https://wodolei.ru/catalog/dushevie_ugly/Timo/
Для вас это тяжелый удар.
Мэри отрицательно покачала головой.
— Вы не ошиблись, но к событиям, мною описанным, это не имеет никакого отношения. Я видела женщину и знаю: она замыслила против нас что-то плохое.
Отец Дэвид кивнул.
— Хорошо. А теперь позвольте мне поговорить с Рейчел.
Девочку ввели в кабинет. Он взял ее за руку.
— Деточка, я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что видела.
Рейчел описала загадочную блондинку с длинными распущенными волосами.
— И она не напомнила тебе никого из учителей?
Рейчел мотнула головой.
— Нет, она была намного красивее.
— Но эта женщина тебя напугала?
— Еще бы! Ведь она хотела меня куда-то увести.
— Понимаю, — сказал отец Дэвид. — Но больше ты с ней не встретишься.
Все было ясно. Он встал.
— У нее была монета, — добавила Рейчел.
— Ты мне не говорила. — Мэри вопросительно посмотрела на дочку. — Что за монета?
Отец Дэвид нахмурился. Девочка оказалась с воображением.
— Я могу ее нарисовать, — предложила Рейчел.
— Да, попробуй. — Отец Дэвид направился к двери. — Извините, но я должен вас покинуть. — Он погладил Рейчел по голове, пожал руку Мэри. — Тороплюсь на исповедь к умирающему.
Через несколько минут, проходя мимо кабинета матери настоятельницы, он вдруг решил заглянуть туда и, полуоткрыв дверь, произнес:
— До свидания.
Стоило отцу Дэвиду бросить взгляд на лежащий на столе рисунок, как улыбка на его лице растаяла.
— О Боже!
Он попросил мать настоятельницу и Мэри выйти.
— Рейчел следует остаться в монастыре еще по крайней мере на день. Я настаиваю. — Его голос дрогнул. — А вас, Мэри, прошу подождать. Мне нужно осмотреть ваш дом.
Отец Дэвид направился к лестнице. Он опаздывал к умирающему, но не это его тревожило. Во-первых, лицо девочки было озарено неземным светом. А во-вторых, даже если бы ей каким-то образом удалось случайно изобразить почти точную копию серебряного динария времен Христа, то выгравированное на монете сочетание SMRM ей никак не могло быть известно. Означало оно « Salva те, Redemptor Mundi » — «Сохрани душу мою, Спаситель мира».
Последние слова предателя Иуды Искариота, которые он произнес перед тем, как повеситься.
Глава двадцать третья
Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных.
Послание к Ефесянам, 6:12
Наутро после посещения Башни Ветров кардинал Бенелли едва поднялся с постели. Он чувствовал себя очень скверно. И не только потому, что упал с лестницы на Башне, — настоящей причиной был страх. В дверь постучали. Вошел секретарь, принес бумаги на подпись. А как же, жизнь должна продолжаться! Бенелли подписал, не читая.
Секретарь откашлялся.
— Ваше высокопреосвященство интересовались здоровьем кардинала Вышинского. Он по-прежнему болен.
Бенелли подождал, пока за секретарем закроется дверь. Происходит что-то ужасное. Грациани умер, Вышинский тяжело болен. Кто следующий? Но то, что обнаружилось вчера в Башне Ветров, вызывало еще большую тревогу.
Каждая из монет была квинтэссенцией предательства. Иуда предал Спасителя, и, если последние слова Сильвестра II, которые он произнес на смертном одре, правда, то один из нас предаст папу. Пожалуйста, Боже, избавь меня от этого тяжкого греха!
Кардинал устало прикрыл глаза. Сребреник еще не возник в этом мире, но он уже чувствовал его присутствие — потерял сон, потому что, как только закрывал глаза, начинались шепоты, богохульства, искушения, дьявольский хохот прямо в ухо. Но все это пока атака извне. Конечно, изматывает, но с этим как-то можно мириться. А что будет, когда они проникнут внутрь?
В комнату вошел отец исповедник. Бенелли пригласил его сесть в кресло.
— Кардинал, я пришел вас проведать.
— Скажите, а с вами это тоже происходит? — неожиданно спросил Бенелли.
— Да, — спокойно ответил отец исповедник.
— Я имею в виду кошмарные сны, шепоты, искушения?
Священник кивнул.
— Но с этим не следует бороться. Постарайтесь их не замечать, и они постепенно вас оставят.
