Включи и жди моего звонка. Привет, Джон».
– Что за черт? – Марвин взглянул на часы. Без одной минуты девять. – Может, я все еще сплю?
Но он нажал на зеленую кнопку. Телефон пискнул, ожил и запросил ввести код, который принял с повторным писком и надписью на дисплее: «Готово».
Ровно в девять он зазвонил.
– А я думал, что так бывает только в кино, – пролепетал Марвин, качая головой.
Он нажал кнопку с изображением поднятой трубки и с любопытством поднес трубку к уху.
– Алло?
– Привет, Марвин! – радостно крикнул Джон. – Это я, Джон.
Марвин набрал воздуха:
– Слушай, ну как вообще, нормально? И что это за прикол?
– Но до тебя же не дозвониться, – смеясь сказал Джон. – Твой телефон стабильно отключен за неуплату, как же иначе я мог с тобой поговорить?
– Ну ты даешь! – выругался Марвин, все еще ничего не понимая. – Я сам себе кажусь Джеймсом Бондом. Итак, кого я должен замочить?
– Ты уже заглянул под упаковку? Там должен лежать конверт с тысячью долларов и авиабилет.
– Это уже лучше. – Он поднял стиропоровую подложку. Там лежал конверт. – Да, он здесь. Момент! – Он отложил телефон и надорвал конверт. Целая куча долларовых купюр и билет первого класса во Флоренцию, выписанный на имя Марвина Коупленда. – Похоже на то, что я должен навестить тебя или как?
– Да, но прежде я хотел бы тебя попросить об одном одолжении.
– Ничего на этом свете не бывает даром, – вздохнул Марвин. – О'кей, говори.
– Помнишь мои наручные часы?
– Твои наручные часы? Нет. Я даже мог бы поклясться, что у тебя их не было.
– Да у меня их и не было. Я сдал их в ломбард в Манхэттене. Проблема в том, что часы – подарок моего отца, квитанцию из ломбарда я потерял, а срок хранения истекает в пятницу на следующей неделе.
Это было уже многовато для раннего утреннего часа.
– Помедленнее, – попросил Марвин, – я должен записать. – Он извлек карандаш из полупустой кофейной чашки, вытер его о невыразимо липкое кухонное полотенце, потом достал из мусорного ведра пустую коробку от кукурузных хлопьев и оторвал от нее кусочек так, чтобы на внутренней его стороне можно было писать. Снова поднес трубку к уху: – Ну, давай по порядку. Где этот ломбард, как выглядят часы и по какому номеру я могу тебе позвонить?
* * *
Когда после телефонного разговора с Марвином Джон вернулся на солнечную палубу, уже можно было различить южнофранцузское побережье – в виде тонкой, серо-коричневой линии на горизонте. Стюард накрывал столик под навесом от солнца для послеобеденного кофе. На небе показались первые чайки.
– Нам нужно определиться, в Ниццу мы едем или в Канны, – сказал Эдуардо. – В Ницце есть один хороший ресторан, в котором я никогда не прочь поужинать. Как ты думаешь?
– Почему нет? – Джон подошел к перилам и остановился рядом с Эдуардо. Со вчерашнего вечера они обогнули Корсику и теперь курсировали в Лигурийском море. Это была неторопливая поездка, Средиземное море простиралось перед ними, серебристо-голубое, без единой волны. – Звучит заманчиво.
Час спустя на небе показалась темная точка, которая оказалась не чайкой, а вертолетом. Вначале они не обратили внимания на его нарастающий шум, но вертолет целенаправленно приближался к ним, и стало невозможно не глянуть, в чем дело.
– Кажется, пресса, – информировал их Броссар по бортовому телефону. – На заднем сиденье видно человека, увешанного камерами и телеобъективами.
Джон скривился.
– Бортовой пушки у нас, как я понял, нет?
Как разъяренная оса, вертолет кружил над «Прорицанием», совершая такие пируэты, что оставалось только удивляться, как человеку на заднем сиденье удается фотографировать, не вывалившись в открытую дверцу. В конце концов он заснял все, что хотел, и машина удалилась в сторону материка.
– Стоит ли нам думать о ресторане? – спросил Джон, глядя ему вслед. – Без охраны-то?
– Несколько человек из команды имеют достаточно внушительный вид, они могут нас сопровождать, – сказал Эдуардо. – Не будем же мы из-за них портить себе день?
– Это уже начинает действовать мне на нервы. И что они все во мне находят?
Эдуардо засмеялся.
– Ты богат, значит, интересен. Деньги сексуально привлекательны, мой дорогой. Кстати, ты, на мой взгляд, недостаточно этим пользуешься.
– А я что, должен? – Джон осматривал береговую линию, смело проложенные по скалам дороги и дома, похожие на белые вкрапления.
– Послушай, тьме женщин не терпится узнать, каково это – переспать с миллиардером.
– Как с любым другим мужчиной.
