— Она не появлялась на строительстве своего дома в Малибу достаточно длительное время. Это имеет какое-нибудь отношение к преследованию?
— Имеет.
Мошковиц кивнул.
— Кто же преследует ее?
— Этого мы не знаем, поэтому я и приехал поговорить с вами.
— А почему со мной?
— Как много субподрядчиков работают на строительстве дома Крис?
— Обычные — монтажник, водопроводчик, электрик, специалист по установке системы безопасности, кровельщик, штукатур.
— Вы не могли бы дать мне их фамилии?
— Конечно, — Мошковиц достал из кейса записную книжку и продиктовал Ларсену список фамилий и адресов.
— Кто из них имел какие-нибудь контакты с Крис? — спросил Ларсен.
— Все, я думаю, кроме кровельщика и штукатура — она не появлялась здесь тогда, когда они начали свою работу.
— У кого-нибудь из них есть подобная машина? — спросил он, указывая через открытую дверь на фургончик.
— Может быть. Это достаточно популярная марка машины.
— А может, вспомните?
Мошковиц пожал плечами.
— По правде говоря, я мало обращаю внимания на машины. Практически все, кто у меня работают, водят фургон или пикап. Им надо возить инструменты и материалы, понимаете?
— А кто-нибудь из тех, кто работает у вас, не расспрашивал о Крис?
— Расспрашивали, многие из них. Все знают, что она кинозвезда. То есть, они не навязываются ей, но им приятно работать над домом кинозвезды. Они приходят потом домой и рассказывают об этом своим друзьям, своим женам, понимаете? Но эти ребята и раньше занимались строительством домов для звезд. И ничего подобного не было.
Ларсен кивнул и достал свой список автомобилей.
— Кто-нибудь из этих людей работал на вас? Майкл Джеймс О'Хара, Джеймс Б. Корбет, Джеймс М. Ривера, Марвин Б. Джеймс?
— Ни одно из имен мне ничего не говорит, — ответил Мошковиц. — А кто они?
— У всех них есть «форд»-фургон, похожий на ваш и всех их зовут Джеймс. Кого-нибудь из ваших субподрядчиков зовут Джеймс? Имя или фамилия?
— Джимми Лопес, водопроводчик. Он есть в вашем списке как «Водопровод и канализация, Лопес».
— А как он выглядит?
— Он высокий, темноволосый, с усами, около пятидесяти лет, достаточно крепкий.
— Это не тот.
— Это хорошо.
— Тот парень среднего роста, худощавый с темно-русыми волосами.
— Как я?
— Да, только моложе.
— Это все? Я хотел бы вам помочь!
— Вы можете. Если в доме мисс Кэллавей начнет околачиваться кто-то, похожий на мое описание, имеющий серый «форд»-фургон, как у вас, или красный мотоцикл, я был бы очень признателен за звонок.
Он дал строителю свою визитную карточку.
— Хорошо, — ответил Мошковиц, вручив Ларсену свою. — А если вы серьезно решите заняться переделкой вашего собственного дома, позвоните мне.
— Обязательно! Человек, дед которого работал с моим дедом, не может делать плохую работу. И это будет раньше, чем вы думаете.
Ларсен пожал строителю руку и вышел.
* * *
Ленни Мошковиц спустился с лестницы и подошел к отцу.
— Это по поводу работы? — спросил он.
Мошковиц отрицательно покачал головой.
— Нет. Это был полицейский.
Парень замолк.
— Чего он хотел? — спросил он, наконец.
— Он проверял тех, кто на меня работает. Полицейские всегда что-то проверяют.
— А ты сказал ему, что он хотел?
— Нет.
Мошковиц разорвал карточку Ларсена и выкинул ее в картонный ящик с мусором.
Глава 30
Денни Девир уехал с телестудии Си-Би-Эс в Бербанке в половине четвертого. С шести утра он делал там укладки и единственное, о чем он мечтал — добраться до дома Крис и вытянуться на диване. Затормозив на светофоре, он почувствовал, что забарахлили тормоза; он подумал, что при ближайшем обращении на станцию техобслуживания надо будет не забыть и об этом. Он поехал в сторону Беверли-Хиллз.
Денни было сорок, и первые тридцать лет его жизни не были простыми. Он родился в небольшом провинциальном промышленном городке в западной Пенсильвании. Уже когда ему было пять лет, он понял, что чем-то отличается от других мальчишек, и он был достаточно сообразителен, чтобы никому не говорить об этом. К пятнадцати годам, сходя с ума от необходимости делать вид, что он как все и скрывать свою сексуальность, он прибавил себе лет и поступил во флот. Там он встретил других таких же юношей, которые это не скрывали, по крайней мере тогда, когда они были свободны от службы. Он также усвоил, что, как и в Пенсильвании, необходимо быть достаточно жестким, чтобы защитить себя. Некоторые из моряков, сходя на берег, забавлялись тем, что сбивались в компании, чтобы «поучить» голубых. Он потерял одного из дружков в одном из мужских туалетов в Маниле, когда четверо с его судна развлекались тем, что, пиная парня ногами, забили его до смерти. После этого Денни понял, что нельзя ждать, когда драку начнет кто-либо другой: наоборот, при малейшей провокации он начинал первым. После нескольких таких стычек его товарищи по команде стали обходить его стороной.
