Знаешь, что она при этом чувствует – как морально, так и физически?
– О, ради бога, Корлисс! – взмолился я. – Не надо!
Но она продолжала, причем таким тоном, словно я был виноват во всем:
– Нет, ты этого не знаешь! Ты мужчина. Ты даже не можешь представить себе, что это такое! Не сможешь понять всего этого унижения, стыда и позора, какие испытывает женщина... – И она в дикой ярости заколотила руками. – Вы все животные! Все! Все!
Я обхватил ее руками.
– Где он сейчас?
Она ударила меня по ноге.
– Тебе-то что до этого? Ведь ты тоже мужчина!
Я дал ей пощечину. На этот раз сильнее.
– Где он?
Она всхлипнула.
– На моей кровати. Без сознания. Со своим револьвером под подушкой.
– Что ты собираешься делать?
– Прикончить эту свинью! – прошипел я.
В ее бунгало горел свет. Я увидел бармена еще сквозь решетчатую дверь. Это был тот самый парень, которого я видел в баре. Он лежал на кровати Корлисс и храпел. Его одежда была аккуратно сложена на стуле, словно там было ее место.
Я рывком поднял его с кровати и нанес сильный удар ему по губам.
– Вот тебе, подонок! Вставай! Сейчас узнаешь, что я с тобой сделаю!
Он пополз по полу на четвереньках, тряся головой, словно собака, вылезая из воды. Он был пьян, но не очень сильно. Даже больше казалось, что он, собственно, был не пьян, а нализался наркотиков. Возможно, выкурил парочку сигарет с марихуаной, чтобы влить в себя бодрости и смелости.
Вид у него был какой-то растерянный, и взгляд его блуждал от меня к Корлисс и обратно. Наконец, он словно плюнул ей в лицо:
– Потаскуха ты! И это на тебя похоже!
Правда, говорил он с трудом, и три передних его зуба качались.
Потом он опустился обратно на кровать, его правая рука скользнула под подушку и появилась снова с автоматическим револьвером 45-го калибра. Но поднять револьвер у него почти не было сил.
Наконец он все-таки поднял его и направил его на меня. Время, казалось, остановилось.
– А ты не мужчина, а подонок... Грязная свинья...
Позади меня, хриплый от гнева и страсти, раздался голос Корлисс:
– Покажи ему... покажи ему, Швед!
И я ему показал, еще до того, как он успел нажать на спуск. Мне самому показалось, что моя правая рука превратилась в молот, и я вложил в свои удары всю свою силу. Один из ударов попал ему в левый висок, и вся его левая половина головы оказалась разбитой, словно перезрелая дыня.
Этот же удар смел его с кровати на пол. Корлисс открыла рот, словно собралась вскрикнуть, но тут же его закрыла. Странное выражение появилось на ее лице. Она вытянула вперед верхнюю губу.
– Ты его убил, Швед!
Я тяжело дышал. Пот капал на мою волосатую грудь и скатывался еще ниже. Я потер одну руку о другую, видимо, одна из костяшек была сломана.
– Да, кажется, я с ним рассчитался!
Корлисс приоткрыла дверь и осторожно выглянула в сонный и пустынный двор. Ни в одном из бунгало не было видно света. Она закрыла решетчатую дверь, потом – внутреннюю и прислонилась к ней. Она так же тяжело дышала, как и я.
– Ты убил его... ты убил Джерри... – запричитала она.
Я почувствовал аромат, исходящий от нее.
– Да, он мертв.
– И все равно я рада этому, – неожиданно твердо заявила она. – Он заслужил этого... Но что нам теперь делать, Швед? Я имею в виду с ним?
Внезапно я почувствовал, что у меня подгибаются колени. Я присел на подлокотник кресла, чувствуя в желудке какой-то ледяной ком, и попытался отвести взгляд от трупа.
– Выход только один.
– Какой?
– Позвонить шерифу Куперу и объяснить ему что и как.