— Вы можете видеть духов? — спросил Бенелли.
— Некоторых.
Кардинал поежился. Единственный дух к нему явился в Башне. А что случится, если их будет много? Ведь они сильнее, чем те, с которыми кардиналу приходилось встречаться прежде, — напали, не побоялись даже благословленного папой распятия.
— Я очень боюсь, — признался он.
— Я тоже, — тихо ответил отец исповедник. В его спокойных голубых глазах читалось сочувствие.
— Что же нас ждет?
— Сила монеты нарастает очень быстро, — сказал отец исповедник. — Нам нужно ее нейтрализовать, пока не поздно. Но до сих пор неизвестно, где она находится, хотя человека, которым она управляет, уже видели.
— Кто видел?
— Катерина из Бенедетто. Но, к сожалению, она не знает, откуда этот человек. Она пыталась его остановить, не получилось.
— Почему?
— Монета очень мощная.
— Этот человек понимает истинную природу монеты?
— Нет. Но скоро поймет.
— Но мы должны что-то делать, — глухо произнес Бенелли. — Нельзя просто ждать. Неужели его невозможно найти?
— Во многом это зависит от вас.
— От меня? — Бенелли встрепенулся. — Каким образом я могу это знать? Монахиня, вы, ну и, разумеется, святой отец — это другое дело. А я не мистик, а всего лишь кардинал.
— Но вам было откровение.
— Это правда, — согласился Бенелли. — Было. Я почувствовал появление в мире монеты, несущей огромное зло, и не осмелился сказать об этом святому отцу, потому что не верил, что легенда о сребрениках Иуды правда. Но это было только предчувствие.
— В откровениях содержится много больше, чем мы можем постигнуть. Из истории известно, что появление в мире монеты часто сопровождается природными катаклизмами. Может быть, вы вспомните какой-нибудь намек на это?
— Нет, — смущенно ответил Бенелли. — А монахиня Катерина ничего больше не видела?
— К сожалению, нет. — Отец исповедник поднялся. — Мне пора идти. — Он положил на стол газету. — Это вам.
Бенелли посмотрел название: «Нью-Йорк таймс». Он никогда ее не читал, предпочитая итальянские газеты.
Днем его посетил доктор, осмотрел, дал успокоительное, порекомендовал пораньше лечь спать.
Пришел вечер. Бенелли, последовав его совету, лег в постель и тут же заснул. Сны сменяли один другой. Он был в Башне Ветров, падал с лестницы, смотрел на звезды…
Кардинал неожиданно проснулся, включил лампу. Он увидел нечто, что может указать местонахождение монеты, попытался вспомнить что — и не мог.
Бенелли пошевелился в постели, и газета сползла на пол. Кардинал раскрыл последнюю страницу и замер.
«В окрестностях Сан-Франциско зарегистрированы подземные толчки. Ученые прогнозируют землетрясение».
Глава двадцать четвертая
Дьявол оставляет на телах своих жертв следы… эти следы дьявола не кровоточат и могут оказаться в самых потайных местах. По этой причине, чтобы их найти, требуются усердные поиски.
Преподобный Ричард Бернард. Наставление членам большого жюри присяжных
— Я думала, что ты уже никогда не придешь. — Сьюзенн прижалась к Полу.
— Были дела. — Он поморщился. — Вначале этот посредственный актер со своим непутевым сынком, потом… ездил в тюрьму.
Сьюзенн потащила его в спальню. На ней была короткая красная юбка и блузка из лайкры. Впрочем, она ее тут же сбросила. Пол залюбовался рассыпавшимися по ее спине дивными черными волосами, великолепной полной грудью, нежной белизной кожи.
— А почему ты не пришел на занятия? Все тебя ждали.
— Я же говорю, были дела, — ответил он раздеваясь. — Но ведь все обошлось?
— Да. Мы пооколачивались у аудитории минут пятнадцать, а потом пришла секретарша из деканата и сказала, что лекции не будет. — Она посмотрела на Пола. — Ты поговорил с женой?
— Еще нет.
Он толкнул ее на постель. Снял юбку. А потом они занимались любовью, еще и еще. Много раз.
— Может, немного поспишь? — спросила Сьюзенн, когда он наконец устало откинулся на спину.
— Нет, пойду домой. — Пол помрачнел. — Я уже сутки не видел Мэри. Она ночевала у друзей.
