Поначалу проблема казалась не слишком серьезной, однако положение
постоянно ухудшалось. Спустя полгода после первого нарушения в его прежде
ничем не примечательном цикле сна и бодрствования Ральф достиг такой
степени страданий, которую он с трудом переносил и не пожелал бы даже
злейшему врагу. К исходу лета 1993 года он уже стал задумываться над тем,
на что станет похожа его жизнь, если ему придется провести остаток дней
своих на грешной земле в состоянии постоянного бодрствования. "_Конечно_,
_до_ _этого_ _не_ _дойдет_, - убеждал он себя, - _никогда_".
Но так ли это на самом деле? Он не знал, в этом-то и крылась загадка,
а книги, которые ему посоветовал отыскать Майк Хэнлон в публичной
библиотеке Дерри, тоже не смогли помочь. Ральф прочитал несколько трудов о
нарушении. сна, но все они содержали противоречивые сведения. В одной книге
говорилось о бессоннице как об одном из самых распространенных в медицине
синдромов, в другой она рассматривалась как болезнь, симптом невроза, а в
третьей вообще упоминалось о бессоннице как о мифе, выдумке. Проблема,
однако, была намного глубже. Насколько Ральф мог судить по этим книгам,
никто, казалось, не знал наверняка, что такое на самом деле сон, каков
механизм его действия.
Ральф понимал, что ему пора прекратить разыгрывать из себя
исследователя-любителя и обратиться к врачу, но сделать это оказалось на
удивление трудно. Он до сих пор таил в сердце обиду на доктора Литчфилда.
Не кто иной, как доктор Литчфилд, первоначально диагностировал опухоль
мозга у Кэролайн как головные боли, связанные со скачками давления (только
Ральфу почему-то казалось, что Литчфилд, закоренелый холостяк, в глубине
души считал, что Кэролайн страдает не от чего иного, как от чрезмерной
болтливости), и именно Литчфилд старался как можно реже попадаться ему на
глаза, когда диагноз болезни Кэролайн _был_ точно установлен. Ральфа не
покидала уверенность, что если бы он спросил доктора, почему тот избегает
его, Литчфилд ответил бы, что он просто передал этот случай Джамалю,
специалисту... все честно и прямо. Да. Но вот только Ральф постарался
заглянуть в глаза Литчфилду, случайно встретив доктора в промежутке между
первым приступом Кэролайн в июле прошлого года и ее смертью в марте, и то,
что он в них увидел, показалось ему смесью тревоги и вины. Это был взгляд
человека, изо всех сил пытающегося забыть, что он совершил ужасную ошибку.
Единственной причиной, по которой Ральф мог смотреть на доктора Литчфилда и
не желать разорвать его в клочья, было данное доктором Джамалем объяснение,
что даже самая ранняя правильная диагностика, скорее всего, ничего не
изменила бы; к тому времени, когда у Кэролайн появились головные боли,
опухоль уже достаточно развилась и, вне всякого сомнения, метастазы
распространились и на другие отделы мозга.
Когда в конце апреля доктор Джамаль переехал в Южный Коннектикут,
Ральф стал скучать по нему. Именно с Джамалем он мог бы поговорить о своей
бессоннице, ему казалось, что тот выслушал бы его так, как доктор Литчфилд
не захотел бы... или не смог.
К концу лета Ральф прочитал о бессоннице достаточно, чтобы знать, что
тот ее вид, от которого он страдал, если и не исключительно редкое, но все
же менее обычное явление, чем просто поверхностный сон. Люди, не
подверженные инсомнии - бессоннице, - обычно уже через семь - двадцать
минут после того, как ложатся в постель, входят в первую стадию - так
называемую фазу медленного сна. Тем же, кто засыпает с трудом, иногда
требуется часа три, чтобы погрузиться в сон, в то время как нормально
спящие проваливаются в третью стадию - фазу быстрого сна, или дельта-сна, -
минут через сорок пять, страдающим же поверхностным сном иногда требуется
еще час или даже два, чтобы догнать их... а частенько им так и не удается
достигнуть этой стадии. Просыпаются они неотдохнувшими, иногда со смутными
воспоминаниями о неприятных, запутанных сновидениях, чаще всего с ошибочным
представлением, что вообще не сомкнули глаз.
