Под кабиной вертолета, имеющей специальную виброизоляцию, главная пушка продолжала расстреливать драгоценные боеприпасы, но с каждым выстрелом точность стрельбы падала.
— Я их все еще хорошо слышу, — сказал Мерри. — Они растеряны. Они нас потеряли. Они ведут стрельбу из всех имеющихся орудий.
— Десять миль.
Тейлор всматривался в черные точки. Он насчитал десять точек. Но он не видел ни одного вражеского вертолета. Небо было заполнено множеством снарядов и лазерных лучей. Но снаряды, выпускаемые М-100, имели гораздо большую скорость, чем мог уловить человеческий глаз, а современные лазеры противника не были настроены на спектр видимого света. Небеса вокруг смертоносных пуль и лучей буквально сотрясались от электронного насилия.
Тем не менее он видел только серое небо и линии черных точек, идущих встречным курсом в сторону его уступающего по численности подразделения.
— Семь миль. Господи…
— Спокойно, — сказал Тейлор, забыв о своем страхе.
Темные трубчатые фюзеляжи, шум моторов и лопастей винтов.
— Четыре мили, — сказал Кребс. — Господи, сэр. Нам надо идти вверх. Мы идем прямо на них на встречном курсе.
«Нет, — думал Тейлор. — Если они еще не нанесли нам удар при этом угле, то они его уже не нанесут. Но первый, кто отвернет в сторону, обнажит уязвимый угол и потерпит поражение».
М-100 выпустил целую серию снарядов в сторону приближающегося противника.
— Всем станциям, — сказал Тейлор. — Точно по курсу.
— Две мили…
Боевые машины «Тошиба» были уже четко видны. За последние годы их внешний вид изменился не сильно. По форме они были похожи на вертолеты с турбовинтовыми двигателями по бокам или на самолеты с несущими винтами. На что именно, решайте сами.
— Держите курс, — закричал Тейлор.
Пушка М-100 продолжала вести стрельбу. Но снаряды летели в небо, не попадая в цель.
— Одна миля — и сближение.
Когда-то всадники скакали навстречу друг другу с обнаженными саблями, сейчас же их потомки неслись по небу, выстроившись в длинную линию из металлических машин, изрытая молнии.
— Бей, черт побери, бей, — молил Тейлор главную пушку.
Теперь он мог видеть вражеские боевые машины очень хорошо. Фальшивая иранская маркировка, маскировочная пятнистая окраска. Низко подвешенная лазерная установка.
— Мы сейчас столкнемся…
Тейлор крепко держал руку на рычаге управления. Прямо.
Рассекая воздух и издавая оглушительный шум, М-100 пронесся мимо линии противника.
— Всем станциям, — сказал Тейлор. — Следуйте за мной. У нас радиус разворота больше, чем у них.
Он чувствовал себя сейчас более уверенно. Конструкция корпуса М-100 была создана лет на десять позже, чем конструкция «Тошиба». М-100 обладал большими преимуществами с точки зрения маневренности.
— Все идут за мной? — требовательно спросил Тейлор.
Четыре остальные вертолета один за другим доложили о получении команды.
— Завершить разворот. Мы уязвимы только сзади.
Он взглянул на монитор. Гудящее облако в том месте, где были самолеты противника, тоже начало поворачивать. Но они двигались медленнее, и Тейлор это чувствовал.
— Утенок, — сказал Тейлор, — отключи автоматические системы. Они только нейтрализуют действие друг друга. Возьми ручное управление главной пушкой. И давай.
— Точность наведения ухудшается, — сказал Кребс.
— Ты сможешь сделать это, Утенок. Давай. Когда мы начинали, у нас с тобой не было всех этих чертовых приспособлений.
Кребс кивнул, хотя по его лицу, там, где оно не было закрыто лазерным козырьком, можно было видеть, что он сомневается.
— Всем станциям, — сказал Тейлор. — Рассредоточиться. Перейти на ручное ведение огня.
Так как разворот был очень крутым, то ремни безопасности сильно натянулись. Когда они уже почти вышли из разворота, самолеты противника еще находились только в середине маневра. У них было мало времени. Но вероятность успеха все же была.
Насколько он помнил, у японских боевых машин не было ручного управления ведением огня.
Излишняя гордыня.
— Одиночный огонь, — приказал Тейлор.
Он вводил вертолет в разворот так, как будто вел необъезженную лошадь. Вскоре он уже мог различать черные точки боевого порядка вертолетов противника, описывающих длинную дугу в небе. Они шли четким строем. Это были очень дисциплинированные летчики.
Сейчас все вертолеты команды Тейлора летели самостоятельно, не соблюдая никакого боевого порядка. Каждый сам выбирал наилучший угол атаки.
Тейлор шел на полной скорости, стараясь подойти к противнику с фланга, прежде чем японские машины смогут привести свои орудия в состояние боевой готовности.
— Не знаю, — неуверенно сказал Кребс, держа руку на рычагах управления боевыми орудиями.