— Но ты по ней не скучаешь, верно?
— Нет, — ответил он после непродолжительного раздумья, — не скучаю.
Странно, но судьба жены его совершенно не интересовала. Мысли о ней отодвинулись куда-то в самую дальнюю часть сознания.
— Пожалуйста, побудь со мной еще. Пожалуйста. — Сьюзенн осыпала его поцелуями, затем перевернулась на живот.
Пол начал лениво гладить ее сладостные ягодицы и вдруг заметил на одной странную татуировку. Скорее это было похоже на тавро, каким метят быков — какой-то античный символ.
— Что это у тебя?
— Где? — Сьюзенн повернула голову.
— Здесь. Какая-то отметина. — Пол пробежал по ней пальцами.
— Какая отметина? — Она потрогала правую ягодицу. — Нет никакой отметины.
— Сьюзенн, там есть отметина. Я же вижу.
Она недоуменно посмотрела на него, и он понял — девушка действительно не знает о существовании татуировки. Чудно.
Сьюзенн прижалась к нему. Снова начались ласки.
— Послушай, — тихо проговорил Пол, — тогда в тюрьме, в коридоре, стояла женщина. Позади меня.
— Какая женщина?
— Перестань придуриваться. Там была женщина в белом халате. Она подавала Крамеру какие-то знаки, чтобы он тебя отпустил. По своей воле он бы этого не сделал. У нее были белокурые волосы. Ее зовут Хелен. Да ладно тебе, Сьюзенн, ты должна была ее видеть.
— Пол, я не видела никакой женщины. И вообще, хватит об этом. Я хочу к тебе.
— Но там была женщина, и мне кажется, эта метка у тебя как-то связана с ней.
— Перестань выдумывать. — Ее язык медленно проник к нему в рот. — Лучше иди ко мне. Я хочу.
Совокупление было бурным, после чего Пол заснул и увидел Хелен.
Они стояли рядом на утесе, похожем на тот, что пригрезился ему на вечеринке у Ингельманнов. Только теперь напротив высился другой такой же утес. Между ними зияла глубокая пропасть. Пол не успел ничего подумать, как оказался внизу.
— Эту реальность создает монета, — объяснила Хелен.
В его руке возникла монета. Пол понятия не имел, как она туда попала. Он огляделся: ущелье было много шире, чем казалось сверху, по нему текла полноводная река, без порогов и перекатов. Пол ощущал, что река эта бескрайняя, как океан.
— Где мы?
— На седьмом астрале, — сказала Хелен. — Сюда удается попасть очень немногим смертным, только настоящим колдунам. Посмотри на реку.
В темно-голубой пучине он разглядел контуры иных миров. Они вращались, перемещались, трансформировались один в другой. Мириады никогда не повторяющихся изменений, причем для каждого человеческого существа они были разные.
Почему он может все это видеть, знала только Хелен.
В тридцати сребрениках Иуды содержалась глубочайшая мудрость. Мудрость, исходящая из глубины тысячелетий, когда еще не существовало человека, земли крови, прежде чем были задуманы сами ангелы, когда сатана в образе небожителя Люцифера был рядом с Богом.
Хелен сейчас представала его взору тоже иной. Она была прекрасна, и ее красота оставалась за пределами человеческого понимания. Волосы уже не белокурые, а мерцающие, серебристые. Лицо почти ангельское. Этой красоте позавидовала бы даже Елена Троянская.
— Это река забвения, — сказала Хелен. — Греки называли ее Летой. По ней плывут человеческие души из одного мира в другой. Все попадающие туда забывают прошлое. Только ты можешь войти и вернуться обратно. Эту способность дает тебе монета, потому что в ней заключена мудрость, существовавшая еще до образования самой реки. Вечная, нетленная мудрость. Здесь ты можешь обозревать всю историю рода человеческого.
— Всю?
— Да, всю, за исключением эпизодов с теми, кто обладает большей духовной силой, чем ты сейчас.
— А что там дальше?
— Дальше, за девятым астралом, начинаются ангельские чины. Туда не может проникнуть ни единый смертный.
— А ты?
— И я не могу, — сказала она, — поскольку пока, последние две тысячи лет, нахожусь в человеческом теле. Правда, не всегда в одном и том же. — Хелен посмотрела на Пола. — А вот ты можешь выйти за пределы девятого астрала. Если решишь это сделать.
— Почему?
