Выбор порадовал, всячески советую
Он заявил, что хочет сохранить боеспособность полка, когда не осталось ни одного работающего калибратора.
Но Рено трудно было провести. Полк добился невероятного успеха — они лишили противника способности вести боевые действия с применением новейшего оружия. Рено подозревал, что вполне возможно, другого боя не будет. В крайнем случае, все зайдет в тупик, так как обе стороны исчерпают все свои материальные ресурсы и будут не в состоянии вести дальнейшие боевые действия. С точки зрения Рено, вероятнее всего, вмешаются политики и в результате переговоров придут к какому-нибудь соглашению. А это означало, что сегодня был единственный день, когда можно было показать, на что ты способен.
— Я Пони. Проблема решена. Мы готовы возобновить контакт с противником. Прием.
— Отличная работа. Теперь давай улучшим наши показатели.
Требовались некоторые усилия для того, чтобы вручную скорректировать ограничения, введенные Тейлором в главный компьютер, расположенный на его командном М-100. Но сейчас орудия Рено были освобождены от этих ограничений и имели возможность поражать даже более широкий диапазон целей, чем в начале боя. Рено не видел ничего плохого в том, чтобы использовать еще несколько снарядов на то, чтобы уничтожить случайно появившийся грузовик или машину. Самое важное сейчас было увеличить количество целей, пораженных Третьей эскадрильей. А так как другие две эскадрильи действовали в условиях ограничений, то Рено считал, что в результате у его эскадрильи будет самое большое число пораженных целей.
Хороший офицер должен проявлять инициативу.
— Так нам удастся это сделать? — спросил Тейлор.
Даже из-под шлема было видно напряженное выражение лица Кребса.
— Это будет трудно, — сказал уорент-офицер. — Чертовски трудно. Эти сукины дети увеличили скорость. Они чего-то боятся.
Тейлор озабоченно взглянул на него. Затем сказал по внутреннему телефону:
— Мерри, у тебя есть какие-нибудь указания на то, что эти бандиты нас засекли?
— Нет, сэр.
— Похоже, что они чего-то боятся. Они быстро двигаются на юг.
— Возможно, они просто нервничают, — сказал Мередит. — Они увеличили скорость, но практически не изменили курс. Они летят по прямой.
— Вас понял. Паркер, какой будет угол перехвата?
— Я знаю, что Кребс хочет атаковать сзади, — сказал капитан, — но, по-моему, нам не удастся получить угол атаки меньше девяти часов. Может, даже чуть больше вперед. Если мы попытаемся слишком усложнить задачу, то можем пройти мимо них. Они летят слишком быстро.
Тейлор взглянул на Кребса, который твердо держал руку на рычаге управления и был готов в случае необходимости скорректировать компьютер вручную.
— Что ты думаешь об этом, Утенок?
Кребс пожал плечами:
— Можно попробовать.
— Мерри, — опять вызвал Тейлор по внутреннему телефону. — Параметры цели зафиксированы?
— Да. Девять «Мицубиси-4000». Изменения программы зафиксированы.
— Что у тебя, Утенок?
— Огневые системы в норме.
— Хорошо, — сказал Тейлор. — Давай временно отвлечемся от всего остального. Направь все средства обнаружения на этих гадов.
— Понял.
— Дистанция до цели?
— Двести миль. Мы сближаемся.
— Полковник, — сказал Кребс Тейлору, — я не могу обещать вам, что все это сработает. Но гарантирую, что мы все сделаем быстро. У нас только один шанс.
— Вас понял. Паркер, проверь сопровождающие нас птички. Убедись, что их компьютеры работают в одном режиме с нами.
— Вас понял.
— Всего один шанс, — повторил старый уорент-офицер.
Зидербергу очень хотелось вернуться обратно на землю. Он не имел связи с вышестоящим штабом уже несколько часов, а уровень электронных помех в атмосфере был небывалый.
Такого он ни разу не видел за все время своей службы. Что-то было не так. Даже бортовые системы начали отказывать, как будто началась электромагнитная осада стен самолета. Он уже даже не мог связаться с другими самолетами, летящими с ним в одном боевом порядке, а сложные навигационные средства, необходимые для выполнения противозенитного маневра, работали беспорядочно. Звено летело на большей высоте, чем хотелось бы Зидербергу, и им приходилось поддерживать только визуальный контакт друг с другом. Они летели на юг на предельной скорости, которую позволял имеющейся запас топлива.