– Неужели ты думаешь, что они нам поверят? – вскрикнула она приглушенно. – Ведь тебя отпустили на свободу только под залог! И как раз за то, что ты слишком сильно избил еще одного... другого человека!
Поскольку дверь была закрыта, в бунгало было невыносимо душно. Я словно купался в поту. Мне не хватало аромата цветов и шума морского прибоя.
Корлисс сняла с полки бутылку, наполненную каким-то напитком. Когда она приподнялась на цыпочках, чтобы снять ее, ее разорванное платье еще больше обнажило ее тело.
– Может, выпьешь немного, Швед?
Я покачал головой.
– Нет.
– Ты в этом уверен?
– Уверен.
Она поставила бутылку обратно на полку.
– О, боже ты мой, Швед! И надо же, чтобы это случилось именно теперь! Что нам теперь делать?
Мое горло словно сдавили железные щипцы.
– Я тебе уже сказал.
– Позвонить шерифу Куперу?
– Да.
Корлисс прошла по комнате и остановилась передо мной.
– Нет.
– Почему?
Голос ее прозвучал раздраженно:
– Потому что он не поверит мне. И нам не поверит. Отнимет тебя от меня и посадит за решетку.
Мой голос все еще не повиновался мне, когда я сказал:
– Ты немного от этого потеряешь. Я ведь только мужчина, как и многие другие.
Корлисс подошла ко мне ближе и прижалась ко мне. Я снова попытался отвести взгляд от трупа, но тогда в поле моего зрения попали ее обнаженные груди. Я спросил себя, как низко все же может пасть человек – я желал эту женщину так страстно, как никогда еще не желал ни одну женщину, несмотря на то что ее только что изнасиловали и я только что убил насильника.
– Прошу тебя, оставь меня, – сказал я.
– Ты ожесточился, Швед, – прошептала она.
– В таких обстоятельствах немудрено ожесточиться.
– Но ты не должен быть таким, – умоляющим тоном прошептала она. – Прошу тебя! Я была вне себя... потому что мне было стыдно... – Она взяла мое лицо в свои руки. – Ведь перед нами еще вся жизнь.
– После всего того, что тут случилось?
– Да! И несмотря на все то, что тут случилось.
Я соскользнул с подлокотника кресла – лишь бы быть подальше от нее. Чтобы не дать ей повод вечно презирать меня. Тем более что рядом находился мертвый свидетель.
– Достань мне, пожалуйста, сигарету!
Корлисс нашла пачку на туалетном столике. Она зажгла сигарету, а потом села ко мне на колени, чтобы покурить вместе со мной. Ее теплое и мягкое тело еще больше усугубило мои мучения. Она ведь должна была знать, не могла не знать, что я испытывал.
Она раскурила сигарету, а потом сунула мне ее в рот.
– У меня есть план.
– Какой?
– Он годится для нас обоих. – Все ее тело, казалось, горело внутренним огнем. – В полицию мы звонить не можем. Это просто исключено. Ты меня слышишь, Швед?
– Почему мы не можем сообщить в полицию? – спросил я.
Корлисс опять положила руки мне на лицо и поцеловала меня. Поцеловала долгим поцелуем – сладким, но без страсти, и тем не менее жгучим.
– Потому что я люблю тебя, Швед, – наконец сказала она со вздохом, – и потому, что я не хочу, чтобы наша жизнь была поковеркана... и потому, что завтра утром мы поженимся, как мы и собирались это сделать.
Мои руки обняли ее тело.
– Но послушай, Корлисс...
– Да?
– Ведь может случиться, что Купер все поймет. Как-никак, а то, что сделал Джерри... Ведь по этому случаю имеется статья закона.
Корлисс вынула у меня изо рта сигарету и затянулась. Блеск исчез из ее глаз.
– Ты сможешь доказать, что он это сделал?
– Что это значит?
– Именно то, что я и сказала. Ты сможешь это доказать? – повторила она с ударением.
– Нет, – признался я. – Но...