— Потому что тебе позволит тот, кто тебя любит. Это его сила заключена в монете. Теперь давай немного попутешествуем по времени.
— И по будущему тоже?
— Нет. В будущее нельзя. Оно неизвестно даже архангелам.
— Разве они существуют? — Хелен улыбнулась.
— Об этом сказано в Священном Писании. Некоторое время Пол любовался рекой, страстно желая окунуться. Затем повернулся к Хелен.
— Я хочу спросить тебя насчет Сьюзенн.
— Что?
— Это ты ее пометила?
— Да. — Хелен кивнула. — Она принадлежит мне.
— И ты можешь заставить ее делать все, что пожелаешь?
— Конечно. Душами можно владеть точно так же, как вещами. Ты ее хочешь? — Она посмотрела на него. — Я знаю, Сьюзенн доставляет тебе удовольствие. Что ж, я тебе ее дарю. Бери.
— А Крамер?
— Он тоже принадлежит мне, — сказала Хелен.
— Значит, он и Сьюзенн нужны были, чтобы привести меня сюда?
— Да, я так задумала.
Хелен не стала ему говорить, что она лишь хранительница сребреника Иуды. А настоящий хозяин — ангел тьмы.
— Зачем тебе это было надо?
— Чтобы спасти тебя, глупый. Но теперь ты можешь выбирать. Тебе разрешено все.
— Кем?
— Тем, кто тебя любит.
Пол пожал плечами. Он чувствовал, что Хелен от него что-то скрывает, но сейчас это было безразлично. Желание познать все, что находится даже за пределами человеческого познания, переполнило его до краев, начисто вытеснив даже любовь к дочери. Эту жажду космической мудрости нельзя было смирить никакими человеческими доводами.
Он нырнул в реку.
Пол плавал по спокойным, тихим водам. Очень долго. Никакого беспокойства, ощущения времени, обязательств, ответственности — просто наслаждение в чистом виде. Он ощущал себя листиком на ровной поверхности пруда.
Прошло несколько миллиардов лет, и он перевоплотился в ветку, покачивающуюся над водой. Миновало еще несколько вечностей, и вот он уже снежинка, медленно падающая с облака. А затем все завертелось быстрее и быстрее, и он наконец вылетел обратно, в человеческую реальность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Мэри отрицательно покачала головой.
— Вы не ошиблись, но к событиям, мною описанным, это не имеет никакого отношения. Я видела женщину и знаю: она замыслила против нас что-то плохое.
Отец Дэвид кивнул.
— Хорошо. А теперь позвольте мне поговорить с Рейчел.
Девочку ввели в кабинет. Он взял ее за руку.
— Деточка, я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что видела.
Рейчел описала загадочную блондинку с длинными распущенными волосами.
— И она не напомнила тебе никого из учителей?
Рейчел мотнула головой.
— Нет, она была намного красивее.
— Но эта женщина тебя напугала?
— Еще бы! Ведь она хотела меня куда-то увести.
— Понимаю, — сказал отец Дэвид. — Но больше ты с ней не встретишься.
Все было ясно. Он встал.
— У нее была монета, — добавила Рейчел.
— Ты мне не говорила. — Мэри вопросительно посмотрела на дочку. — Что за монета?
Отец Дэвид нахмурился. Девочка оказалась с воображением.
— Я могу ее нарисовать, — предложила Рейчел.
— Да, попробуй. — Отец Дэвид направился к двери. — Извините, но я должен вас покинуть. — Он погладил Рейчел по голове, пожал руку Мэри. — Тороплюсь на исповедь к умирающему.
Через несколько минут, проходя мимо кабинета матери настоятельницы, он вдруг решил заглянуть туда и, полуоткрыв дверь, произнес:
— До свидания.
Стоило отцу Дэвиду бросить взгляд на лежащий на столе рисунок, как улыбка на его лице растаяла.
— О Боже!
Он попросил мать настоятельницу и Мэри выйти.
— Рейчел следует остаться в монастыре еще по крайней мере на день. Я настаиваю. — Его голос дрогнул. — А вас, Мэри, прошу подождать. Мне нужно осмотреть ваш дом.
Отец Дэвид направился к лестнице. Он опаздывал к умирающему, но не это его тревожило. Во-первых, лицо девочки было озарено неземным светом. А во-вторых, даже если бы ей каким-то образом удалось случайно изобразить почти точную копию серебряного динария времен Христа, то выгравированное на монете сочетание SMRM ей никак не могло быть известно. Означало оно « Salva те, Redemptor Mundi » — «Сохрани душу мою, Спаситель мира».