Они уничтожили объект. Задание было выполнено. Сбрасываемые вне зоны действия средств ПВО управляемые бомбы сработали как всегда точно, а то, что они не уничтожили, было сожжено снарядами объемного взрыва. Зидерберг надеялся, что все это было не зря. Единственный вражеский объект, который он видел, был тот одиноко стоящий американский транспорт. Возможно, там были и другие машины, спрятанные в сложном лабиринте заводов и складов. Он не сомневался, что японцы знают, что они делают. Но во время проведения инструктажа никто не говорил, что они могут столкнуться с таким сильным электронным противодействием. Вокруг происходило что-то странное.
Зидерберг чувствовал, как струйки холодного пота стекали по спине, его бил озноб. Этот полет действовал ему на нервы. Невероятно.
«Вот так, наверное, летали в старые времена», — подумал он. До того как появились компьютеры.
— Доложите обстановку в воздухе, — приказал Зидерберг по внутреннему телефону, хотя был почти уверен, что внутренняя связь тоже не работает.
— Все чисто, — ответил приглушенный аппаратурой голос. — Очень сильные помехи, но небо совершенно чистое.
Он дал себе слово, что, как только возвратится домой в Южную Африку, возьмет Марике и детей и поедет в отпуск на побережье, будет лежать на солнце и смеяться над всем этим.
— Осталось сорок миль до контакта с противником, — прозвучал в наушниках голос Мередита.
— Вас понял.
— Они идут слишком быстро. Мы вынуждены открыть огонь с максимальной дистанции.
— Хорошо, — сказал Тейлор. — Системы оружия полностью в автоматический режим.
— Осталось тридцать пять миль.
— Плохой угол, — крикнул Паркер.
— Черт их дери, — сказал Кребс. — Рискнем, а вдруг получится.
Глаза Тейлора были устремлены на экран.
— Вот они, — сказал он.
— Держитесь! — закричал Кребс.
Вертолет М-100 резко пошел носом вверх, как бешено мчащаяся лошадка на каруселях. Это начала стрелять главная пушка.
— О Господи!
Казалось, что М-100, двигаясь вперед и стараясь поразить удаляющиеся истребители, ударился об одну воздушную стену, затем о другую. Тейлору никогда раньше не приходилось испытывать ничего подобного.
— Держитесь!
Тейлор старался следить за экраном, но М-100 слишком сильно бросало. Из-за сумасшедших акробатических этюдов, выделываемых вертолетом, Тейлора, хотя он и был привязан ремнями безопасности, бросало из стороны в сторону, как невесомую куклу. Ему казалось, что вертолет не выдержит этого. Он не был рассчитан на ведение воздушного боя с самолетами.
«Мы разобьемся, — подумал Тейлор. — Он развалится в воздухе».
Тейлор выпрямился, стараясь дотянуться до пульта аварийного управления, но машина взмыла вверх, и его отбросило назад и больно ударило о сиденье.
Главная пушка продолжала отчаянно стрелять.
Тейлор опять попытался дотянуться до аварийных рычагов.
— Утенок, — закричал он. — Помоги мне!
Ответа не последовало. Тейлор не мог даже повернуть голову, чтобы посмотреть, все ли в порядке со вторым пилотом.
М-100 вошел в крутой вираж, и голову Тейлора откинуло назад. Снаряды главной пушки взрывали пустое небо.
Вдруг М-100 выровнялся и начал лететь, как будто ничего не произошло.
У Тейлора болела шея, кружилась голова, а к горлу подкатывала тошнота. А рядом с ним старый уорент-офицер уже разговаривал по радио с двумя вертолетами сопровождения. Голос Кребса звучал ровно, как будто ничего не случилось.
Вся операция длилась лишь несколько секунд, как один поворот на роликах.
Тейлор взглянул на экран целей. На нем ничего не было.
— Мерри, — вскричал он сердито. — Мерри, черт возьми, мы их потеряли! Эти сукины дети ушли от нас!