Она коротко и горько рассмеялась.
– Может быть, ты думаешь, что я смогу это доказать? Нет, я тоже не смогу этого сделать. С одной стороны, будет стоять мое слово, а с другой – труп... – Она снова заплакала. – Я знаю, что подумает шериф Купер. – Она махнула рукой, и в этом жесте заключались и пренебрежение, и отвращение. – И его помощник Харрис... с его грязной фантазией. Каждый раз, как он появляется здесь, он буквально раздевает меня своим взглядом.
Ход ее мыслей показался мне до удивления запутанным. А самому мыслить логически было тоже трудно. С каким удовольствием я бы выпил еще рюмочку.
– Ну, и что они подумают?
Ее затекший глаз сейчас уже полностью закрылся.
– Они подумают, что я сама связалась с этим Джерри, а ты застал нас и убил из ревности.
– Ну, а твой глаз?
Ее голос бил меня по голове словно маленьким серебряным молоточком:
– Ведь с таким же успехом глаз мне мог подбить и ты!
Да, она была права. Я на мгновение задумался.
– Но если мы не сообщим об этом в полицию, то какой же выход у нас остается?
Она без всякого сострадания посмотрела на человека, лежавшего на полу, – точно так же она смотрела и на муху, кружившуюся на ветровом стекле машины.
– Мы должны избавиться от трупа.
– Каким образом?
– Спрятать его.
– Это легко сказать, но нелегко сделать, – заметил я. – Где мы его сможем спрятать?
– В одной из горных пещер, что находятся выше Малибу.
Я покачал головой.
– Исключается!
– Почему?
– Потому что трупы в пещерах всегда, рано или поздно, находят.
Корлисс соскользнула с моих колен и зашагала по комнате взад-вперед, словно попавшаяся в клетку пантера.
– В таком случае его надо спрятать где-нибудь в другом месте. Придумай сам! – Она словно била меня своими словами. – Ты же мужчина! Или вместо женитьбы ты предпочитаешь сесть за решетку? Ведь я люблю тебя...
Сигарета обожгла мои пальцы. Я загасил ее, схватил Корлисс за бедра обеими руками и попытался потянуть к себе.
– Я тоже тебя люблю...
Она выскользнула из моих объятий.
– Тогда тебе надо что-то придумать, Швед! Ведь речь идет о нас двоих!
– Ты хорошо его знала?
Ее взгляд с отвращением посмотрел на мужчину, лежавшего на полу.
– Я его и не знала. Лишь однажды были с ним на благотворительном балу в Манхэттен-Бич. И вот на обратном пути он стал домогаться моей благосклонности – как и сегодня вечером. И тогда я заявила ему, что никогда больше не желаю его видеть.
– А чего тебе надо было вчера вечером в его баре, когда мы с тобой встретились?
– Хотела прочесть ему нотацию, – ответила она, – и постараться отомстить за себя. Ведь после того как я отвергла его поползновения, он стал распространять обо мне слухи, что я... Ну, что я – непорядочная женщина.
– Как его фамилия? – спросил я.
– Волкович.
– Бар принадлежит ему?
– Понятия не имею. Правда, он утверждал, что бар его, но только я сомневаюсь в этом. А почему ты спрашиваешь?
– Я только задаю тебе вопрос, как быстро должны его хватиться.
Она взъерошила свои волосы на затылке, а потом снова позволила им упасть.
– Прошу тебя, Швед, придумай хоть что-нибудь! – умоляющим тоном сказала она. – Я совсем не хочу, чтобы кто-нибудь из нас сел в тюрьму.
– У полиции нет никаких оснований сажать в тюрьму тебя, – объяснил я ей ситуацию. – Даже если бы ты его пристрелила, тебе все равно ничего бы не было. Но убил его я, а не ты.
– В глазах закона мы оба одинаково виноваты, – сказала она и снова прижалась ко мне. – Но мы не хотели этого, правда, Швед?
– Не хотели...