— Твою мать, чего ты не знаешь? — спросил Тейлор. — Я же знаю, что надо убрать этих сукиных сынов.
Кребс выстрелил.
Ничего.
— Небольшая проба для наведения прицела, — сказал он, как бы извиняясь. Сейчас, когда он начал стрелять, его голос зазвучал спокойнее.
Тейлор направил М-100 прямо в центр боевого порядка противника, наблюдая за тем, как четкие очертания боевых машин входят в последнюю стадию разворота.
— Давай, малышка, — сказал Кребс. Он опять выстрелил.
Мгновенно черный вертолет вспыхнул и начал падать, нарушая боевой порядок противника, отдельные части разлетелись в разные стороны.
Тейлор закричал от радости, как необузданный молодой капитан, который когда-то летал, как во сне, в небе над Африкой.
— Здорово, твою мать, — сказал Кребс восхищенно. Он опять выпустил целую очередь снарядов.
Еще один японский боевой вертолет развалился на части в небе.
— Вы меня запомните, — сказал Тейлор своим врагам. — Вы меня запомните.
Вслед за этим загорелись и развалились еще две японские боевые машины. Другие М-100 тоже вели огонь.
Было очень мало времени. С каждой секундой очертания вертолетов противника становились все четче. Тейлор боялся, — что они смогут завершить маневр под нужным углом и обстрелять их перекрестным огнем лазеров.
Тейлор пристально смотрел на вражеские машины, стараясь понять, какой боевой порядок они используют.
— Утенок, — вдруг выкрикнул он. — Стреляй по третьему. Это их командный пункт.
— Вас понял, — сказал Кребс уже своим обычным, по-военному резким голосом. Хотя он говорил совершенно спокойно, но не было сомнения, что своим сухим тоном он пытается скрыть ту переполняющую его радость, какую испытывал и сам Тейлор, непередаваемую словами радость разрушения.
С помощью своих оптических приборов старый уорент-офицер следил за тем, как вертолеты противника делают разворот. Он выпустил один снаряд, затем еще один.
Командный вертолет исчез в ярком белом пламени. Когда вспышка погасла, было видно только, как его черные обломки падают в море.
Взорвался еще один боевой вертолет противника.
Оставшиеся боевые машины перестали выполнять разворот. Вместо того чтобы попытаться сблизиться со своими преследователями, они стали от них уходить.
«Неверное решение», — хладнокровно подумал Тейлор.
— Всем станциям. Правое плечо вперед, — выкрикнул он, использовав подсознательно старую пехотную команду.
Два из оставшихся боевых вертолетов взорвались одновременно, как будто в них выстрелили из двухстволки. Оставались еще две боевые машины противника. Тейлор знал, что они сейчас испытывают.
Ужас. Понимание того, что все уже кончено, борется в них с надеждой, что все образуется, несмотря на отсутствие всякой надежды. И страшная неуверенность, которая мешает им действовать, хотя и не парализует их действия полностью. Но это знание не трогало его.
Сейчас они находились в тылу вертолетов противника. Их попытка уйти от преследования была безнадежной, так как у американских М-100 скорость была больше. Но летчики противника не могли об этом знать. В этот момент они знали наверняка лишь то, что они пока живы.
Тейлор чувствовал, как рядом с ним напрягся Кребс. Он выпустил еще одну очередь снарядов.
Японская боевая машина начала вертеться, как флюгер во время шторма, и распалась на части еще до того, как огонь из горящего бака с горючим перекинулся на весь вертолет. Затем огненное облако охватило его целиком, на землю посыпались обломки.
Единственный оставшийся вертолет противника направился на юго-восток. Тейлор ощущал, как летчик судорожно двигает рычагами, увеличивая тягу и стараясь набрать скорость большую, чем позволяли законы физики.
Затем последний черный вертолет вспыхнул, и его обломки стали падать, как капли черного дождя.
Мгновение все молчали. М-100 непроизвольно опять выстроились в боевой порядок. Но никакая тренировка не могла помочь им найти слова, способные выразить чувства, которые они сейчас испытывали.
Небо было устрашающе чистым.
— Всем станциям, — наконец сказал Тейлор. — Переключиться на автоматическое управление полетом. Следующая остановка — объект «Блэкджек». Баку.
Он глубоко вздохнул.
— Утенок, — сказал он, — я пойду потолкую с нашим русским другом.
— Я клянусь, — сказал Козлов. От удара Тейлора у него изо рта текла кровь. — Клянусь, я ничего не знал.
Тейлор сурово взглянул на него. Ему хотелось открыть люк и вытолкнуть русского. Он не знал, были ли в Каспийском море акулы, но ему очень хотелось, чтобы природа постаралась и не упустила возможность запустить туда несколько акул специально для этого случая.
Тейлор почувствовал новый прилив ярости и поднял кулак.
— Не надо, — вдруг сказал Мередит. — Я ему верю.
Не опуская кулака, Тейлор удивленно посмотрел на начальника разведки.