— Успокойтесь, полковник, — сказал ему Кребс. — Никуда они не делись. Взгляните на наш счетчик пораженных целей.
— Он прав, — сказал Мерри по внутреннему телефону. — Мы их сбили. Всех до одного. Смотрите.
Мередит включил мониторы передней кабины, на которых были видны изображения местности. Тейлор потребовал, чтобы он показал эти изображения дважды. Он считал.
Да, они сбили все самолеты. Или, вернее сказать, М-100 сбил. На земле были четко видны остатки сбитых самолетов.
В командном отсеке ликовали члены экипажа. Тейлор слышал их голоса по внутренней связи и представлял себе, как все они танцуют воинственный танец в тесной кабине вертолета.
Он еще не успокоился. Все кончилось слишком быстро. После всего, что произошло, он чувствовал себя старым, немного растерянным. Несмотря на образование и опыт, он чувствовал, что эта была не та война, которую, как ему казалось, он знал. Все происходило так быстро и так безлико. Тейлор чувствовал, как будто время обгоняет его.
Команда продолжала шумно ликовать. Капитан Паркер даже преодолел свой страх перед старым суровым ветераном.
— Полковник Тейлор, — выкрикнул он голосом, полным ребяческого безудержного веселья, — как вы думаете, командование ВВС подкинет нам по медальке за эту операцию?
— Черта с два, — перебил Кребс. Он говорил нарочито раздраженным тоном, как это всегда делали офицеры, когда они испытывали гордость за то, что совершили они сами и их боевые товарищи. — Эти чертовы сволочи из ВВС побегут завтра в Конгресс, чтобы постараться уговорить членов Конгресса отнять у нас наших птичек. — Лучшие годы жизни Кребса были отданы программе М-100, и сейчас его лицо сияло подобно тому, как светится лицо отца, испытывающего гордость за своего ребенка, добившегося необычайных успехов. — Нет, — уверил он всех. — Они будут рыдать и затопят слезами Потомак. — Он похлопал рукой по боковой стенке кабины, как когда-то его предки похлопывали по крупу своих лошадей. — Они будут утверждать, что эти птички слишком хороши для таких тупых идиотов, как мы.
— Мерри, — сказал Тейлор, — свяжись с нашими русскими друзьями. Вызови Козлова. Или даже лучше свяжись прямо с генералом Ивановым. Спроси их, не могли бы они выслать наряд на заброшенный промышленный комплекс. Проверить, есть ли… есть ли… черт побери, ты понимаешь, что я имею в виду.
Тела. Останки, которые можно опознать, чтобы похоронить на родной земле.
— Слушаюсь, сэр, — сказал Мередит.
— Паркер!
— Да, сэр.
— Как тебя зовут?
— Гораций, сэр.
— Нет, я имею в виду, как тебя зовут родные и друзья.
— Хэнк.
— Хорошо, Хэнк. Пока Мерри связывается с нашими русскими братьями, начинай составлять программу нового курса. Доставь нас в район сосредоточения «Серебро» как можно быстрее. Держи курс прямо на Орск.
— Ты думаешь, они врут? — спросил генерал Иванов.
— Нет, товарищ генерал, — сказал Козлов. — Видимость все еще очень плохая. И в полученной нами информации есть большие пробелы, но совершенно очевидно, что иранцы думают, что Аллах разгневался и наказал их. Они совершенно перестали соблюдать дисциплину радиопереговоров и клянут японцев за все, что произошло. — Козлов дотронулся языком до мертвого черного зуба. — Похоже, если японцы не смогут все урегулировать в короткий срок, то начнется восстание.
— А сами японцы?
— Здесь сказать что-нибудь сложнее.
Пройдясь туда-сюда по комнате, генерал Иванов остановился перед стеной, на которой в рамках висели фотографии русских героев — участников прошлых войн с исламом на Кавказе и в Средней Азии: Суворов, Ермолов, Паскевич и полдюжины других. Козлов чувствовал, что генерал Иванов испытывает глубокую печаль оттого, что из глубины двух столетий за его поражением наблюдают его выдающиеся предки.
— Невероятно, — сказал Иванов, поворачиваясь к Козлову — Просто невероятно. Даже если американцы вдвое преувеличивают число потерь противника. Прямо немыслимо.