По этой причине и благодаря отваге закаленного морского волка, Денни научился не дрожать перед хулиганами — он никогда не боялся Поклонника. Он ненавидел всякое оружие, но с того дня, когда он купил пистолет для Крис, он стал постоянно носить при себе автоматический складной нож, закрепленный двумя ремешками чуть выше лодыжки. Опыт, приобретенный в портах, давал ему представление, как им пользоваться, и, хотя он никогда никого не убил, он знал, как это делается. Он уже решил, что, если представится случай, он убьет Поклонника и сделает это с огромным удовольствием. Он наслаждался, представляя, как он будет показывать ему отрезанные у него различные части тела.
Уже в течение нескольких минут он поднимался в гору и, когда достиг гребня, разделявшего Сан-Фернандо Уэллей и Беверли-Хиллз, его обогнала какая-то спортивная машина, подрезав его и заставив его резко затормозить. Он сбавил немного скорость, но потом его машина сама рванула вперед. И тут он обнаружил, что перед ним крутой спуск на Беверли-Гленн, что нога, которой он тормозил, ушла до пола, а машина быстро набирает скорость.
Денни был опытным, первоклассным водителем и, хотя он почувствовал опасность, он не запаниковал. Он перевел автоматическую коробку на пониженную передачу, чтобы сбросить скорость до минимума, а тем временем стал искать глазами какую-нибудь боковую подъездную дорогу или живую изгородь — что-либо, что помогло бы ему остановить машину и при этом остаться в живых.
Неожиданно раздался резкий металлический звук, и машина вновь рванула вперед. Он резко переключил передачу скоростей на задний ход, а затем снова вперед, пытаясь найти положение, при котором машина могла бы затормозить или хотя бы выйти на скорость, которая удержала бы его стремительное движение вниз, но коробка передач вышла из строя, и Денни осознал, что единственное, что могло бы остановить теперь машину — это какое-нибудь солидное препятствие.
Таким солидным препятствием, как ему показалось, могла бы стать обогнавшая его спортивная машина, ехавшая в том же направлении, и Денни проделал нечто совершенно противоестественное — он нацелился на задний бампер этой машины, надеясь, что столкновение при движении в одном направлении, по крайней мере, замедлит его стремительный спуск вниз.
Однако водитель спортивной машины оценил ситуацию иначе. Глянув в зеркало заднего вида и увидев неудержимо приближавшегося к нему сзади Денни, он представил себе разъяренного водителя, которого он подрезал и который теперь хотел нагнать его. Водитель спортивной машины прибавил скорость, получая удовольствие от такого состязания.
— Что ты делаешь, идиот! — громко крикнул Денни, заметив, как ускорение увлекает вниз маленький автомобиль. Это был подходящий момент, чтобы вспомнить, что он, как обычно, не пристегнул ремни. Он немного повозился и с облегчением услышал, как они защелкнулись.
Движение в это время дня было небольшим, и обе машины имели в своем распоряжении верхнюю часть Беверли-Гленн. Денни сотни раз проезжал эту часть дороги и знал каждый поворот, каждую извилину, но он не привык к тому, что эти повороты надвигались на него с такой скоростью. Он попытался заглянуть вперед и вниз, но тут в его сознании мелькнуло, что у окончания этой извилистой дороги находится бульвар Сансет, если, конечно, ему удастся до него доехать. Далее налево шел сплошной спуск, Калифорнийский университет Лос-Анджелеса, где болтаются сотни студентов. У него упало сердце, он решил: если он не найдет способа остановить машину, не доезжая бульвара Сансет, ему придется поступить благородно.
Водитель спортивной машины теперь решил, что имеет дело с маньяком. Он уже делал более семидесяти миль в час, спускаясь с этого склона, а тот парень все еще «сидел» у него на «хвосте». На мгновение он оторвал руки от руля и, подняв их вверх, показал, что он сдается, начав затем тормозить. К своему несчастью, он сразу же получил сильный удар сзади. До смерти испуганный водитель схватился обеими руками за руль и сделал попытку уйти с дороги этого маньяка. Он резко рванул влево, и его машина завертелась на месте.
Денни миновал спортивную машину в тот момент, когда она уже двигалась в противоположном направлении. Он поймал ее в зеркале заднего вида, когда она, завершив оборот на семьсот двадцать градусов, наконец остановилась.
