– Пойдем все-таки взглянем, – предложил один из фликов.
Я быстро проделал обратный путь по коридору, прошел мимо 201-го номера, открывая по пути все двери, за которыми не было видно света. В конце коридора ручка поддалась, и дверь отворилась. Я успел шмыгнуть внутрь как раз в тот момент, когда первый флик появился на площадке второго этажа.
– В каком номере? – раздался голос флика.
На площадке возник второй флик.
– В 201-м, направо.
Они уверенно зашагали по коридору. Я осторожно закрыл дверь и прислонился к стене, пытаясь совладать со своим шумным дыханием. Я пощупал, на мне ли шляпа – к сожалению, ее не оказалось. Возможно, я оставил ее в комнате Симона вместе со своим револьвером и бог знает чем еще. Рег Хоплон блестяще завел меня туда, куда ему этого хотелось. Но зачем ему это?
Темная комната была пропитана запахом дешевых духов. Этот запах вызывал у меня тошноту, я с трудом удерживался от рвоты. Я невольно кашлянул и услышал звук, похожий на скрежет. Небольшая лампа у изголовья кровати зажглась. Оказалось, что я в комнате не один. На кровати лежала девица в прозрачной рубашке – точная копия рекламы ночного белья для любви. Она приподнялась на своем ложе и стала протирать глаза, еще не проснувшись окончательно.
– Долго же ты возвращался, – проговорила она по-немецки и явно недовольным тоном. – Мы должны были встретиться в девять. Я жду тебя уже два часа.
Я попытался вспомнить несколько слов по-немецки, но все, что пришло мне на память, это – «либхен».
Она перестала протирать глаза. Уже совсем проснувшись, она разглядела меня и очень удивилась.
– Кто вы? И что вам от меня надо? – спросила она уже по-английски.
Я хотел ответить ей, но не мог. Что-то сжало мое горло. Шаги в коридоре стихли, но зато раздались крики. Так и есть: они нашли Симона.
– Это он! – закричал один из них. – Во всяком случае, совпадает с описанием его внешности, да и имя то же, что и на бумагах в бумажнике.
Я ждал свиста, который должен был последовать за тем, когда будут обнаружены пять тысяч долларов, но не услышал его.
Кто-то снизу спросил:
– А что он говорит?
– Он не может ничего сказать, – ответили ему. – Он мертв. И убит совсем недавно, не больше тридцати минут назад. Позвони в участок.
Девица, сидевшая в кровати, открыла рот, готовясь закричать. Но прежде чем она успела это сделать, я вытащил револьвер. Моя рука была скользкой от пота, и я с трудом удерживал его в нужном направлении.
– Не надо кричать, Гретхен.
Она задыхалась, так же как и я. Ее коровьи груди поднимались и опускались под черной прозрачной рубашкой, как два надувных баллона. Девица совсем уже вышла из себя и плюнула на ковер. А когда она заговорила, у нее обнаружился такой невообразимый акцент, что я старательно прислушивался, пытаясь понять, что она там лопочет.
– Это полиция там внизу, а вы – жестокий убийца. Вы убили человека и поэтому ворвались ко мне, чтобы спрятаться от руки правосудия.
Я прислонился спиной к двери, чтобы удержаться на ногах и слышать то, что говорят там, по ту сторону двери. И мне пришлось ей солгать.
– Точно, так оно и есть.
– А-а-ах! – простонала она и чуть не потеряла сознание, откинувшись на подушки.
Итак, она принимает меня за убийцу! Ладно, по крайней мере теперь она не посмеет кричать!
Я плотнее прижал ухо к двери и стал слушать.
Глава 12
Шум в коридоре нарастал. Снизу поднялись и другие флики, чтобы взглянуть на Симона. Хлопали двери, женские голоса испуганно спрашивали, что случилось. Чей-то мужской голос возмущенно заявил:
– Вы не имеете права задерживать нас! Мы не совершили ничего противозаконного.
– Очень сожалею, – ответил один из фликов, – но никто не покинет отель до приезда инспектора. Как ваша фамилия?
– Джексон. Сэм Джексон.
Женщина, которая была с ним, находилась на грани истерики.
– Но это невозможно, вы не имеете права! Так нельзя!
– Вас вовсе не задерживают, милая дама. Вас просто просят подождать, чтобы задать кое-какие вопросы. А кстати, как это получилось, что вы ничего не слышали? Мне кажется, это довольно странно – в комнате напротив вашей была драка, убили человека, а вы ничего не слышали.
– Да, мы ничего не слышали! – простонала она.
Я приоткрыл дверь и взглянул на них. Джексон был весьма представительным типом лет пятидесяти. И я дам голову на отсечение, если он действительно не Джексон. У него был вид провинциального страхового агента. Женщине было около тридцати, красивые каштановые волосы и уверенный вид. Она так стремительно оделась, что из-под платья у нее выглядывал кусок комбинации. На пальце, как и следовало ожидать, сидело обручальное кольцо. Вполне вероятно, что ее полный доверия муж ждет ее в провинции. Эта парочка попала в довольно неприятное положение.