— У нас появилась реальная возможность… — начал Козлов.
Иванов нахмурил брови. Козлов не понимал, что в данной ситуации означало выражение лица генерала.
— Я имею в виду для начала контрнаступления в нашем районе, товарищ генерал, — продолжил Козлов, — чтобы выровнять линию фронта. А затем, кто знает… Если американцы действительно сделали это…
— Прекрати нести чушь, Козлов.
От зубной боли все лицо Козлова перекосилось.
— Есть вещи, о которых ты ничего не знаешь, — сказал генерал Иванов грубо. — Ситуация сложнее, чем тебе кажется. Я хочу, чтобы ты начал передислокацию штаба. Составь быстро планы, обеспечивающие максимальное рассредоточение войск, но не нарушающее целостности обороны. И не теряй ни минуты. Немедленно разошли предварительные приказы.
— Но… мы обещали американцам, что поддержим их, что мы атакуем…
— Ситуация не позволяет нам сделать это.
— Но…
Для американцев это был великий день, и он войдет в историю. Единственной неудачей был удар противника с воздуха, нанесенный по группе поддержки, задержавшейся в промышленном районе. У Козлова же дела шли хуже некуда. Ходили слухи о необычайной активности КГБ в Москве, включая целую волну арестов. Этого не было в течение многих лет сумятицы и неразберихи, которые последовали за эпохой Горбачева. В тылу боевой зоны службы безопасности уже вышли из-под контроля и расправлялись с так называемыми предателями, на фронте же был еще больший хаос. Теперь, кроме всего прочего, оказалось, что существовала какая-то очень важная тайна, о которой он не знал. Он служил вместе с Ивановым еще в Баку, во время повторного его взятия, и его потрясло, что ему так мало доверяли. Он понимал, что эта секретная информация должна быть очень важной.
У него нестерпимо болели зубы. Он боялся, что придется удалять их все до единого.
— Товарищ генерал, — начал опять Козлов, — не могли бы вы мне сказать, что происходит. Как я могу руководить людьми? Как я могу эффективно планировать операцию, когда я не знаю, что происходит?
Иванов опять отвернулся и начал смотреть на литографический портрет Суворова, лицо которого напоминало морду старой борзой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Но Рено трудно было провести. Полк добился невероятного успеха — они лишили противника способности вести боевые действия с применением новейшего оружия. Рено подозревал, что вполне возможно, другого боя не будет. В крайнем случае, все зайдет в тупик, так как обе стороны исчерпают все свои материальные ресурсы и будут не в состоянии вести дальнейшие боевые действия. С точки зрения Рено, вероятнее всего, вмешаются политики и в результате переговоров придут к какому-нибудь соглашению. А это означало, что сегодня был единственный день, когда можно было показать, на что ты способен.
— Я Пони. Проблема решена. Мы готовы возобновить контакт с противником. Прием.
— Отличная работа. Теперь давай улучшим наши показатели.
Требовались некоторые усилия для того, чтобы вручную скорректировать ограничения, введенные Тейлором в главный компьютер, расположенный на его командном М-100. Но сейчас орудия Рено были освобождены от этих ограничений и имели возможность поражать даже более широкий диапазон целей, чем в начале боя. Рено не видел ничего плохого в том, чтобы использовать еще несколько снарядов на то, чтобы уничтожить случайно появившийся грузовик или машину. Самое важное сейчас было увеличить количество целей, пораженных Третьей эскадрильей. А так как другие две эскадрильи действовали в условиях ограничений, то Рено считал, что в результате у его эскадрильи будет самое большое число пораженных целей.
Хороший офицер должен проявлять инициативу.
— Так нам удастся это сделать? — спросил Тейлор.
Даже из-под шлема было видно напряженное выражение лица Кребса.
— Это будет трудно, — сказал уорент-офицер. — Чертовски трудно. Эти сукины дети увеличили скорость. Они чего-то боятся.
Тейлор озабоченно взглянул на него. Затем сказал по внутреннему телефону:
— Мерри, у тебя есть какие-нибудь указания на то, что эти бандиты нас засекли?
— Нет, сэр.
— Похоже, что они чего-то боятся. Они быстро двигаются на юг.
— Возможно, они просто нервничают, — сказал Мередит. — Они увеличили скорость, но практически не изменили курс. Они летят по прямой.