Сразу после смерти Кэролайн Ральф стал страдать от слишком ранних
пробуждений. Ежевечерне он продолжая отправляться в постель тотчас после
одиннадцатичасовой программы новостей и по-прежнему засыпал почти
моментально, но вместо того, чтобы просыпаться ровно в шесть пятьдесят пять
утра, за пять минут до звонка электронного будильника, он просыпался в
шесть. Поначалу он считал это результатом своего существования со слегка
гипертрофированной предстательной железой и семидесятилетними почками, но
при пробуждении _это_ ему не очень мешало, а вот заснуть после опорожнения
мочевого пузыря он уже не мог. Лежа в кровати, которую он делил с Кэролайн
многие годы, Ральф ожидал семи часов, чтобы встать. Постепенно он прекратил
все попытки заснуть снова; лежа со сплетенными на груди пальцами, Ральф
смотрел в сумрачный потолок, ощущая свои глаза огромными, как круглые
дверные ручки. Временами он думал о докторе Джамале, воплощающем в
Коннектикуте свой вариант американской мечты, и о его мягком, успокаивающем
индийском акценте. Иногда он вспоминал места, в которых они с Кэролайн
бывали много лет назад; чаще всего в памяти всплывал жаркий денек на пляже
Бар-Харбора, когда они, оба в купальных костюмах, сидя за столиком под
ярким тентом, потягивали пиво из бутылок с длинным горлышком, лакомились
жареными моллюсками и любовались скользящими по темно-синему океану
парусниками. Когда это было? В 1964-м? Или в 1967-м? Какая разница?..
Изменения в режиме сна тоже не имели бы никакого значения, закончись
все только этим; Ральф приспособился бы к переменам не только с легкостью,
но даже с благодарностью. Все книги, которые он прочитал в то лето,
казалось, подтверждали народную мудрость: с возрастом люди спят меньше.
Если потеря одного часа сна была той единственной ценой, которую ему
необходимо уплатить за сомнительное удовольствие быть семидесятилетним, он
заплатил бы с радостью и считал бы себя абсолютно здоровым.
Но этим дело _не_ _кончилось_. В первую неделю мая Ральф проснулся от
птичьего пения в 5.15. Он пытался затыкать на ночь уши ватой, сомневаясь,
однако, что это поможет. Будил его вовсе не щебет вернувшихся с зимовки
птиц и не грохот случайного грузовика, несущегося по Гаррис-авеню. Ральф
всегда относился к той категории людей, которых и пушками не разбудишь, и
вряд ли что-то изменилось в его натуре. Изменилось что-то _в_ _его_
_голове_. Там появился таймер, который с каждым даем включался немного
раньше, и Ральф не имел ни малейшего представления, как положить конец
этому.
К началу июля Ральф выпрыгивал из сна внезапно, как чертик из
табакерки, самое позднее в 4.30 - 4.45, а в середине июля - не такого
знойного, как в 1992 году, но все же достаточно жаркого - он просыпался уже
раньше четырех утра. Именно этими душными длинными ночами, проведенными в
постели, в которой они с Кэролайн занимались любовью во многие жаркие ночи
(и в холодные тоже), Ральф начал понимать, в какой ад превратится его
жизнь, если он полностью потеряет сон. Днем он еще мог подшучивать над
подобной идеей, однако Ральф все яснее открывал для себя гнетущую правду о
темной ночи души Скотта Фитцджеральда, и выигрышным призом стало следующее:
4.15 утра, так что все было еще впереди... _Все_ _что_ _угодно_.
