«Вот черт», — выругалась про себя Джо-Бет. Школу можно пропустить, а как быть с работой? Если не ходить, то ничего не заработаешь.
За окном дул сильный ветер и пучки перекати-поля носились как безумные. Небо стало серым и хмурым, похолодало.
Джо-Бет вернулась на свою двухъярусную койку. Когда Мел уехала, она переместилась с верхней койки на нижнюю. Девушка сняла с себя только джинсы, чтобы было теплее, и решила не поддаваться болезни. Возможно, если немного полежать, то к вечеру станет лучше.
Джо-Бет не привыкла бездельничать. Если не было дел в школе или на работе, то находились домашние занятия.
Сейчас девушка осталась одна, делать ничего не могла, а потому принялась размышлять.
Прежде всего о Флойде и о том, как отчим смотрел на нее в последнее время. Его взгляды раздевали, заставляя чувствовать себя грязной. Затем о маме, превратившейся в привидение, безропотно принимающей оскорбления и у зуботычины.
Нет, лучше ни о чем не думать. Гораздо приятнее мечтать о том, как Джо-Бет, Мелоди Рос и мама будут жить в Нью-Йорке в шикарной квартире и как счастливы они будут!
Джо-Бет посмотрела на висевшую на стене фотографию Мелоди на роскошной яхте. Возможно, им втроем когда-нибудь тоже удастся покататься на такой яхте. Ведь в конце концов Нью-Йорк расположен на побережье Атлантического океана. Джо-Бет воображала себя красивой, свободной и счастливой…
Джо-Бет грезила наяву, как белая яхта скользит по залитой солнцем воде, свежий ветер обдувает их лица, о борт плещутся волны, а в небе над головами носятся чайки. Джо-Бет даже слышала плеск волн. Она сама стоит за штурвалом, волосы развеваются на ветру, и яхта послушна ее рукам.
Внезапно неприятный скрип ворвался в ее грезы. Белая яхта, небо, вода, смеющиеся лица расплылись и исчезли.
Перед глазами Джо-Бет вновь грязная зеленая стена с приклеенной скотчем фотографией.
Она сразу узнала звук, это был скрип двери.
Трейлер закачался под тяжелыми шагами. В кухне открылась и с грохотом захлопнулась дверца холодильника.
Кто-то громко пил, затем бросил пустую банку в корзину, открыл дверь в ванную, долго возился в туалете, потом тяжелые шаги проследовали по коридору и затихли перед ее дверью.
Это пришел Флойд, работавший на этой неделе во вторую смену.
Он толкнул дверь плечом и ввалился в комнату.
Флойд Финей — грузный мужчина, его голубой джинсовый комбинезон на толстом животе весь заляпан жиром, так как отчим всегда вытирает о него руки.
— Почему ты дома, Джо-Бет?
— Я заболела. Похоже, у меня грипп.
Джо-Бет старалась не смотреть ему в глаза, а разглядывала вышивку на правом нагрудном кармане.
— А как насчет «этого»? — Голос Флойда звучал интригующе сердечно. — Может, уважишь старенького папочку?
— Боюсь, что я заразна и на твоем месте не стала бы подходить близко.
Джо-Бет отползла подальше к стене.
Флойд смотрел на нее, кутавшуюся в теплое стеганое одеяло.
— Это меня нисколько не беспокоит, — сказал отчим и подошел так близко, что толстые ляжки уперлись в край кровати. Он заполнял собой всю комнату. Джо-Бет чувствовала запахи пива и грязного тела.
— Флойд, оставь меня в покое.
Отчим протянул к ней большую волосатую руку со сломанными грязными ногтями.
— Какого черта, дорогая. Будь хорошей девочкой и доставь удовольствие папочке. Меня давно уже никто не ласкал.
Резким движением он сорвал с нее одеяло и вцепился девушке в груди.
Джо-Бет обхватила его за запястья и попыталась оторвать от себя, но руки отчима были как клещи.
— Не смей меня трогать! Прошу, не делай этого!
— Дай мне их помять немного. Что, тебе жалко? Такие славные. Зрели, зрели и наконец дозрели.