— Вот шельма! Счастливчик! — воскликнул Денни. — Если бы у меня были такие подвески, я бы тоже попробовал проделать что-нибудь подобное.
Положительным в этом марафоне было только одно — столкнувшись с машиной, он смог сбросить где-то пятнадцать миль, но теперь скорость опять нарастала. И вдруг Денни понял, что он должен делать. Перед ним не было ни одной машины. Зато где-то, через милю вперед, как он помнил, была подъездная дорога, которая подходила к Беверли-Гленн под небольшим углом, а заканчивалась чем-то, что могло бы спасти ему жизнь.
Он старался не смотреть вправо на обрывистый уклон, под которым стояло дюжины две домов, прижатых друг к другу. Если он сойдет с дороги вправо, то будет лететь недолго и закончит свою жизнь в чьей-нибудь гостиной в виде гамбургера. Слева от него поднимался крутой склон, по которому шли столбы линии высокого напряжения. Денни проскочил поворот направо со скоростью около восьмидесяти миль, а затем на всех четырех колесах его потянуло на противоположную сторону раньше, чем он успел что-либо предпринять, чтобы предотвратить это. В гору поднимался грузовик, тащивший Бог знает что, и ему удалось проскочить мимо него буквально в сантиметре. Где, черт возьми, была эта подъездная дорога?
Он знал, что довольно сложно не проскочить этот поворот даже при нормальной скорости, а при той, какая у него была сейчас, он должен был успеть войти в него в доли секунды. Увидев полосатый знак, отмечавший этот поворот, он испытал облегчение. Он весь подобрался, чтобы удачно туда вписаться, и, к его изумлению, ему это удалось.
Теперь он съехал с Беверли-Гленн и мчался по гравиевой дороге длиной около двухсот ярдов, которая вот-вот должна была резко повернуть вправо, но он не собирался доезжать до поворота. Заранее считая себя трупом, он вдруг увидел свое спасение: в тот момент, когда сердце его уже почти остановилось, перед его глазами показалась голубая гладь воды. Он совершенно забыл, что между ним и целью, которую он себе наметил, находился небольшой бассейн.
Теперь у Денни не осталось выбора: он был во власти судьбы. Не испытывая слишком большого любопытства, он тем не менее взглянул на спидометр: восемьдесят пять миль в час. Он направил машину прямо вперед и на повороте дорожки вместе с машиной отделился от земли, а кромка дороги ушла в сторону к насыпи, под которой и находился бассейн.
Машина пролетела прямо над бассейном, и Денни успел поймать взгляд удивленной женщины, лежавшей в шезлонге слева от него и разговаривавшей по радиотелефону. «Добрый день, Агнес», — про себя пробормотал он. Удивительно, но машина не перевернулась и, достигнув земли, она приземлилась на все четыре колеса. Денни увидел нечто чудесно-спасительное, быстро надвигавшееся на него.
Машина врезалась в забор теннисного корта и со страшным шумом протащила его через весь корт. Дальше была сетка, крепившая ее стальная проволока лопнула, словно это была простая ниточка, а машина вместе с оградой и стальными стойками очутились у забора с противоположной стороны корта. Совершенно изувеченная машина оказалась запутанной, как форель в сети.
Уже после первой преграды Денни ничего не видел, потому что лицо ему закрыл баллон. Когда все было кончено, он попытался восстановить дыхание, но тут же потерял сознание. В последний момент у него в голове промелькнула мысль, что баллон не сработал, когда он столкнулся со спортивной машиной. И слава Богу, что не сработал!
Глава 31
Когда Ларсен вернулся к себе в кабинет, на столе его поджидал еще один лист бумаги. Сняв куртку и купив в автомате в коридоре стакан плохого кофе, он сел за стол — досье Мирона Аарона Мошковица. Он затребовал его в то утро, но после разговора со строителем удивился, что на Мошковица вообще имеется дело.
В октябре 1968 года Мошковиц был задержан за хранение не менее, чем одной унции марихуаны и сопротивление аресту. Приговор: тысяча долларов штрафа и тридцать дней в окружной тюрьме. «Они были достаточно тупы в шестидесятые», — подумал Ларсен. «Сопротивление аресту» означало, вероятно, что разбил губу кому-нибудь из полицейских, за что, без сомнения, получил в ухо. Он понял, какое мнение может быть у Мошковица о полицейских и какую информацию он соответственно пожелал ему рассказать.
Ларсен размышлял. Строитель был вежлив, приветлив, но не заметил ли он что-либо еще? Кроме списка субподрядчиков, на котором Ларсен просто настоял, он ничего конкретного ему не сказал. Не мог вспомнить, какие марки машин у этих людей. Ларсен подумал о своих знакомых: о каждом он мог сказать, какую марку машины он водит. А Мошковиц не мог?
Он еще раз взглянул на протокол ареста: полный набор отпечатков пальцев. Он набрал номер телефона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31