Днем он еще мог убеждать себя, что у него просто идет перестройка
циклов сна и бодрствования, что его организм оптимальным образом реагирует
на огромные перемены, происшедшие в его жизни, - в первую очередь это выход
на пенсию и утрата жены. Иногда, размышляя над своей новой жизнью, он
употреблял слово _одиночество_, отвергая иное пугающее слово, пряча его в
глубины подсознания всякий раз, когда лишь намек на него появлялся в
мыслях. Он соглашался на одиночество. _Депрессия_ же казалась ему явно
неподходящим определением.
"_Возможно_, _тебе_ _необходимы_ _физические_ _нагрузки_, - размышлял
внутренний голос. - _Займись_ _ходьбой_, _как_ _прошлым_ _летом_. _В_
_конце_ _концов_, _ты_ _же_ _ведешь_ _сидячий_ _образ_ _жизни_ - _встаешь_,
_съедаешь_ _тост_, _читаешь_ _книгу_, _смотришь_ _телевизор_, _вместо_
_ленча_ _проглатываешь_ _сэндвич_ _в_ "_Красном_ _яблоке_", _лениво_
_возишься_ _в_ _саду_, _время_ _от_ _времени_ _ходишь_ _в_ _библиотеку_
_или_ _беседуешь_ _с_ _Элен_, _когда_ _та_ _выходит_ _о_ _ребенком_ _на_
_прогулку_, _ужинаешь_ _и_ _либо_ _располагаешься_ _на_ _террасе_, _либо_
_изредка_ _навещаешь_ _Мак_-_Говерна_ _или_ _Луизу_ _Чесс_. _А_ _что_
_потом_? _Снова_ _читаешь_ _и_ _смотришь_ _телевизор_, _принимаешь_ _душ_
_и_ _ложишься_ _спать_. _Сидячий_ _образ_ _жизни_. _Скучный_.
_Неудивительно_, _что_ _ты_ _так_ _рано_ _просыпаешься_".
Какая чепуха! Жизнь его только _казалась_ неактивной, на самом деле
это было не так. И сад служил тому отличным примером. То, что он делал там,
конечно, не заслуживало специального приза, однако было крайне далеко от
"ленивого копания". Чаще всего он полол, пока пот не выступал на его
рубашке темными пятнами, напоминающими раскидистые деревья, нередко Ральфа
охватывала дрожь от переутомления, когда он наконец-то позволял себе уйти в
дом. Скорее всего, это "ленивое копание" можно было охарактеризовать как
"наказание", но наказание за что? За пробуждения до рассвета?
Ральф не знал, да и не хотел знать. Работа в саду заполняла большую
часть дня, она уводила его от мыслей, казавшихся неприятными, и этого было
вполне достаточно, чтобы оправдать утомление ноющих мышц и мелькание черных
точек перед глазами. Ральф стал отдавать саду все силы сразу после
Четвертого июля - в Восточном Мэне уже поспевали ранние фрукты, - и
продолжал работать весь август, когда поздние сорта изнывали от засухи...
- Тебе следует бросить все это, - сказал ему однажды Билл Мак-Говерн,
когда они коротали вечер на веранде, потягивая лимонад. Стояла середина
августа, Ральф просыпался уже около половины четвертого утра. - Чрезмерная
физическая нагрузка подрывает твое здоровье. Пуще того - ты стал походить
на сумасшедшего.
- Возможно, я и _есть_ сумасшедший, - резко оборвал Ральф, и либо сам
тон, либо его взгляд были настолько убедительны, что Билл поспешил сменить
тему разговора.
2
Ральф снова начал ходить - ничего похожего на марафоны 1992 года, но
все же он проходил мили две в день, если не было дождя. Его обычный маршрут
пролегал к публичной библиотеке Дерри, затем к "Бэк пейджс" - книжной
лавчонке, торгующей подержанными изданиями, а оттуда к газетному киоску на
углу Мейн- и Уитчхэм-стрит.