Я снова прикрыл дверь и повернулся к девице. Она яростно плюнула на пол и прошипела:
– Убирайтесь отсюда!
Я и сам понимал, что мне пора убираться. Неизвестно, станут ли патрульные проверять все номера, но, когда приедет Джим, он наверняка заставит их это сделать. И проследит за тем, чтобы это проделали основательно.
Я выглянул в окно. Не очень далеко от него проходила пожарная лестница. Она доходила до крыши и спускалась во двор. Я засомневался, выдержит ли она мою тяжесть.
Я совершенно зря отошел от двери. Девица выскочила из кровати и на цыпочках стремительно бросилась к двери, все время оглядываясь на меня через плечо. Я наставил на нее оружие и тихо предупредил:
– Не спеши, «либхен», сломаешь ножку.
Ее скорее остановили мои слова, чем оружие. Она повернулась ко мне и сказала:
– Вы говорите по-немецки?
Я встал между ней и дверью.
– Немного.
Она извергла водопад слов, из которых я понял только несколько.
– Вы лжете, – продолжала она уже по-английски, захлебываясь от злости. – Вы лишь пытаетесь... как это выразиться? Представиться симпатичным.
Неожиданно она обнаружила, что стоит почти голая, и попыталась прикрыться руками.
– Сейчас же уходите отсюда! Если придет Ганс, он убьет и вас и меня!
Я прижал ухо к двери и стал прислушиваться, что там делается. Приехал Джим Пурвис. Я слышал, как он сказал кому-то:
– Никаких журналистов! Я отлично знаю, что они из себя представляют.
Его голос приближался.
– Какой ужас! Проклятье! Герман что сказал, то и сделал.
Корк, по-видимому, стоящий рядом с ним, возразил:
– Послушай, Джим, не кипятись. Все, что нам известно, это то, что Герман повсюду искал Симона в этом квартале, и ничего другого мы пока не знаем.
– Да, – ответил Джим, – теперь Симон мертв.
Я пытался увязать в моем измученном мозгу две мысли. Самым лучшим было бы открыть дверь, выйти на порог и сказать: «А вот и я, друзья!» С другой стороны, если я это сделаю, то Пат пропала, да и я тоже. Суд не поверит в ее версию. И еще менее – в мою. Пат будет осуждена за убийство Кери, на мне же повиснет убийство Симона. A Рег Хоплон и рыжая девица, которая в течение шести месяцев выдавала себя за Пат, будут торжествовать, что их затея удалась и что, несмотря на осложнения, они все же своего добились.
Судя по шагам, Джим и Корк направились к номеру 201. За ними немедленно последовал полицейский врач, и, возможно, ввиду серьезности положения, пожалуют инспектор Греди и помощник прокурора Хаверс. Мне все больше и больше становилось жаль Джексона. Его маленькое удовольствие будет стоить ему весьма неприятной ночи.
Немка никак не могла заставить меня покинуть комнату. Она приблизилась ко мне и уставилась на меня тяжелым взглядом, проведя языком по губам. Она старалась изобразить, что я ей понравился.
– Вы находите меня красивой, да?
Я ответил, что да, но что думаю совсем не об этом. Она за что-то поблагодарила меня, и я удивленно спросил, за что. Можно было подумать, что один мой вид доставляет ей удовольствие. Она улыбнулась и продолжила по-английски.
– Это правда, что вы разговариваете по-немецки? – Она сделала шаг и оказалась так близко от меня, что я почувствовал запах ее кожи. – Чем я могу вам помочь?
Отворотом рукава я вытер пот, покрывающий мое лицо.
– Если сможете, то помогайте.
Она подошла еще ближе, и теперь наши тела почти соприкасались.
– Как вас зовут?
– Герман.
У нее вырвалось изумленное восклицание.
– Очень красивое немецкое имя. – Она порывисто задышала, желая показать свое волнение и возбуждение, которого у нее и в помине не было. – Ты хочешь, чтобы я сказала, что тут никого нет, когда они постучат?
«Куда же она клонит?» – подумал я.
Положив свою левую руку на мою правую и навалившись на меня, девица изо всех сил толкала меня на дверь. То, что я "принял за жир, оказалось мускулами. В ее теле не было ни единого грамма жира. Она погладила мою руку кончиками пальцев и «нежно» прошептала:
– А потом, когда полиция уйдет, мы могли бы быть счастливы.
Ее пальцы продвигались все дальше. Неожиданно я понял, что она подбирается к моему револьверу.
– А что скажет Ганс? – поинтересовался я.
Ее рука сжала мой кулак. Для женщины у нее оказалась удивительная сила. Она перестала улыбаться и вновь стала ругать меня по-немецки. Все еще сжимая мою руку с револьвером, она открыла рот, чтобы закричать и позвать на помощь.