— Флойд, прекрати немедленно! Ты меня слышишь?
— Не дергайся, дорогая. Ведь на самом деле я тебе не родной отец.
Флойд попытался разжать падчерице ноги. Джо-Бет хотела закричать, но больное горло не слушалось, и вместо крика раздался жалкий писк. Все превращалось в кошмар.
Тяжело дыша, Флойд подмял ее под себя и раздвинул ноги коленом. Девушка слышала, как отчим рванул «молнию» у себя на комбинезоне. Затем разорвал на ней кофту и снова ухватил ее за грудь. Джо-Бет чувствовала подступающую к горлу тошноту.
Упираясь спиной в стену, она большими пальцами что есть силы надавила ему на глаза. Двухъярусная койка заскрипела, зашаталась и отъехала от стены.
Флойд дико закричал, дернулся назад и с размаху ударился головой о боковину верхнего яруса. Джо-Бет откатилась к краю кровати, сползла в образовавшийся промежуток и, нырнув под кровать, побежала к двери.
Флойду удалось ухватить девушку за разорванную кофту. Резко развернув Джо-Бет лицом к себе, отчим ударил ее по голове. Его налившееся кровью лицо было ужасным, дыхание хриплым и прерывистым, по лбу текла кровь.
Джо-Бет почувствовала, что вот-вот упадет и потеряет сознание. Флойд всей тяжестью снова навалился на нее, и тогда, собрав последние силы, Джо-Бет резко ударила его ногой в пах.
Удар получился не очень сильным, но вывел отчима на некоторое время из строя, что дало девушке возможность выскочить из комнаты.
Она побежала к наружной двери; слыша за собой хриплое дыхание и понимая, что шансов на спасение очень мало.
— Не трогай меня, — услышала она собственный крик, — иначе я убью тебя, скотина!
Но Флойд настиг ее.
— Ты допустила большую ошибку, дорогая…
То, что случилось затем, будет преследовать ее в бесконечных ночных кошмарах. Как при замедленном показе, она видит себя, хватающую фарфоровую статуэтку Девы Марии с младенцем Иисусом на руках и опускающую ее на голову Флойда.
Действуя статуэткой, как бейсбольной битой, Джо-Бет наносит ему удар за ударом. Он шатается и начинает падать.
Его лицо — сплошная рана, но жадные руки все еще тянутся к ней. Девушка слышит свое прерывистое, смешанное с рыданиями дыхание, видит, как снова и снова наносит удары, и так до тех пор, пока статуэтка не разлетается на куски. Глаза Флойда закатываются, и он, как складная линейка, извиваясь всем телом, оседает на пол.
Глава 3
— Привет.
Старфайер приветливо улыбается и протягивает руку лондонскому секретарю Спринг Кентфилд. Она пришла на собеседование в отель «Дорчестер».
— Меня зовут Вероника Браун, но все называют меня просто Верой. Я бы очень хотела работать у мисс Кентфилд в Нью-Йорке.
Позже в тот же день.
— Я им понравилась, — говорит Вера доктору Уилеру. — Они меня наняли. Я до сих пор не могу в это поверить.
Конечно, она сама никогда бы не прошла собеседование. Своим успехом девушка полностью обязана Старфайер, которая не пасует ни перед какими трудностями и никогда не смущается.
Именно Старфайер принесла эту новость в дом, объяснив:
— Спринг Кентфилд, известная актриса, этим летом будет жить в Нью-Йорке, чтобы сниматься в телевизионном сериале. У нее есть маленький сын Вильям. Она поместила в «Тайме» объявление, что ищет няню. Я ходила на собеседование — и выбрали меня.
Только Старфайер смогла бы вынести сцену; последовавшую за этим.
— Но, Вера, как мы сможем обойтись без тебя?
— Доктор Уилер обещал найти сиделку для папы, которая будет ежедневно ухаживать за ним.
— Но папа не терпит посторонних. Я просто не понимаю. Как ты могла? Может, ты нас совсем разлюбила? И это после всего, что мы для тебя сделали… Папа так болен…
Твой отъезд убьет его. Ты убиваешь своего отца, Вера.