— Вас понял. Паркер, какой будет угол перехвата?
— Я знаю, что Кребс хочет атаковать сзади, — сказал капитан, — но, по-моему, нам не удастся получить угол атаки меньше девяти часов. Может, даже чуть больше вперед. Если мы попытаемся слишком усложнить задачу, то можем пройти мимо них. Они летят слишком быстро.
Тейлор взглянул на Кребса, который твердо держал руку на рычаге управления и был готов в случае необходимости скорректировать компьютер вручную.
— Что ты думаешь об этом, Утенок?
Кребс пожал плечами:
— Можно попробовать.
— Мерри, — опять вызвал Тейлор по внутреннему телефону. — Параметры цели зафиксированы?
— Да. Девять «Мицубиси-4000». Изменения программы зафиксированы.
— Что у тебя, Утенок?
— Огневые системы в норме.
— Хорошо, — сказал Тейлор. — Давай временно отвлечемся от всего остального. Направь все средства обнаружения на этих гадов.
— Понял.
— Дистанция до цели?
— Двести миль. Мы сближаемся.
— Полковник, — сказал Кребс Тейлору, — я не могу обещать вам, что все это сработает. Но гарантирую, что мы все сделаем быстро. У нас только один шанс.
— Вас понял. Паркер, проверь сопровождающие нас птички. Убедись, что их компьютеры работают в одном режиме с нами.
— Вас понял.
— Всего один шанс, — повторил старый уорент-офицер.
Зидербергу очень хотелось вернуться обратно на землю. Он не имел связи с вышестоящим штабом уже несколько часов, а уровень электронных помех в атмосфере был небывалый.
Такого он ни разу не видел за все время своей службы. Что-то было не так. Даже бортовые системы начали отказывать, как будто началась электромагнитная осада стен самолета. Он уже даже не мог связаться с другими самолетами, летящими с ним в одном боевом порядке, а сложные навигационные средства, необходимые для выполнения противозенитного маневра, работали беспорядочно. Звено летело на большей высоте, чем хотелось бы Зидербергу, и им приходилось поддерживать только визуальный контакт друг с другом. Они летели на юг на предельной скорости, которую позволял имеющейся запас топлива.
Они уничтожили объект. Задание было выполнено. Сбрасываемые вне зоны действия средств ПВО управляемые бомбы сработали как всегда точно, а то, что они не уничтожили, было сожжено снарядами объемного взрыва. Зидерберг надеялся, что все это было не зря. Единственный вражеский объект, который он видел, был тот одиноко стоящий американский транспорт. Возможно, там были и другие машины, спрятанные в сложном лабиринте заводов и складов. Он не сомневался, что японцы знают, что они делают. Но во время проведения инструктажа никто не говорил, что они могут столкнуться с таким сильным электронным противодействием. Вокруг происходило что-то странное.
Зидерберг чувствовал, как струйки холодного пота стекали по спине, его бил озноб. Этот полет действовал ему на нервы. Невероятно.
«Вот так, наверное, летали в старые времена», — подумал он. До того как появились компьютеры.
— Доложите обстановку в воздухе, — приказал Зидерберг по внутреннему телефону, хотя был почти уверен, что внутренняя связь тоже не работает.
— Все чисто, — ответил приглушенный аппаратурой голос. — Очень сильные помехи, но небо совершенно чистое.
Он дал себе слово, что, как только возвратится домой в Южную Африку, возьмет Марике и детей и поедет в отпуск на побережье, будет лежать на солнце и смеяться над всем этим.
— Осталось сорок миль до контакта с противником, — прозвучал в наушниках голос Мередита.
— Вас понял.
— Они идут слишком быстро. Мы вынуждены открыть огонь с максимальной дистанции.
— Хорошо, — сказал Тейлор. — Системы оружия полностью в автоматический режим.
— Осталось тридцать пять миль.
— Плохой угол, — крикнул Паркер.
— Черт их дери, — сказал Кребс. — Рискнем, а вдруг получится.
Глаза Тейлора были устремлены на экран.
— Вот они, — сказал он.
— Держитесь! — закричал Кребс.