— Взгляни на него, — продолжал Мередит, как будто Козлов не мог слышать, о чем они говорят. — Он дьявольски испуган. Он находится в этом состоянии с момента посадки на место дозаправки. Он понятия ни о чем не имел. — Он сделал вид, что сплевывает. — Это несчастный простой офицер, которого мучает зубная боль, а вовсе не камикадзе. Иванов и его тоже надул.
Тейлор опустил кулак, но не разжал его. Он весь горел от ярости.
— Черт побери, — прорычал он, — я просто хочу знать одну вещь. Ответь мне прямо, как вы, чертовы русские, смогли совершить такое. А вся эта ерунда о расположении штаба в Баку — ты говорил правду? Твой рисунок был точным? Или ты все это выдумал?
Козлов открыл рот, чтобы ответить. Двух передних гнилых зубов не было. Он открыл и закрыл рот, кровь ручейком стекала по подбородку русского офицера и капала на военную форму. Он вытер рот рукавом и попытался сказать:
— Все… все правда. Вы верите? Я здесь с вами. Я тоже верил…
Тейлор покачал головой и с отвращением отвернулся.
— Я ему тоже верю, — сказал Райдер. С начала полета он впервые заговорил в присутствии Тейлора.
Тейлор хотел рявкнуть что-то в ответ, но Хэнк Паркер заговорил первым:
— Он говорит правду. Даю голову на отсечение.
Вдруг Тейлор почувствовал себя, как большой кот в маленькой клетке.
— Черт подери, — сказал он, поворачиваясь спиной к Козлову. — Твоя страна выиграет в результате этой операции столько же, столько и моя.
— Я понимаю, — сказал Козлов осторожно, его больные десны продолжали кровоточить.
— Тогда почему? Почему Иванов сделал это?
— Я не знаю.
— Зачем продавать своих единственных друзей? Боже, ведь никто в мире, кроме нас, больше не испытывает к вам симпатии. Кто еще пытался спасти вас?
Испытывая невыразимый стыд, Козлов поднял глаза и посмотрел на пульт управления.
— Я ничего не понимаю. — Он опять вытер подбородок рукавом. — Возможно, произошла ошибка. Я не знаю.
Тейлор ударил опухшей рукой по боковой панели. Рука болела. В ярости он сорвал свежую повязку, которую наложил перед вылетом на операцию.
Боль оставалась, но это больше не имело значения.
— Я тоже не знаю, — устало сказал Тейлор.
— Он нам нужен, — сказал Мередит. — Он нам будет нужен на земле.
— Хорошо, — согласился Тейлор. Он повернулся к Козлову: — Но один неверный шаг, и я сам пристрелю тебя.
Козлов кивнул. Он был мертвенно бледен, а кровь, текущая по подбородку, — ярко-красной. Сейчас он казался меньше, как будто сжался от стыда, и Тейлор почувствовал себя так, как будто ударил ребенка.
— И оружие тебе не дадим, — добавил Тейлор. — Ты нас поведешь, а мы будем стрелять.
Козлов кивнул, он покорно воспринял это новое унижение.
Потеряв интерес к дальнейшему разговору с русским, Тейлор повернулся к Хэнку Паркеру. Потом он склонился над пультом боевого управления и вдруг резко выпрямился.
— Виктор, — сказал он, разглядывая Козлова, стоящего в другом конце небольшого отсека. Русский пальцем ощупывал рот. — Я хочу, что бы ты мне честно сказал еще об одном. Вы… ваши знали что-нибудь о «Скрэмблерах»? И вы решили ничего не говорить нам?
Козлов вытер испачканные кровью пальцы о брюки. Он откашлялся, и чувствовалось, что все горло у него забито.
— Я не знал. Я лично ничего не знал. — Он на минуту замолчал, затем опять начал говорить, уже более решительно. — Генералу Иванову что-то было известно. Но, честно говоря, я не знаю, что именно. Он ничего не сказал мне… до тех пор, пока это не случилось.
— Ну что вы за народ? — с отвращением сказал Тейлор, качая головой. Он повысил голос, и в нем чувствовалась ярость и покорность. — Хоть кто-нибудь в вашей стране помнит, что это значит — говорить правду?
Козлов слегка пожал плечами, потом попытался свести их вместе, как бы стараясь исчезнуть. Он не мог смотреть Тейлору в глаза.
Вдруг стратегическая система связи включилась, это было совершенно непрошеное вмешательство. На другом конце провода усталый голос произнес позывные. Даже они там, в Вашингтоне, устали.
Мередит подтвердил начало связи.
— Полковник Тейлор находится у вас? — спросил офицер связи с другого конца провода.
— Вас понял. Он стоит рядом.
— Включите видеоизображение. С вами будет говорить президент США.
«О черт», — подумал Тейлор, мечтательно вспоминая, что были времена, когда монархи по неделям и месяцам не могли связаться с солдатскими лагерями.
К всеобщему удивлению, на экране появилось не знакомое лицо президента Уотерса, а приятно загорелое и пышущее здоровьем лицо вице-президента, лишь с небольшими кругами от усталости вокруг глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87