Последние слова предателя Иуды Искариота, которые он произнес перед тем, как повеситься.
Глава двадцать третья
Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных.
Послание к Ефесянам, 6:12
Наутро после посещения Башни Ветров кардинал Бенелли едва поднялся с постели. Он чувствовал себя очень скверно. И не только потому, что упал с лестницы на Башне, — настоящей причиной был страх. В дверь постучали. Вошел секретарь, принес бумаги на подпись. А как же, жизнь должна продолжаться! Бенелли подписал, не читая.
Секретарь откашлялся.
— Ваше высокопреосвященство интересовались здоровьем кардинала Вышинского. Он по-прежнему болен.
Бенелли подождал, пока за секретарем закроется дверь. Происходит что-то ужасное. Грациани умер, Вышинский тяжело болен. Кто следующий? Но то, что обнаружилось вчера в Башне Ветров, вызывало еще большую тревогу.
Каждая из монет была квинтэссенцией предательства. Иуда предал Спасителя, и, если последние слова Сильвестра II, которые он произнес на смертном одре, правда, то один из нас предаст папу. Пожалуйста, Боже, избавь меня от этого тяжкого греха!
Кардинал устало прикрыл глаза. Сребреник еще не возник в этом мире, но он уже чувствовал его присутствие — потерял сон, потому что, как только закрывал глаза, начинались шепоты, богохульства, искушения, дьявольский хохот прямо в ухо. Но все это пока атака извне. Конечно, изматывает, но с этим как-то можно мириться. А что будет, когда они проникнут внутрь?
В комнату вошел отец исповедник. Бенелли пригласил его сесть в кресло.
— Кардинал, я пришел вас проведать.
— Скажите, а с вами это тоже происходит? — неожиданно спросил Бенелли.
— Да, — спокойно ответил отец исповедник.
— Я имею в виду кошмарные сны, шепоты, искушения?
Священник кивнул.
— Но с этим не следует бороться. Постарайтесь их не замечать, и они постепенно вас оставят.
— Вы можете видеть духов? — спросил Бенелли.
— Некоторых.
Кардинал поежился. Единственный дух к нему явился в Башне. А что случится, если их будет много? Ведь они сильнее, чем те, с которыми кардиналу приходилось встречаться прежде, — напали, не побоялись даже благословленного папой распятия.
— Я очень боюсь, — признался он.
— Я тоже, — тихо ответил отец исповедник. В его спокойных голубых глазах читалось сочувствие.
— Что же нас ждет?
— Сила монеты нарастает очень быстро, — сказал отец исповедник. — Нам нужно ее нейтрализовать, пока не поздно. Но до сих пор неизвестно, где она находится, хотя человека, которым она управляет, уже видели.
— Кто видел?
— Катерина из Бенедетто. Но, к сожалению, она не знает, откуда этот человек. Она пыталась его остановить, не получилось.
— Почему?
— Монета очень мощная.
— Этот человек понимает истинную природу монеты?
— Нет. Но скоро поймет.
— Но мы должны что-то делать, — глухо произнес Бенелли. — Нельзя просто ждать. Неужели его невозможно найти?
— Во многом это зависит от вас.
— От меня? — Бенелли встрепенулся. — Каким образом я могу это знать? Монахиня, вы, ну и, разумеется, святой отец — это другое дело. А я не мистик, а всего лишь кардинал.
— Но вам было откровение.
— Это правда, — согласился Бенелли. — Было. Я почувствовал появление в мире монеты, несущей огромное зло, и не осмелился сказать об этом святому отцу, потому что не верил, что легенда о сребрениках Иуды правда. Но это было только предчувствие.
— В откровениях содержится много больше, чем мы можем постигнуть. Из истории известно, что появление в мире монеты часто сопровождается природными катаклизмами. Может быть, вы вспомните какой-нибудь намек на это?
— Нет, — смущенно ответил Бенелли. — А монахиня Катерина ничего больше не видела?
— К сожалению, нет. — Отец исповедник поднялся. — Мне пора идти. — Он положил на стол газету. — Это вам.
Бенелли посмотрел название: «Нью-Йорк таймс». Он никогда ее не читал, предпочитая итальянские газеты.
