопиюще кричала о том, что это именно тот человек, встречи с которым он так долго ждал. Но эта встреча представлялась ему немного иначе, поскольку он видел себя в роли палача, а не жертвы. Однако жажда мести дала ему силы и без укола. Сгруппировавшись он резким ударом ног отпихнул противника от себя. Это стало заметно многим.
— Мужчина, сядьте на свое место! — закричала стюардесса в микрофон, — мы идем на посадку и в целях вашей безопасности…
— Закройся! Запарила! — крикнул Гаров. и вслед за словами отправил пулю из револьвера, который вырос словно из неоткуда.
Оглушительный визг заполнил салон самолета.
— Что ты делаешь? — Брендон отстегнул ремень и попытался встать, но дуло смотревшее на него своим черным глазом, заставило замереть.
— Что я делаю? Нет, это ты делаешь! — Гаров рассмеялся.
В улыбке черты его лица изменились до неузнаваемости. Потом мышцы словно ожили и стали менять форму, где-то сокращались, а где-то набухали, образуя новые контуры, непохожие на прежние очертания.
Перед Брендоном стоял Брендон.
— Ты сейчас захватишь самолет и прикончишь половину пассажиров, а может быть и всех, — голос был такой же как у Брендона, даже тот же акцент. — Я мог бы убить тебя сразу, но это неинтересно. Вы разобьетесь, и номер банка я вытащу из твоих останков, либо если самолет все-таки приземлится, тебя арестует украинская милиция, а это похуже смерти…
— Ты куда, тебе же не выбраться отсюда…
— За меня не переживай, я должен выполнить твое задание, и я это сделаю. А теперь спокойной ночи, Тень! Сладких кошмаров.
Что-то острое вонзилось в грудь, и мгновенно картинка в глазах помутнела, погружая Брендона в темный коридор беспамятства.

* * *
— Ничего страшного, кость цела, — констатировала доктор. — Светочка, как же это тебя угораздило?
Света посмотрела сначала на папу, потом на Эрвин, затем на обеспокоенного Скуратова, который успел ухватить ее за руку, когда земля стала уходить из-под ног. Точнее земли там уже не было, просто снег засыпал ту коварную ловушку. Папа и его друзья не хотели говорить, откуда знают про это место. И тогда она перевела взгляд на дядю Олега, а уже потом и на его маму, пожилого врача, которая так внимательно осматривала ее.
— Регина Васильевна, это была какая-то яма в лесу, — реплика произвела результат, который отразился на лицах всех присутствовавших, кроме Скуратова, и она продолжила. — Какой-то огромный ров, он в некоторых местах засыпан, так как мы прошли к сгоревшей избушке нормально, но в том месте, где я оступилась просто бездна какая-то.
Регина Васильевна прекрасно знала это место. Она отлично помнила, какими вернулись оттуда ребята семнадцать лет назад. Их трудно было назвать людьми, настолько они были все истрепанные и израненные. Казалось, что не было такого места, откуда не сочилась бы кровь, а если и не сочилась, то только потому, что рана была забита грязью. Настоящее чудо, что они вообще остались живыми.
Узнала ли она в Эрвин смелую девчонку Иринку, в которую был так влюблен ее сын — конечно, да. И она помнила, что на следующий день, после того как ребята вернулись полуживые, та пропала, а сейчас стоит перед ней уже совсем другая. Другое лицо — более красивое. Другие глаза — более взрослые. Другие руки — более женственные. Волосы, фигура, произношение, даже имя и то другое, хотя Регина Васильевна верила, что где-то в глубине души это была все та же Ириска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52