Дей Кин
Моряк сошел на берег

Дей Кин
Моряк сошел на берег

1

Ночь была душной, а море неподалеку. Но я был не на море, а только неподалеку от него. Я слышал, как волны бились о скалистый берег. А между мной и морем шумела автострада.
Я ворочался, весь мокрый от крови. А может быть, от пота? Что-то жидкое скатилось с моей шеи и запуталось в волосах на груди. Воздух был спертый и душный, заполненный одурманивающим запахом никотианы цветущей ночи.
Я присел на край кровати и попытался бороться с подступившей тошнотой. Я бы с удовольствием выпил чего-нибудь. И с удовольствием бы узнал, где я все-таки нахожусь. Но знал я только о том, что я был гол-голехонек. И по всей вероятности, банкрот. Ферма. Какая шутка... Теперь мне придется до конца жизни стоять на вахтенном мостике какого-нибудь фрахтера – до тех пор, пока меня не зашьют в парусину и не опустят в море.
Я в темноте начал искать лампу и нашел ее. Рядом с кроватью стоял маленький столик – ровно такой, чтобы на нем могли уместиться бутылка с ромом, стакан, пепельница и пачка сигарет. Я приложил бутылку к губам, потом закурил сигарету, откинулся назад и задумался о том, насколько по-идиотски все-таки может вести себя человек...
Я находился в бунгало какого-то туристского мотеля. На улице, перед окном, какая-то женщина спросила, пружинные ли матрацы в номерах.
Девичий голос ответил утвердительно.
Я шатаясь добрел до окна и приник к щели в жалюзи. Черт возьми, мотель что надо. Бунгало были построены из декоративного кирпича и были расположены полукругом, в центре которого находился декоративный цветник. На другом конце этого полукруга я заметил освещенный бар, на черепичной крыше которого восседал пурпурно-красный неоновый попугай. Перед автострадой 101 стояли несколько пальм. А по ту сторону авто, страды находилось море. Через два бунгало от моего миленькая брюнетка лет двадцати с небольшим разговаривала с какой-то старой мочалкой с орлиным носом, которая стояла, прислонившись к машине с номерным знаком из штата Айова. Когда я наблюдал за ними, женщина с орлиным носом как раз интересовалась, чисто ли в домиках и какова будет цена для двух взрослых и двух детей.
Ее лицо мне совсем не понравилось, а голос еще меньше. Вороны и то каркают приятнее. Я вернулся и глотнул еще из бутылки.
Я совершенно не мог вспомнить, как я очутился в этом мотеле. Но вспомнить было нужно.
Последний контракт был разрушен в десять часов. Но в какой день это было? За несколько минут до полудня я сказал последнее "прощай" агенту пароходства Гаити и всей пароходной компании. Это было в портовом бюро пароходства в Сан Педро. Хватит с меня этого моря, я был сыт им по горло. И на этот раз решил проститься с морем всерьез. В течение трех лет я копил свое жалованье, а теперь хотел вернуться домой, купить ферму, жениться и, как говорят, уйти на покой.
В своем маленьком уютном бюро Гаити как раз разговаривал по телефону. Когда я поделился этой новостью с его секретаршей Грейс, та перестала строчить на своей пишущей машинке и удивленно уставилась на меня.
– Должно быть, вы заболели, Швед, – пробормотала она.
– Я давно страдаю этой болезнью, малютка, – ответил я.
Она поинтересовалась, подыскал ли я себе невесту. Я ответил, что нет.
Потом выполз и Гаити из своего угла:
– Черт бы вас всех побрал! Сперва мне сообщают, что застрял "Сити оф Бостон" с товаром на восемнадцать тысяч долларов, а теперь вы тут со своими причудами! Вы что, серьезно хотите проститься с морем?
– Вот именно!
И вскоре я уже действительно испарился с морским мешком через плечо. В нос били запахи просмоленных тросов и раскаленного металла. В уши били удары молотка и удары волн, разбивавшихся о пирс.
Полдень в Сан Педро склянки бьют восемь. По дороге я еще спрашивал себя, а действительно ли я могу расстаться с морем, прослужив долгих восемнадцать лет.
Я остановился в маленьком отеле с намерением выехать из Сан Педро в полночь. Я даже купил билет на автобус до Хиббинга. В баре я выпил пару порций виски, сходил в кино, а потом поужинал. Помнил я еще какую-то брюнетку и рыжеволосую. Обе они ловили мужчин. Типичные пухлые портовые шлюхи с мощными ляжками и отекшими лицами. Я поставил им по паре рюмок. Просто так, забавы ради. Ну, а что было потом?
Память постепенно прояснялась.
Я отправился на прогулку вдоль автострады, пока не добрел до какого-то питейного заведения неподалеку от Лагуна Бич. Там я уже выпил поосновательнее. Накопленные деньги у меня были спрятаны в поясе. А то, что у меня было в карманах, я расходовал.
Я вспомнил, что довольно громко распространялся относительно какого-то заголовка в вечерней газете. Там сообщалось, что нашли труп какого-то очень богатого парня из Чикаго, в то время как все его друзья думали, что он уже три года находится в Европе. И теперь ФБР объявило розыск его жены. Бармен, один парень по имени Джерри и я пришли к единодушному выводу, что иметь у себя на пятках ФБР – дело отнюдь не приятное.
Потом я вспомнил, что мы играли в кости. В задней комнате бара. С двумя фермерами из Авокадо, несколькими строительными инженерами, которые как раз возвратились из Гуама, и мексиканским студентом с маслянистыми волосами. Я крупно выигрывал. Деньги уже торчали у меня во всех карманах – три или четыре тысячи долларов. Не говоря о тех двенадцати тысячах, которые были спрятаны в поясе.
В данный момент у меня даже карманов-то не было. Эта мысль настроила меня на меланхолический лад. Такой меланхолии я еще никогда не испытывал. Вот я и топил свою печаль в роме и прислушивался к гнусавому голосу старухи, которая все еще расспрашивала о ценах за ночлег...
А потом я вспомнил о драке, вспомнил довольно четко. Мексиканец обвинил меня в том, что я якобы подменил кости. Он вытащил дубинку и прорычал:
– Надо бы проучить этого проклятого шведа!
Попытались это сделать и обезьяноподобные строительные инженеры. Когда-то делали подобные попытки и другие усталые от жизни подонки – причем такие, которые знали свое ремесло. На Мозамбике, в Александрии...
Но что произошло потом? Я пытался вспомнить, но тщетно.
За окном гнусавая старуха решила все-таки не снимать номера. Она сказала, что поближе к Лос-Анджелесу найдет что-нибудь подешевле.
С шумом завелся мотор машины, шины захрустели на гравии. В душной тишине, последовавшей после отъезда машины, аромат никотианы показался еще более приторным. Я услышал стрекотание садовой машины. Пение цикад смешивалось с шумом машин на автостраде и плеском волн. А потом на веранде зацокали высокие каблучки. Железная дверь на шарнирах замяукала, как рассерженная кошка. Брюнетка, которую я видел разговаривающей со старухой, вошла в бунгало с сигаретой во рту. Мое скудное одеяние, казалось, нисколько ее не шокировало.
– Как ваше драгоценное здоровье, моряк? – спросила она.
– Роскошно, – солгал я. – Чувствую себя прекрасно.
Я немного уделил ей внимания. Отнюдь немного. Волосы ее были каштановые и гладкие, щеки плоские с высокими скулами. Она скорее была пикантной, чем миленькой. Ее желтый пляжный костюм, состоявший из двух частей и оставлявший живот открытым, хорошо подчеркивал ее фигуру. Полуобнаженные груди грозили выскочить наружу. Вся обнаженная часть кожи, которую я мог видеть, была темная от загара, словно она много времени проводила на солнце.
Я показал на кровать.
– Присаживайся.
Она кисло улыбнулась.
– Попали в беду, матросик. – Она приподняла волосы на затылке. – Интересно, что скажет на это Корлисс?
– Кто это такая, Корлисс?
Она подошла ближе.
– Ты даже ее не помнишь?
– Нет, – признался я, – совсем не помню. Как называется этот притон?
– "Пурпурный попугай".
– Это название мне тоже ни о чем не говорит.
Ее улыбка снова стала милой.
– Что, покончил с морем, матросик?
Я сунул окурок сигареты в пепельницу.
– Точно!
– С какого корабля?
– С "С.С.Лаутенбаха".
– И долго был в море?
– Три года.
– И не заходили ни в какие гавани?
– Только в тихоокеанские. Как тебя зовут?
– Мэмми.
– А меня – Швед Нельсон, – представился я.
Я бы с удовольствием спросил ее, кто такая Корлисс, в какого рода заведении я находился и имел ли я при себе деньги. А если нет, то что с ними сталось? Но что-то в ней удержало меня от этих вопросов.
Я провел кончиком языка по губам и посмотрел на себя сверху донизу. Ее взгляд остановился на том, что ей понравилось. Но смотрела она на меня не так, как женщина смотрит на мужчину. Скорее так, как большинство мужчин смотрят на женщину. Оценивающе. Я снова похлопал рукой по кровати.
Сейчас она дышала тяжелее, чем раньше.
– Такое искушение уже было, Швед, – сказала она. – Поверь мне. И я в течение всего дня наблюдала за тобой, пока ты спал.
– Так почему же ты не хочешь?
– По разным причинам.
Глаза ее были серые и с дымкой, словно пепел в камине. Я показался себе дураком.
– Тебе нужно сделать или одно, или другое.
– Что именно?
– Или прийти ко мне в кровать, или уйти.
Ее улыбка снова стала кислой.
– Тогда мне лучше уйти. Но на твоем месте, матросик, я бы лучше оделась и пришла в бар.
Я поинтересовался почему.
– Чтобы что-нибудь перекусить. Одним ведь ромом сыт не будешь, – сказала поучительным тоном. – Когда Корлисс тебя сюда притащила, ты был пьян до потери сознания. Да и сейчас ты не выглядишь на много трезвее. – Опять заскрипели пружины, когда она открыла дверь. Но потом она ее снова закрыла и вернулась. На этот раз она проделала всю дорогу до самой кровати.
– Нет, – пробормотала она, – убери руки. Ты кажешься мне неплохим парнем, Швед. Именно из таких, с каким я когда-то надеялась познакомиться. Что ты собирался делать, прежде чем напиться?
Я не стал делать из этого тайны.
– Хотел податься в Хиббинг, в Миннесоту.
– Зачем?
– Купить ферму и жениться.
Ее глаза испытующе посмотрели на меня.
– В таком случае – немедленно отсюда, Швед! Даже не останавливайся в баре.
– Почему?
– Потому. Поверь мне!
Я приподнялся с кровати и притянул ее к себе.
– Послушай, крошка...
Она дышала так же тяжело, как и я.
– Прошу тебя, не надо, – сказала она умоляющим тоном. – Даже дверь не закрыта...
– Плевал я на дверь, – ответил я и поцеловал ее.
Она ответила на мой поцелуй, а потом оттолкнула меня и дала пощечину.
– Ох, уж эти мужчины! – прошипела она таким тоном, словно это слово было ругательством.
И снова заскрипела дверь – она ушла.
Я утешился очередным глотком из бутылки, потом обследовал платяной шкаф в комнате. Моя форма висела на вешалке. Кто-то выстирал мою рубашку. Сапоги были чистые.
Я сразу проверил карманы куртки, потом заглянул в кровать и под кровать. Мои бумаги были в целости и сохранности, но пояс с деньгами исчез. А так же и деньги, которые я выиграл в кости.
Я обыскал даже ванную, но обнаружил только станок для бритья и крем. Я побрился и вымылся под душем холодной водой. Потом натянул нижнее белье и снова присел на кровать.
Имя Корлисс было все-таки немного знакомо. Я попытался связать его с какой-нибудь девушкой...
... Итак, мексиканец обвинил меня в жульничестве. Я помнил его злобный голос: "Надо проучить этого проклятого шведа!" И это попытались сделать строительные инженеры. А что произошло потом?
И внезапно я вспомнил Корлисс. Златовласая блондинка вся в белом. И с улыбкой на устах. Одно воспоминание о ней заставило сердце учащенно биться. Ну, конечно же Корлисс! И как только я мог ее забыть?! Как вообще ее можно забыть?!
Вспомнив о ней, я одновременно вспомнил о всей оставшейся ночи, последовавшей после драки.