Днем его посетил доктор, осмотрел, дал успокоительное, порекомендовал пораньше лечь спать.
Пришел вечер. Бенелли, последовав его совету, лег в постель и тут же заснул. Сны сменяли один другой. Он был в Башне Ветров, падал с лестницы, смотрел на звезды…
Кардинал неожиданно проснулся, включил лампу. Он увидел нечто, что может указать местонахождение монеты, попытался вспомнить что — и не мог.
Бенелли пошевелился в постели, и газета сползла на пол. Кардинал раскрыл последнюю страницу и замер.
«В окрестностях Сан-Франциско зарегистрированы подземные толчки. Ученые прогнозируют землетрясение».
Глава двадцать четвертая
Дьявол оставляет на телах своих жертв следы… эти следы дьявола не кровоточат и могут оказаться в самых потайных местах. По этой причине, чтобы их найти, требуются усердные поиски.
Преподобный Ричард Бернард. Наставление членам большого жюри присяжных
— Я думала, что ты уже никогда не придешь. — Сьюзенн прижалась к Полу.
— Были дела. — Он поморщился. — Вначале этот посредственный актер со своим непутевым сынком, потом… ездил в тюрьму.
Сьюзенн потащила его в спальню. На ней была короткая красная юбка и блузка из лайкры. Впрочем, она ее тут же сбросила. Пол залюбовался рассыпавшимися по ее спине дивными черными волосами, великолепной полной грудью, нежной белизной кожи.
— А почему ты не пришел на занятия? Все тебя ждали.
— Я же говорю, были дела, — ответил он раздеваясь. — Но ведь все обошлось?
— Да. Мы пооколачивались у аудитории минут пятнадцать, а потом пришла секретарша из деканата и сказала, что лекции не будет. — Она посмотрела на Пола. — Ты поговорил с женой?
— Еще нет.
Он толкнул ее на постель. Снял юбку. А потом они занимались любовью, еще и еще. Много раз.
— Может, немного поспишь? — спросила Сьюзенн, когда он наконец устало откинулся на спину.
— Нет, пойду домой. — Пол помрачнел. — Я уже сутки не видел Мэри. Она ночевала у друзей.
— Но ты по ней не скучаешь, верно?
— Нет, — ответил он после непродолжительного раздумья, — не скучаю.
Странно, но судьба жены его совершенно не интересовала. Мысли о ней отодвинулись куда-то в самую дальнюю часть сознания.
— Пожалуйста, побудь со мной еще. Пожалуйста. — Сьюзенн осыпала его поцелуями, затем перевернулась на живот.
Пол начал лениво гладить ее сладостные ягодицы и вдруг заметил на одной странную татуировку. Скорее это было похоже на тавро, каким метят быков — какой-то античный символ.
— Что это у тебя?
— Где? — Сьюзенн повернула голову.
— Здесь. Какая-то отметина. — Пол пробежал по ней пальцами.
— Какая отметина? — Она потрогала правую ягодицу. — Нет никакой отметины.
— Сьюзенн, там есть отметина. Я же вижу.
Она недоуменно посмотрела на него, и он понял — девушка действительно не знает о существовании татуировки. Чудно.
Сьюзенн прижалась к нему. Снова начались ласки.
— Послушай, — тихо проговорил Пол, — тогда в тюрьме, в коридоре, стояла женщина. Позади меня.
— Какая женщина?
— Перестань придуриваться. Там была женщина в белом халате. Она подавала Крамеру какие-то знаки, чтобы он тебя отпустил. По своей воле он бы этого не сделал. У нее были белокурые волосы. Ее зовут Хелен. Да ладно тебе, Сьюзенн, ты должна была ее видеть.
— Пол, я не видела никакой женщины. И вообще, хватит об этом. Я хочу к тебе.
— Но там была женщина, и мне кажется, эта метка у тебя как-то связана с ней.
— Перестань выдумывать. — Ее язык медленно проник к нему в рот. — Лучше иди ко мне. Я хочу.
Совокупление было бурным, после чего Пол заснул и увидел Хелен.
Они стояли рядом на утесе, похожем на тот, что пригрезился ему на вечеринке у Ингельманнов. Только теперь напротив высился другой такой же утес. Между ними зияла глубокая пропасть. Пол не успел ничего подумать, как оказался внизу.
— Эту реальность создает монета, — объяснила Хелен.