Рядом с "Бэк пейджс" находился небольшой магазин "Сэконд хэнд",
предлагающий старую одежду. Однажды августовским днем, когда Ральф шагал
мимо, в витрине среди старых приглашений на дешевые ужины и церковные
собрания он увидел свежий лист, наполовину скрывший предвыборный плакат
Патрика Бьюкенена {Сенатор от штата Мэн.}.
С двух фотографий, помещенных над текстом, смотрела привлекательная
блондинка лет сорока, но мрачность фотографий - неулыбчивое лицо в фас
слева и хмурый профиль справа на скучном белом фоне - заставила Ральфа
остановиться. Так обычно снимали преступников, расклеивая их фото в
общественных местах и показывая в телепрограмме полицейской хроники... так
что вряд ли это было простым совпадением. Итак, фотографии женщины
заставили Ральфа остановиться, но от прочитанного он просто остолбенел.
"РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА УБИЙСТВО СЬЮЗЕН ЭДВИНА ДЭЙ"
- было напечатано огромными черными буквами. А ниже, словно вспышка
молнии, горели четыре красных ,слова:
"ПРОЧЬ ИЗ НАШЕГО ГОРОДА!"
Самая нижняя строка была набрана мелким шрифтом. Со дня смерти
Кэролайн зрение у Ральфа сильно ослабело - как говорится, унеслось к чертям
в лукошке, лишь остались рожки-ножки, - и он, подавшись вперед, едва не
касаясь лбом грязного стекла витрины "Сэконд хэнд", наконец-то смог
разобрать следующее:
"Оплачено Комитетом "Друзья жизни" штата Мэн".
Где-то в глубине его мозга зашептал голосок: "_Эй_, _эй_, _Сьюзен_
_Дэй_! _Сколько_ _ты_ _убила_ _детей_?"
Сьюзен Дэй, вспомнил Ральф, была политической активисткой то ли из
Нью-Йорка, то ли из Вашингтона, доводившей своим красноречием таксистов,
парикмахеров и шляпных дел мастеров до неистовства. Он не мог точно
сказать, почему в голову пришла именно эта рифмованная строчка; она смутно
ассоциировалась с каким-то неясным воспоминанием. Возможно, в старом,
измученном мозгу всплыла строка из песен протеста конца шестидесятых -
времени вьетнамской войны: "_Эй_, _эй_, _Эл_ _Би_ _Джей_! _Сколько_ _ты_
_убил_ _детей_?"
"_Нет_, _не_ _то_, - подумал он. - _Близко_, _но_ _не_ _горячо_.
_Это_..."
За мгновение до того, как мозг Ральфа после мучительных усилий смог
выдать имя и облик Эда Дипно, рядом раздался голос:
- Ральф, дружище, рад приветствовать тебя! Входи же! Оторванный от
своих мыслей, Ральф повернулся на голос, удивленный и одновременно
шокированный тем, что чуть не заснул на ходу. "_Господи_, - подумал он. -
_Невозможно_ _понять_ _всю_ _значимость_ _сна_, _пока_ _не_ _утратишь_
_его_. _Тогда_ _осе_ _начинает_ _плыть_ _перед_ _глазами_, _а_ _суть_
_происходящего_ _как_ _бы_ _размывается_".
С Ральфом заговорил Гамильтон Дейвенпорт, владелец книжной лавчонки.
Он как раз выставлял книги в ярких обложках на уличный стенд. Попыхивая
зажатой в зубах старом трубкой, всегда напоминавшей Ральфу дымовую
пароходную трубу, Гамильтон выпускал в знойный прозрачный воздух легкие
струйки дыма. Уинстон Смит - старый серый вальяжный кот - устроился в
дверном проеме, уютно прикрыв лапы пушистым хвостом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15