– Но тем не менее это произошло. – Она сняла мои руки со своих бедер. – Подумай, что мы можем сделать, мой милый. Ведь в самом лучшем случае они решат, что это можно квалифицировать как непредумышленное убийство. И если я и избегу наказания, то для тебя это может означать пятнадцать – двадцать лет. А в тюрьме ты сможешь целовать меня лишь раз в месяц, да и то через тюремную решетку в комнате для посетителей. Пока мы оба не состаримся. Кроме того, есть и еще одно, Швед...
– Что именно?
Голос ее был так тих, что я был вынужден нагнуться, чтобы ее слушать:
– Да ты и сам должен был бы об этом догадаться... Разве я похожа на женщину, которой доставляет удовольствие стоять перед судом присяжных, которые уставятся на меня своими сальными глазами, раздевая меня взглядами и думая о чем-то грязном и постыдном? Разве я похожа на нее? И неужели ты думаешь, что мне будет приятно говорить перед судом, что Джерри Волкович меня действительно изнасиловал? В моей собственной кровати и за несколько часов до нашей свадьбы. Неужели ты действительно думаешь, что мне все это будет приятно?
Я поднялся, прошел по комнате и, взяв с полки бутылку, выпил.
– Ладно, пусть будет по-твоему.
– Что "по-твоему"?
– Я не буду звонить шерифу Куперу, и мы увезем труп.
– Куда?
Я снова приложил бутылку к губам. Виски закапало мне на грудь, перемешиваясь с потом.
– Сам не знаю. Но все равно одевайся и будь готова к поездке. К тому времени я что-нибудь придумаю.
Корлисс закрыла лицо руками.
Я открыл дверь и зашагал по траве к своему бунгало. Лишь с трудом я смог одеться. Насколько я понимаю, в те минуты я был не так уж трезв. Но меня это не беспокоило. Труп меня тоже мало беспокоил – как-нибудь мы от него избавимся.
Когда я уже натягивал куртку, из нее выпал мой бумажник, а вместе с ним и билет в Хиббинг.
Я долго смотрел на билет, а потом отправился обратно в бунгало Корлисс, чтобы избавить ее от трупа этого Волковича.

7

Она стояла перед туалетным столиком и быстро приводила себя в порядок. Распухший глаз она припудрила.
– Брось ты это! Лучше одевайся быстрее!
– Хорошо, Швед. – Она покорно стянула с себя разорванное желтое платье. Под ним у нее ничего не было. Многие часы, проведенные ею под жарким солнцем южной Калифорнии, окрасили ее спину и ноги в медные тона. Тем не менее, когда она шла к платяному шкафу, казалось, что на ней надето белое сатиновое платье.
Она вынула из шкафа платье салатного цвета и, держа его перед собой, подошла ко мне, чтобы поцеловать меня.
– Я люблю тебя, Швед, – прошептала она.
– И я тебя люблю, Корлисс...
Тесно прижавшись друг к другу, мы поцеловались долгим и страстным поцелуем.
Потом я завернул труп в светлую ковровую дорожку, на которой он и скончался. Меня подташнивало, и мне не хватало воздуха, когда я вынужден был снова его развернуть, – я вспомнил, что его одежда все еще оставалась на стуле возле кровати.
Корлисс попыталась помочь мне, но у нее ничего из этого не вышло – даже было видно, как у нее дрожали руки.
– Мне станет плохо, если я хоть раз дотронусь до него, – прошептала она.
Я посоветовал ей пока посидеть на кровати, а сам начал одевать мертвеца. Корлисс села на стул и мрачно смотрела на меня.
Я надел на него белье, носки, а потом натянул и брюки, даже застегнув молнию. После этого я таким же образом надел на него рубашку и куртку и даже повязал галстук. Мне было тоже противно дотрагиваться до него, но по другой причине, не по той, что Корлисс.
Понятно, что это был труп, только труп, которые я нередко видел и в Африке, и в Средней и Южной Америке, а также и в открытом море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19