А в тех делах, к которым был причастен Лукас, одним только обаянием и манерами ничего не добиться. И уж вовсе не могла Лукасу понравиться склонность Стайера казаться вечно добродушным, веселым, нарочито беззаботным — как бы со всеми своим парнем.Впрочем, Лукас отдавал себе отчет, что он предъявляет, возможно, повышенные требования к людям подобного типа и зачастую судит их слишком строго.Самому Лукасу ничего не доставалось легко в этой жизни. Едва достигнув восьми лет, то есть возраста, когда можно было рассчитывать на получение хоть какой-нибудь случайной работы, — так вот, с тех самых пор за все Лукасу приходилось сражаться, его жизнь состояла из сплошной череды баталий.Лукас был старшим из троих детей, родившихся у совсем еще молодых тогда родителей, которые из кожи вон лезли, чтобы как-то прокормить семью. И отец, и мать представляли собой американцев в первом поколении: их собственные родители прибыли в Америку вместе с мощной волной иммигрантов перед началом второй мировой войны. Бабушка и дедушка со стороны матери убрались из своей Германии, едва только закончилась первая мировая. И приблизительно в то же самое время родители отца Лукаса, тогда только-только поженившись, покинули родную Шотландию. Те и другие осели в Пенсильвании, получив к северу от Ридинга землю для занятия фермерством. Участки обоих семейств оказались рядом. Земля тогда была чрезвычайно дешевой, потому как для фермеров она мало подходила.С обеих сторон, по отцовской и материнской линии, деды и бабки Лукаса были простыми людьми, весьма скромными и непритязательными, каковыми их сделала тяжелая жизнь на родине. Та и другая семьи держались особняком, намеренно не сближаясь с соседями. Так что, по мнению Лукаса, практически неизбежным было то, что и последовало: сын одного семейства женился на дочери другого.Понятное дело, что добротного образования молодые люди получить просто не смогли и возможности их были весьма ограничены, а общество в это время уже двинулось по пути технологического прогресса. Они за ним не поспевали.Первые детские воспоминания Лукаса, как целые дни напропалую отец горбатился в поле, чтобы семья могла хоть как-то свести концы с концами: весь день в поле, а в третью смену, с 11 вечера до 7 утра, — на трикотажную фабрику, до которой от дома было миль десять, не меньше. И мать выбивалась из сил, в одиночку делая все по дому, стараясь, чтобы дети были сыты и более или менее пристойно одеты. Кроме того, мать еще выходила с отцом в поле, а время от времени помогала по хозяйству в одном из ближайших домов.Когда Лукасу исполнилось тринадцать лет, он был уже достаточно высоким, крепким от постоянной физической работы юношей. После школы он занимался поденной работой у более состоятельных соседей: красил, чинил, таскал воду. Платили ему сущие крохи, но в семье считали каждый доллар.Незадолго до того, как Лукас должен был окончить среднюю школу, умерли его родители, с разницей в полгода. Отец скончался от обширного инфаркта прямо в поле, когда собирал урожай; мать угасла в конце зимы. К тому моменту Лукасу только-только исполнилось восемнадцать лет. Официальной причиной смерти матери была названа инфлюэнца. Впрочем, Лукас знал лучше: мать умерла потому, что у нее больше не было сил жить.Лукас не намеревался опускать руки, и его бойцовское настроение оказалось чрезвычайно кстати, потому как самые главные в его жизни сражения только начинались.Во-первых, нужно было нормально закончить школу, завершить образование. Он понимал, что без образования — никуда. Экзамены он сдал хорошо и даже получил стипендию для продолжения обучения в университете «Фрэнклин и Маршал». Но у него были братья — Майкл, одиннадцати лет, и Роберт, которому и девяти еще не исполнилось. Если бы Лукас отдал братьев в приют, жизнь его оказалась бы гораздо более легкой, да и местные власти подыскали бы мальчикам приемных родителей.Однако не по годам мудрый и взрослый, Лукас решил иначе.Дед и бабка жили неподалеку, они вполне могли брать мальчиков, давая таким образом Лукасу возможность посещать университет. Однако старики были уже в очень преклонном возрасте, да и здоровье у них оставляло желать лучшего, и потому Лукасу приходилось на стареньком «шевроле» каждый день ездить на занятия в университет и каждый день возвращаться. Кроме того, вечерами и в выходные дни он подрабатывал в Ридинге на сталеплавильном заводе, чтобы хоть немного помогать старикам деньгами.Лукас оказался крепким орешком — благодаря своему упорству и университет сумел закончить, и обоих братьев вырастить крепкими и смышлеными.