Вертолет М-100 резко пошел носом вверх, как бешено мчащаяся лошадка на каруселях. Это начала стрелять главная пушка.
— О Господи!
Казалось, что М-100, двигаясь вперед и стараясь поразить удаляющиеся истребители, ударился об одну воздушную стену, затем о другую. Тейлору никогда раньше не приходилось испытывать ничего подобного.
— Держитесь!
Тейлор старался следить за экраном, но М-100 слишком сильно бросало. Из-за сумасшедших акробатических этюдов, выделываемых вертолетом, Тейлора, хотя он и был привязан ремнями безопасности, бросало из стороны в сторону, как невесомую куклу. Ему казалось, что вертолет не выдержит этого. Он не был рассчитан на ведение воздушного боя с самолетами.
«Мы разобьемся, — подумал Тейлор. — Он развалится в воздухе».
Тейлор выпрямился, стараясь дотянуться до пульта аварийного управления, но машина взмыла вверх, и его отбросило назад и больно ударило о сиденье.
Главная пушка продолжала отчаянно стрелять.
Тейлор опять попытался дотянуться до аварийных рычагов.
— Утенок, — закричал он. — Помоги мне!
Ответа не последовало. Тейлор не мог даже повернуть голову, чтобы посмотреть, все ли в порядке со вторым пилотом.
М-100 вошел в крутой вираж, и голову Тейлора откинуло назад. Снаряды главной пушки взрывали пустое небо.
Вдруг М-100 выровнялся и начал лететь, как будто ничего не произошло.
У Тейлора болела шея, кружилась голова, а к горлу подкатывала тошнота. А рядом с ним старый уорент-офицер уже разговаривал по радио с двумя вертолетами сопровождения. Голос Кребса звучал ровно, как будто ничего не случилось.
Вся операция длилась лишь несколько секунд, как один поворот на роликах.
Тейлор взглянул на экран целей. На нем ничего не было.
— Мерри, — вскричал он сердито. — Мерри, черт возьми, мы их потеряли! Эти сукины дети ушли от нас!
— Успокойтесь, полковник, — сказал ему Кребс. — Никуда они не делись. Взгляните на наш счетчик пораженных целей.
— Он прав, — сказал Мерри по внутреннему телефону. — Мы их сбили. Всех до одного. Смотрите.
Мередит включил мониторы передней кабины, на которых были видны изображения местности. Тейлор потребовал, чтобы он показал эти изображения дважды. Он считал.
Да, они сбили все самолеты. Или, вернее сказать, М-100 сбил. На земле были четко видны остатки сбитых самолетов.
В командном отсеке ликовали члены экипажа. Тейлор слышал их голоса по внутренней связи и представлял себе, как все они танцуют воинственный танец в тесной кабине вертолета.
Он еще не успокоился. Все кончилось слишком быстро. После всего, что произошло, он чувствовал себя старым, немного растерянным. Несмотря на образование и опыт, он чувствовал, что эта была не та война, которую, как ему казалось, он знал. Все происходило так быстро и так безлико. Тейлор чувствовал, как будто время обгоняет его.
Команда продолжала шумно ликовать. Капитан Паркер даже преодолел свой страх перед старым суровым ветераном.
— Полковник Тейлор, — выкрикнул он голосом, полным ребяческого безудержного веселья, — как вы думаете, командование ВВС подкинет нам по медальке за эту операцию?
— Черта с два, — перебил Кребс. Он говорил нарочито раздраженным тоном, как это всегда делали офицеры, когда они испытывали гордость за то, что совершили они сами и их боевые товарищи. — Эти чертовы сволочи из ВВС побегут завтра в Конгресс, чтобы постараться уговорить членов Конгресса отнять у нас наших птичек. — Лучшие годы жизни Кребса были отданы программе М-100, и сейчас его лицо сияло подобно тому, как светится лицо отца, испытывающего гордость за своего ребенка, добившегося необычайных успехов. — Нет, — уверил он всех. — Они будут рыдать и затопят слезами Потомак. — Он похлопал рукой по боковой стенке кабины, как когда-то его предки похлопывали по крупу своих лошадей. — Они будут утверждать, что эти птички слишком хороши для таких тупых идиотов, как мы.