2

Она появилась вскоре после драки. А может, и тогда, когда она еще не кончилась. Но увидел я ее только тогда, когда она подсела ко мне в нишу.
Светленькая. Изящная. Красивая, словно сошла с картины. С белой розой в волосах. Она положила свою руку на мою. И голос ее был таким же милым, как и все остальное в ней.
– В чем дело, матросик? Хотели надуть тебя?
Она смеялась вместе со мной, а не надо мной. И она понравилась мне с первого взгляда. Я хотел пригласить ее выпить по рюмочке. Она ответила, что не отказалась бы, но я ведь уже и так достаточно нагрузился.
Чтобы доказать ей, что я трезвый, я опрокинул еще двойную порцию рома. А потом у меня наступил провал в памяти. Я пытался вспомнить, как я с ней покидал бар, но у меня ничего не вышло. Память вернулась ко мне только тогда, когда я уже ехал с ней в машине с открытым верхом и встречный ветер бил мне в лицо. Она, естественно, сидела за рулем. Я спросил, куда мы едем. Она скользнула по мне взглядом и улыбнулась.
– Домой, – сказала она.
Такой ответ был мне по душе.
Вспомнил я еще об ароматах цветов и стрекоте цикад, когда она остановила машину. Мой автобус, на который я взял билет, уже давно отошел. Дело близилось к рассвету. Я прошел за ней в бунгало, нетвердо держась на ногах, а в мыслях у меня была только она, только она – Корлисс. Ну, конечно же ее звали Корлисс.
Она с улыбкой отвергла мои притязания.
– Сейчас вы нуждаетесь только в одном, моряк. Вам нужно выспаться.
Тем не менее я пытался обнять ее и поцеловать. Она со смехом усадила меня в кресло и прошла в ванную комнату, чтобы одеть на себя неглиже. Пока она раздевалась, у меня с ней произошел почти такой же диалог, что и с Мэмми. Почти слово в слово.
Потом я прокричал ей в ванную комнату, что она чертовски соблазнительна.
– Благодарю, – ответила она. – Вы что, взяли расчет, моряк?
– Сегодня утром.
– Вы имеете в виду вчера утром?
– Какое это имеет значение?
– И долго вы были в море?
– Три года.
– Без увольнительных на берег?
– Во всяком случае, таких милых, как на этот раз, не было.
Ожидание вызвало у меня жажду. Я вспомнил, что мне очень хотелось бы иметь пол рукой бутылку. А вскоре из ванной вышла Корлисс в плотно облегающем ее фигуру белом шелковом неглиже.
Во мне словно пожар вспыхнул.
Я поднялся на ноги и, ища точки опоры, ухватился за стенку рядом с кроватью. Бунгало качалось, как корабль в бурю. Пол ускользал из-под ног, а Корлисс все время ускользала из моих рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19