– Ну, естественно, но делать выводы предоставь им самим. – Эдуардо взял трубку бортового телефона. – Я вижу, тебе надо пройти курс искусства наслаждения жизнью. Сейчас я позвоню в ресторан, чтобы они прислали за нами машину. Как я слышал, там у них тусуются вообще одни миллионеры; поэтому я думаю, что они умеют держать прессу на дистанции. И оттянемся. – Это звучало как приказ.
Когда они причалили, на пирсе уже толпились репортеры. Когда «Прорицание» пришвартовалось, их стало еще больше, и четверо дюжих матросов из команды с трудом прокладывали путь к машине. В давке участвовало даже телевидение.
Водитель присланного лимузина хорошо ориентировался в Ницце и, судя по всему, был из бывших гонщиков; по крайней мере им удалось оторваться от преследователей, которые частично были на мощных и подвижных мотоциклах. Когда они подъехали к ресторану, все было уже спокойно, тихо и солнце готовило для них чудный вечер на террасе.
Ресторан оказался при отеле высшего разряда, старом, элегантном, изысканно обставленном, со сказочным видом на бухту – то есть место, думал Джон, в котором невозможно не наслаждаться ужином. К его немалому удивлению, он заметил за соседним столиком четверых пожилых мужчин, несомненно застарелых мультимиллионеров, которым этот фокус все же удавался. Белое вино было не той температуры. Мясо было жестковатое, а овощи мягковатые, то есть радоваться было нечему. Один из них поднял палец примерно до уровня своего брюзгливо опущенного подбородка, и не прошло и тридцати секунд, как перед ними возник официант – боже мой, что же это сделалось с миром? Джон не понимал по-французски, но чтобы истолковать изъявление недовольства, доносившееся от соседнего столика, никаких познаний и не требовалось. Оглядевшись, он заметил похожую атмосферу во всем помещении. Как будто каждый только и выискивал, в чем бы ему разочароваться. И хоть они все тут миллионеры, не было среди них ни одного радостного или хотя бы благодушного лица. При том, что еда была отменная.
– Peccato, – сдержанно сказал Эдуардо. – Не на что посмотреть.
– Да уж. Если я когда-нибудь стану таким, как эти, – попросил Джон, – то пристрели меня, пожалуйста.
* * *
Полночь. Джон закрыл за собой дверь комнаты, сознавая, что это одна из последних его ночей здесь, под крышей дома Вакки. Он снял свой блейзер, повесил его на плечики и теперь наслаждался чувством твердой почвы под ногами.
В Ницце они выдержали не долго. После десерта и захода солнца вернулись на корабль, а обратный путь до Портесето на полном ходу занял немногим больше четырех часов.
Он только собрался снять туфли, как зазвонил телефон. Наверное, Марвин, подумал Джон и запрыгал к аппарату на одной ноге. В Нью-Йорке было шесть вечера.
Но это был незнакомец.
– Я хотел вас поздравить, – насмешливо сказал он. – С вашей новой яхтой.
– Спасибо, – сказал Джон. Это уже не впечатляло его. Возможно, по французскому телевидению прошел репортаж.
– Красивая яхта. Можно спросить, во что она вам обошлась? Миллионов двадцать, навскидку. Или все тридцать?
– Чего вы хотите? – неприветливо спросил Джон.
– Хочу сделать вам несколько предложений насчет ваших следующих покупок.
– Я весь внимание.
– Теперь у вас есть дом и яхта. Я не буду вгонять вас в скуку очевидными соображениями, что надо обзавестись жилищем и в других частях света; об этом вы и сами уже подумали. Но вы могли упустить вариант с замком. Есть в Европе множество настоящих старых замков, и какие-то из них, бывает, продаются, вы это знали? Естественно, придется вложить еще несколько миллионов, прежде чем они приобретут достойный вид, но это уже не проблема. Другой возможностью было бы приобретение футбольного клуба или чего-то в этом роде – вы еще пока не думали об этом? Тогда можно будет покупать и продавать за многие миллионы игроков и добиваться удовлетворения, все выше поднимаясь по турнирной таблице. Или начать формировать коллекцию – старинные картины, писанные маслом, например Ван Гог, Пикассо, Моне. Или ценные украшения. Антиквариат. Тут приключение – не только поиск и покупка, но и устройство подходящих сейфов, заключение страховых сделок и так далее, все это поможет вам держаться в тонусе. – Он замолк. – Нужны вам еще какие-нибудь подсказки?
Джон потирал переносицу. Он устал.
– Зачем вы мне все это рассказываете?
– Чтобы привлечь ваше внимание к тому, что вы достаточно богаты, чтобы весь остаток жизни покупать какие-нибудь побрякушки. Но тем самым, – продолжал он, – вы только отдалитесь от предсказания Джакомо Фонтанелли.
– Вы звоните мне в полночь, чтобы сказать это?
– Раньше вас не было, а кто-то ведь должен вам это сказать.
– Для чего вся эта игра в прятки? Почему вы мне не скажете, кто вы?
Мгновение тишины.