— Мерри, — сказал Тейлор, — свяжись с нашими русскими друзьями. Вызови Козлова. Или даже лучше свяжись прямо с генералом Ивановым. Спроси их, не могли бы они выслать наряд на заброшенный промышленный комплекс. Проверить, есть ли… есть ли… черт побери, ты понимаешь, что я имею в виду.
Тела. Останки, которые можно опознать, чтобы похоронить на родной земле.
— Слушаюсь, сэр, — сказал Мередит.
— Паркер!
— Да, сэр.
— Как тебя зовут?
— Гораций, сэр.
— Нет, я имею в виду, как тебя зовут родные и друзья.
— Хэнк.
— Хорошо, Хэнк. Пока Мерри связывается с нашими русскими братьями, начинай составлять программу нового курса. Доставь нас в район сосредоточения «Серебро» как можно быстрее. Держи курс прямо на Орск.
— Ты думаешь, они врут? — спросил генерал Иванов.
— Нет, товарищ генерал, — сказал Козлов. — Видимость все еще очень плохая. И в полученной нами информации есть большие пробелы, но совершенно очевидно, что иранцы думают, что Аллах разгневался и наказал их. Они совершенно перестали соблюдать дисциплину радиопереговоров и клянут японцев за все, что произошло. — Козлов дотронулся языком до мертвого черного зуба. — Похоже, если японцы не смогут все урегулировать в короткий срок, то начнется восстание.
— А сами японцы?
— Здесь сказать что-нибудь сложнее.
Пройдясь туда-сюда по комнате, генерал Иванов остановился перед стеной, на которой в рамках висели фотографии русских героев — участников прошлых войн с исламом на Кавказе и в Средней Азии: Суворов, Ермолов, Паскевич и полдюжины других. Козлов чувствовал, что генерал Иванов испытывает глубокую печаль оттого, что из глубины двух столетий за его поражением наблюдают его выдающиеся предки.
— Невероятно, — сказал Иванов, поворачиваясь к Козлову — Просто невероятно. Даже если американцы вдвое преувеличивают число потерь противника. Прямо немыслимо.
— У нас появилась реальная возможность… — начал Козлов.
Иванов нахмурил брови. Козлов не понимал, что в данной ситуации означало выражение лица генерала.
— Я имею в виду для начала контрнаступления в нашем районе, товарищ генерал, — продолжил Козлов, — чтобы выровнять линию фронта. А затем, кто знает… Если американцы действительно сделали это…
— Прекрати нести чушь, Козлов.
От зубной боли все лицо Козлова перекосилось.
— Есть вещи, о которых ты ничего не знаешь, — сказал генерал Иванов грубо. — Ситуация сложнее, чем тебе кажется. Я хочу, чтобы ты начал передислокацию штаба. Составь быстро планы, обеспечивающие максимальное рассредоточение войск, но не нарушающее целостности обороны. И не теряй ни минуты. Немедленно разошли предварительные приказы.
— Но… мы обещали американцам, что поддержим их, что мы атакуем…
— Ситуация не позволяет нам сделать это.
— Но…
Для американцев это был великий день, и он войдет в историю. Единственной неудачей был удар противника с воздуха, нанесенный по группе поддержки, задержавшейся в промышленном районе. У Козлова же дела шли хуже некуда. Ходили слухи о необычайной активности КГБ в Москве, включая целую волну арестов. Этого не было в течение многих лет сумятицы и неразберихи, которые последовали за эпохой Горбачева. В тылу боевой зоны службы безопасности уже вышли из-под контроля и расправлялись с так называемыми предателями, на фронте же был еще больший хаос. Теперь, кроме всего прочего, оказалось, что существовала какая-то очень важная тайна, о которой он не знал. Он служил вместе с Ивановым еще в Баку, во время повторного его взятия, и его потрясло, что ему так мало доверяли. Он понимал, что эта секретная информация должна быть очень важной.
У него нестерпимо болели зубы. Он боялся, что придется удалять их все до единого.
— Товарищ генерал, — начал опять Козлов, — не могли бы вы мне сказать, что происходит. Как я могу руководить людьми? Как я могу эффективно планировать операцию, когда я не знаю, что происходит?
Иванов опять отвернулся и начал смотреть на литографический портрет Суворова, лицо которого напоминало морду старой борзой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87