Нет, ничего в жизни Лукасу не давалось без труда. Да и в последовавшие за окончанием университета годы приходилось работать так, что от усталости задница чудом не отваливалась. Но, борясь за место под солнцем, он многое узнал о жизни, приобрел опыт, сумел обзавестись несколькими друзьями (и несколькими врагами, если на то пошло). Его сегодняшнее положение в обществе зиждилось на серьезных жизненных испытаниях. Но теперь он наслаждался успехом, так сказать, пожинал плоды.Впрочем, слово «наслаждаться» имело для него особый смысл. Когда приходилось работать до потери чувств, он наслаждался каждой минутой работы, которая давала возможность существовать его братьям. Теперь же он вполне наслаждался теми результатами, которые принесли годы тяжелейшей борьбы. Да, теперь у него было изрядное состояние, но только он знал, какой ценой достался каждый доллар. Вовсе не случайно Лукаса уважали как друзья, так и недруги. Пусть не всякую свою битву он сумел выиграть, но он выиграл большинство сражений.В мире бизнеса Лукас Маканна представлял собой такую фигуру, не считаться с которой было теперь нельзя и уж вовсе нельзя было вытирать об него ноги, — хотя Лукасу не исполнилось еще и сорока. Многие его просто боялись. Впрочем, на то имелись свои основания. Дураков в этой жизни Лукас терпеть не мог, даже не считал их достойными внимания, это — раз. А кроме того, он ненавидел расточать время попусту, общаясь с праздными бездельниками. Но если, не дай Бог, на его пути оказывался какой-нибудь урод, по чьей уродской глупости у Лукаса возникали неприятности, — этого он не выносил совершенно.И вот нынче глупость и легкомыслие Стайера привели к тому, что у Лукаса появились серьезные проблемы в сталелитейном бизнесе.Разумеется, уже много месяцев назад Лукас предпринял некоторые шаги, чтобы в случае необходимости можно было выправить ситуацию без посторонней помощи. А именно: он распорядился, чтобы его брокер покупал все акции компании Стайера, какие только всплывут на бирже. И ничего удивительного не было в том, что за какой-нибудь год с небольшим брокеру удалось приобрести сорок пять процентов акций, которые были пущены в продажу. Это количество, дополненное голосами тех владельцев акций, кто соглашался поддерживать Лукаса, плюс голоса членов правления компании «Острое лезвие», с которыми удалось договориться, давало Лукасу огромные полномочия в компании. В случае если подтвердятся слухи относительно Стайера, решающее слово будет за ним.Что ж, очень скоро он все уже будет знать наверняка, в этом Лукас не сомневался. Как не сомневался, что, не поворачивая головы, может определить то место, где расположена территория компании хирургических инструментов «Острое лезвие». Фирма размещалась в пригороде Филадельфии, на берегу реки Шилкилл, неподалеку от железнодорожных путей, заставленных грузовыми вагонами. Такими же вагонами, как и те, в которых Лукас отправлял свою сталь.Лукас ослабил руки, прежде крепко сжимавшие руль, и облегченно вздохнул, едва только машина съехала с автострады и оказалась на Сити-авеню, которое вело прямиком до порога отеля «Адамз Марк».Несколько месяцев тому назад Лукас сумел внедрить своего человека, бухгалтерскую крысу, в финансовый отдел «Острого лезвия». Сегодня в ресторане отеля этот человек встретится с Лукасом за ужином.Словом, теперь это лишь вопрос времени.Гроза растратила основную часть своей ярости и теперь заметно притихла, уходя в восточном направлении, к Джерсийскому побережью. Хлеставшие струи дождя превратились в легкий душ. Тонкие губы Лукаса растянулись в улыбку, когда он наконец затормозил возле входа в отель.Суеверный человек, без сомнения, подумал бы на его месте, что сопровождавшая всю дорогу гроза была знаком свыше и что знак этот следует рассматривать как указание на грядущие неприятности.Но Лукас не был суеверен. Равно как его не страшила схватка с другим бизнесменом. Впрочем, что бы там ни говорили о нем, а большого пристрастия к сражениям он вообще не испытывал.Он занимался бизнесом очень давно, и это стоило ему огромных усилий, огромных жертв. Прежде чем достигнуть своего нынешнего положения, Лукасу часто приходилось идти на разного рода компромиссы.Его считали крутым бизнесменом, и он сам знал это. Но если уж на то пошло, вся жизнь — весьма крутая штука. Лукас принимал ее правила игры, не прося ни у кого снисхождения. Однако никому никакой форы также не давал, за крайне редкими исключениями.Он готов на все, чтобы сохранить свою компанию, которая вплоть до последнего времени пользовалась превосходной репутацией в деловых кругах.Ничего, осталось ждать совсем недолго, думал Лукас. Выйдя из машины, он протянул ключи швейцару. Скоро станет ясно, что угрожает этой самой репутации. Глава 4 — Растрата!