– Поверьте мне, однажды вы поймете, что я не мог действовать иначе, – пообещал незнакомец. – При условии, что однажды мы встретимся, и я вам все объясню. Если нет, то вы всю жизнь будете задаваться вопросом, что же я мог вам сказать.
– Что все это значит?
– Ведь вы переезжаете, так? Я хочу, чтобы вы дали мне ваш будущий номер телефона.
Джон почувствовал, как трубка в его руке стала влажной. Сейчас у него была хорошая возможность отвязаться от незнакомца. Достаточно сказать ему неправильный номер. Очень просто.
– Вы должны знать еще одну вещь, Джон, – продолжал низкий голос из ниоткуда. – Я человек, который знает о вас больше, чем вы сами. Я знаю, в чем состоит ваша истинная задача, и знаю, как с нею справиться. Вы можете сейчас порвать со мной контакт, если абсолютно уверены, что вам ни о чем не придется меня спрашивать.
Больше он ничего не добавил. Наступила тишина, которая длилась бесконечно долго.
Джон смотрел в пустоту перед собой, ничего не видел и не знал, что ему делать. Конечно, это был просто ловкий прием, но… с другой стороны… Он ведь может в любой момент сменить номер телефона, если ему это осточертеет.
Он выдвинул ящик ночного столика. Первым ему под руку подвернулось письмо из колледжа Хопкинса, потом просительное письмо, в котором речь шла об исчезновении видов. Его он прихватил с собой, видимо, по недосмотру. Наконец он нашел и конверт с уведомлением от Телекома.
– Итак, – сказал он и откашлялся, чтобы вернуть себе голос, – мой новый номер – записывайте…
* * *
Эдуардо подбил его на следующий выход в море на яхте, и когда прибыл к назначенному времени на пристань Портесето, с ним была девушка.
– Константина Вольпе, – представил он ее, – мы вместе учились. Надеюсь, тебе не очень помешает, что я пригласил ее поехать с нами?
Джон уставился на Эдуардо, в ухмылке которого отчетливо читались своднические намерения, потом посмотрел на женщину. Она решительно заслуживала интереса. С трудом верилось, что Эдуардо водится с такими женщинами. С трудом верилось, что такие женщины изучают юриспруденцию вместо того, чтобы сразу стать богатыми и знаменитыми топ-моделями. У Константины были длинные черные волосы, которые морской ветер постоянно задувал ей на лицо с зелеными большими глазами и неправдоподобными губами. И фигура вполне подходила для того, чтобы отключить рассудок здорового мужчины. Джону пришлось откашляться, прежде чем он смог что-нибудь сказать, но и сказать он смог только беспомощное «Добро пожаловать на борт» да неуклюжее «Очень рад познакомиться».
И у всего экипажа глаза на лоб полезли. Стюард, сервируя шампанское для знакомства, не мог отвести от нее взгляда. Капитан лично покинул рубку, чтобы ее приветствовать.
Madame Constantino, повторял он; при этом он, как показалось Джону, больше обычного припадал на свой французский акцент.
«Прорицание» вышло в море и встало на якорь в устье бухты Портесето, в живописной близости к скалистому мысу, на котором гнездились чайки. На корме смонтировали трап для купания, водяную горку и трамплин, и день отдыха на море начался.
Каюта Джона была в самом носу судна, и путь оттуда был самый долгий. Поэтому, выйдя на купальную палубу, он не удивился, что Константина уже сидела на полотенце в миниатюрном черном бикини и втирала в кожу крем. Его скорее удивило, где пропадает Эдуардо.
– Не будете ли вы так любезны намазать мне спину? – попросила она, так вскинув взгляд, что он снова превратился в неловкого подростка-школьника.
– Да, конечно. – Его ли это голос? А, была не была. Он взял из ее рук тюбик и приступил к исполнению, размазывая ей по спине белую массу.
– Пожалуйста, и под бретельками тоже, – подала она голос и предложила: – Может, расстегнуть?
– Не надо, – поспешно заверил Джон. – Я справлюсь и так.
У него пресекалось дыхание, когда он скользящими руками заезжал ей под лифчик. Как далеко он может зайти по бокам, чтобы добраться до груди? И куда вообще запропастился этот Эдуардо? Солнце припекало, на лучистой белой палубе все плавилось, запах ее кожи смешивался с ароматом крема.
– Спасибо, – закончила она процедуру. – Теперь давайте я вас.
Джон был рад, что лежал на животе, когда она оглаживала его спину. Ему пришлось еще довольно долго оставаться на животе и после того, как она закончила втирать крем. К счастью, наконец-то появился Эдуардо и отвлек ее внимание.
Вначале они спустились к воде по трапу, медленно и осторожно, потому что вода была холодная. При погружении захватывало дух, но потом все было великолепно – плавать, чувствовать под собой глубину, бескрайнюю даль вокруг и огромный, сияющий корабль под боком.
Они скатывались по горке в воду, с визгом и воплями, как маленькие дети, а Эдуардо отважился прыгнуть вниз головой с трамплина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96