Я погрузил пальцы в область ее желудка. У нее перехватило дыхание, а ее ногти впились в мое лицо, оставляя на нем кровавые полосы. Затем она отступила и сильно ударила меня ногой, вернее, собиралась ударить в то место, которое защищено у мужчины менее всего. Но я избежал удара, поймал ее за ногу и опрокинул на спину. Она опять хотела закричать, но я не дал ей на это времени. Я закрыл ей рот рукой и попытался уволочь в ванную комнату.
Тут ее сила, которая меня так поразила, явила себя еще в большей степени. К тому же она владела многими трюками и приемами. Ей удалось ударить меня коленкой, потом она укусила меня за руку. Я пытался удержать ее, но бороться с ней было трудно: скользкий угорь, имеющий острые когти и не дающийся в руки.
Освободив ей рот, я ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Голова девицы ударилась о край ванны. Тело вытянулось и обвисло на моих руках. Я посадил ее на пол, прислонил к ванной, потом нашел влажное полотенце, завязал ей рот, а другим связал руки и ноги. Аккуратно положив ее на пол и предварительно проверив, хорошо ли она связана, я облегченно вздохнул.
Когда я кончил возиться с ней, моя одежда была вся пропитана потом. Он стекал на глаза и слепил меня. Вытерев его рукавом, я неожиданно увидел себя в зеркале над умывальником. Человек в зеркале вовсе не был похож на Германа, ничтожного детектива, почти ничего не добившегося. Синие круги вокруг глаз, рот весь в крови. Это я еще могу исправить, но не в моих силах заставить исчезнуть царапины.
Я взглянул на девицу, лежащую на полу, и остался весьма собой недоволен. Она находилась в своем номере, спокойно спала и дожидалась своего любовника, когда я ворвался к ней. Да, здорово я ей все испортил. Возвращаясь в комнату, я мысленно извинился перед ней.
Джим уже отдал распоряжение осмотреть все номера. Я слышал, как стучат в дверь в конце коридора. Обычная в таких случаях процедура, но теперь я находился по другую сторону баррикады, в западне. Я обошел стул, валявшийся на полу, подошел к двери и повернул в замке ключ. У здешних дверей не было запоров. Я продолжал думать и действовать, но в замедленном темпе. Я поискал сигареты и закурил, после чего вернулся в ванную, не зная, что делать дальше. Лежащая на полу девица сверлила меня злобными глазами и дергалась как припадочная.
Закрыв дверь в ванную, я подошел к открытому окну. Из-за темноты асфальт во дворе казался очень далеким. Я еще раз осмотрел лестницу. Выглядела она очень ненадежно: крючки, на которых она держалась, почти вылезли из стены.
Я уселся на подоконник и стал усиленно курить, дымя, как паровоз. Шум в коридоре усилился. Голоса приближались. Флики двигались с двух сторон. В коридоре были слышны все новые шаги. Прибыли фотографы, лаборанты и другие технические работники, чтобы продемонстрировать свое искусство. Мимо них ничего не пройдет незамеченным. Они найдут шляпу и револьвер, оставшиеся в номере Симона. При мысли об этом на меня накатил приступ тошноты. Теперь я отлично представляю себе, как чувствует себя убийца. То, что должен был чувствовать Симон. Впервые в жизни общество находилось на одной стороне, а я на другой.
Я протянул руку и попытался ухватиться за лестницу. Она оказалась устойчивой, и я изо всех сил нажал на нее, еще сидя на окне. Может быть, она все же выдержит меня... Я перекинул ноги на улицу и повис на лестнице. Один из крюков выпал, лестница закачалась, но выдержала. Я вынужден был держаться обеими руками, упираясь ногами в стену, чтобы немного облегчить давление веса на лестницу.
Когда я достиг высоты первого этажа, то дал себе передышку. Там тоже был полно фликов, как и на втором этаже. Достаточно было хоть одному из них выглянуть в окно, и я пропал. Отдохнув, я продолжил спуск. Двор, в который я опускался, был очень маленький. Скорее большая помойка, чем двор. Три стены не имели никаких проемов, а в четвертой только один: дверь в ночной клуб «Рекиф», которую оставили открытой для проветривания помещения.
Наконец я спустился на асфальт и заглянул на кухню. Два повара в белых халатах и больших колпаках на голове суетились вокруг плиты. Третий готовил сэндвичи. Еще один, по виду филиппинец, занимался чисткой овощей. Никто из них не подозревал, что происходит в верхних этажах здания.
Я спрятал в карман свою кровоточащую руку и прошел через кухню. Какой-то тип, заметив меня, схватился за нож с видом героя, но увидев, что я держу руку в кармане, благоразумно стал продолжать то, чем занимался до сих пор. Остальные повара даже не подняли глаз. Готовивший сэндвичи выпрямился и, увидев меня, воскликнул:
– Что это с вами приключилось, старина?
Ничего ему не ответив, я вышел, отстранив какого-то парня, прошел по коридору и вошел в зал ночного клуба. Он был декорирован в гавайском стиле: всюду стояли пальмы, а на стенах висели картины с обнаженными купальщицами. Все столики были заняты наивными провинциалами, с аппетитом поглощавшими еду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18