В его руке возникла монета. Пол понятия не имел, как она туда попала. Он огляделся: ущелье было много шире, чем казалось сверху, по нему текла полноводная река, без порогов и перекатов. Пол ощущал, что река эта бескрайняя, как океан.
— Где мы?
— На седьмом астрале, — сказала Хелен. — Сюда удается попасть очень немногим смертным, только настоящим колдунам. Посмотри на реку.
В темно-голубой пучине он разглядел контуры иных миров. Они вращались, перемещались, трансформировались один в другой. Мириады никогда не повторяющихся изменений, причем для каждого человеческого существа они были разные.
Почему он может все это видеть, знала только Хелен.
В тридцати сребрениках Иуды содержалась глубочайшая мудрость. Мудрость, исходящая из глубины тысячелетий, когда еще не существовало человека, земли крови, прежде чем были задуманы сами ангелы, когда сатана в образе небожителя Люцифера был рядом с Богом.
Хелен сейчас представала его взору тоже иной. Она была прекрасна, и ее красота оставалась за пределами человеческого понимания. Волосы уже не белокурые, а мерцающие, серебристые. Лицо почти ангельское. Этой красоте позавидовала бы даже Елена Троянская.
— Это река забвения, — сказала Хелен. — Греки называли ее Летой. По ней плывут человеческие души из одного мира в другой. Все попадающие туда забывают прошлое. Только ты можешь войти и вернуться обратно. Эту способность дает тебе монета, потому что в ней заключена мудрость, существовавшая еще до образования самой реки. Вечная, нетленная мудрость. Здесь ты можешь обозревать всю историю рода человеческого.
— Всю?
— Да, всю, за исключением эпизодов с теми, кто обладает большей духовной силой, чем ты сейчас.
— А что там дальше?
— Дальше, за девятым астралом, начинаются ангельские чины. Туда не может проникнуть ни единый смертный.
— А ты?
— И я не могу, — сказала она, — поскольку пока, последние две тысячи лет, нахожусь в человеческом теле. Правда, не всегда в одном и том же. — Хелен посмотрела на Пола. — А вот ты можешь выйти за пределы девятого астрала. Если решишь это сделать.
— Почему?
— Потому что тебе позволит тот, кто тебя любит. Это его сила заключена в монете. Теперь давай немного попутешествуем по времени.
— И по будущему тоже?
— Нет. В будущее нельзя. Оно неизвестно даже архангелам.
— Разве они существуют? — Хелен улыбнулась.
— Об этом сказано в Священном Писании. Некоторое время Пол любовался рекой, страстно желая окунуться. Затем повернулся к Хелен.
— Я хочу спросить тебя насчет Сьюзенн.
— Что?
— Это ты ее пометила?
— Да. — Хелен кивнула. — Она принадлежит мне.
— И ты можешь заставить ее делать все, что пожелаешь?
— Конечно. Душами можно владеть точно так же, как вещами. Ты ее хочешь? — Она посмотрела на него. — Я знаю, Сьюзенн доставляет тебе удовольствие. Что ж, я тебе ее дарю. Бери.
— А Крамер?
— Он тоже принадлежит мне, — сказала Хелен.
— Значит, он и Сьюзенн нужны были, чтобы привести меня сюда?
— Да, я так задумала.
Хелен не стала ему говорить, что она лишь хранительница сребреника Иуды. А настоящий хозяин — ангел тьмы.
— Зачем тебе это было надо?
— Чтобы спасти тебя, глупый. Но теперь ты можешь выбирать. Тебе разрешено все.
— Кем?
— Тем, кто тебя любит.
Пол пожал плечами. Он чувствовал, что Хелен от него что-то скрывает, но сейчас это было безразлично. Желание познать все, что находится даже за пределами человеческого познания, переполнило его до краев, начисто вытеснив даже любовь к дочери. Эту жажду космической мудрости нельзя было смирить никакими человеческими доводами.
Он нырнул в реку.
Пол плавал по спокойным, тихим водам. Очень долго. Никакого беспокойства, ощущения времени, обязательств, ответственности — просто наслаждение в чистом виде. Он ощущал себя листиком на ровной поверхности пруда.
Прошло несколько миллиардов лет, и он перевоплотился в ветку, покачивающуюся над водой. Миновало еще несколько вечностей, и вот он уже снежинка, медленно падающая с облака. А затем все завертелось быстрее и быстрее, и он наконец вылетел обратно, в человеческую реальность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34