Фриско ходила взад-вперед по шикарному, зеленого цвета ковру в щегольском кабинете отца, ходила так давно, что ворс под ее ногами примялся и на ковре образовалась широкая неровная тропинка. Сложенные на груди руки отказывались лежать спокойно, Фриско постоянно оглаживала ладонями предплечья, желая справиться с нервным ознобом. Она поеживалась при каждой молнии, вздрагивала при всяком раскате грома.— Ну, я не стал бы на твоем месте употреблять слово «растрата», — робко заметил ей Гарольд. — А то послушать тебя… послушать… звучит как, я не знаю…— Как преступление? — подсказала Фриско, поворачиваясь в сторону огромного окна, занимавшего практически всю стену.— Ну, что-то в этом роде.Фриско повернула голову и в отчаянии уставилась на отца. За окном сверкнула очередная молния, и Фриско поежилась.Никогда прежде она не боялась молний, и грозы ее совершенно не волновали. А порой и приятно возбуждали. Но сегодня она была вне себя.Фриско оставила свой офис около полудня, как и обещала, и всю оставшуюся часть рабочего дня провела в бухгалтерии отцовской фирмы, проверяя отчетность по финансам. Конечно же, у нее было слишком мало времени, чтобы спокойно и вдумчиво пройтись по всем компьютерным файлам, однако и просмотренных материалов было более чем достаточно, чтобы понять: давно и усердно отец подворовывал деньги, принадлежавшие компании.И ведь только вчера у него хватило мужества признаться, что он попал в неприятнейшую ситуацию! Фриско нервно передернула плечами. Он хоть понимает, что может оказаться за решеткой?Отчаяние охватило ее существо: перед ней стоял тот самый человек, которого она с детских лет привыкла считать самим совершенством. Боже, как же все-таки непросто становиться взрослой!— Видишь ли, папа, я просто называю вещи своими именами, — усталым голосом сказала Фриско. — Ты совершил растрату, а растрата — это уголовно наказуемое деяние, чтоб ты знал. Не зря растрату называют преступлением «белых воротничков». За такие дела тебя элементарно могут упечь в тюрьму.Гарольд попытался было что-то возразить, откашлялся, сглотнул, затем вновь откашлялся, на сей раз громче.— Я… я… Твоя мать… Я не имею права оказаться в тюрьме! Пойми же, Фриско, если меня упекут, что тогда будет с твоей матерью?— Это разобьет ей сердце! — с ненужной откровенностью выпалила она.Отец вздрогнул, в глазах его появилось затравленное выражение.— Я обязан что-то предпринять. Хоть что-нибудь! Должен ведь существовать ну хоть какой-то выход из этого положения. — Он облизал пересохшие губы и огляделся, как если бы пытался именно тут, в своем кабинете, отыскать место, где можно было бы пересидеть неприятности.Фриско беспомощно посмотрела на него. Чувство жалости боролось в ней с чувством гадливости. Господи, ну как он мог так поддаться своей слабости.— Ну так что же мне делать? — воскликнул он, явно начиная паниковать. — Помоги же мне как-нибудь замять это дело!— Замять, говоришь? Видишь ли, папа, единственный способ замять содеянное — вернуть те суммы, которые ты прежде брал со счетов фирмы.— Но у меня просто нет таких денег!— Хочешь сказать, что ты все эти деньги проиграл, так?— Д-да, — еле слышно произнес он.— Проиграл такие огромные суммы и все-таки не смог отказаться от игры? — От ярости она едва не задохнулась. — Все эти деньги остались в казино? Я правильно понимаю ситуацию?— Да, да! Я все это уже сам говорил тебе вчера. — Он выглядел затравленным, готовым пойти на что угодно.— Ты также говорил, что брал деньги со счетов компании, — жестко напомнила она. — Я думала — хотела верить, что ты брал деньги в виде кредитов для компании. Мне и в голову не могло прийти, что ты был способен просто взять деньги компании. — Ее просто захлестывал гнев. Ее отец — поверженный кумир. — Черт возьми, папа, это ведь не твоя фирма, чтобы так вот запросто запускать руку в ее кассу. Это фирма мамы! Ты не просто брал — ты воровал!— Понимаю, все понимаю… — Он прикрыл глаза. — Ну и что же все-таки теперь делать?! К кому еще я могу обратиться за помощью?— Ты должен все ей рассказать.При этих словах Фриско он немедленно раскрыл глаза: в его взгляде явно читался страх.— Рассказать твоей матери? Но я не могу. Я…Она не дала ему договорить.— Ты должен пойти и все ей рассказать. Ты обязан сделать это. И тут я тебе не помощник. Все что у меня есть, так это фондовые акции и немного своих личных сбережений. И тебе это отлично известно. Другое дело — мама. У нее достаточно средств, чтобы возместить недостающие на счетах фирмы суммы.— Я не могу сказать ей, — возразил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36