— Мне очень жаль, ма, но я хочу уехать.
Голос мамы задрожал, подобно героине викторианской эпохи она заломила руки.
— Последнее время у тебя такой жесткий взгляд. Ты начинаешь пугать меня. Вера. — И более вкрадчивым голосом:
— Моя дочь не может говорить такие ужасные вещи, моя Вера совсем другая.
Весь остаток дня девушка просидела, закрывшись у себя в комнате, она рассматривала рисунок, где Старфайер входит в отель и обменивается рукопожатием с секретарем. Вид у нее более впечатляющий, чем был в тот момент у самой Веры. Старфайер с независимым видом соглашается на работу.
В жизни произошли большие изменения, и это сразу нашло отражение в ее рисунках. Старфайер станет играть роль самой Веры, и каждый вечер художница будет рисовать то, что произошло с ней за день.
Сейчас Вера изображала Старфайер, сообщающую отцу и матери о своем решении, но рисунок не получался: Вера чувствовала себя виноватой. Закусив губу, она старалась удержать слезы. Старфайер гораздо легче, чем ей, ведь это ее, Верины, родители. Очень не хотелось причинять им боль.
Голова девушки склонялась все ниже, пока разгоряченный лоб не коснулся бумаги. Она чувствовала себя виноватой, любила родителей и в то же время ненавидела за то чувство вины, которое постоянно испытывала перед ними. «Они не имеют права зависеть от меня, — думала Вера, — они должны оставить меня в покое».
Спринг Кентфилд в свои сорок два года была звездой «мыльных опер».
Недавно она вышла замуж за человека гораздо моложе себя, маклера по недвижимости из Беверли-Хиллз, и ее беременность также тщательно спланирована, чтобы привлечь к себе еще большее внимание зрителей.
Беременность и роды — удел молодых, поэтому, по мнению Спринг, способность рожать делала ее моложе по крайней мере лет на десять.
План сработал. Популярность Спринг еще больше возросла. Поклонники были от нее без ума, засыпая любимую актрису письмами и подарками. Телесериал переделали, добавив в него рождение ребенка, а все журналы запестрели фотографиями красивой, молодой счастливой матери с младенцем на руках.
В доме оборудовали роскошную детскую, а в газетах появились объявления, что для ребенка требуется английская няня.
Однако хорошую няню найти легче, чем удержать, особенно когда хозяйка такая, как Спринг: требовательная и эксцентричная, отдающая самые противоречивые указания и не терпящая возражений. К тому же актриса всегда жалела деньги и расставалась с ними очень нехотя, конечно, когда это касалось других. На себя же она тратила с большим удовольствием, особенно если деньги были чужие. Первая няня прослужила у нее полгода, другие и того меньше. «Он очаровательный мальчик, — говорили женщины, — но его мамочка — сущий кошмар».
Вера начала работать в конце мая, после того как сбежала очередная воспитательница.
— Вы исчадие ада, — сказала она своей хозяйке. — Я немедленно покидаю ваш проклятый дом.
Спринг решила не нанимать новую, специально обученную няню. Вильям уже вышел из пеленок, и с ним могла справиться и Вера, для которой это было повышением.
— Иногда она разбирается в людях, — заметила Джерония, домоправительница, взбивая тесто и пританцовывая в такт музыке, звучавшей по радио.
Тощая и черная, как виноград, Джерония носила под прозрачной белой униформой яркие платья. Она была замужем за полицейским и имела троих сыновей-подростков.
Вере прежде не приходилось сталкиваться с цветными, так как в захудалом городишке графства Кент их просто не было, поэтому она находила Джеронию очень забавной и привлекательной.
— Тебе добавили денег? — спросила домоправительница.
Вера покачала головой. Джерония понимающе кивнула:
— Думает, с тебя хватит. Мисс Кентфилд жадна. Баксы для нее все. На твоем месте я бы устроила скандал.
Вера с интересом наблюдала, как Джерония закладывает тесто в специальную форму, начиняя его клубникой, смешанной с медом.
— Я не могу, — ответила она с жалким видом. — Хозяйка тут же уволит, и мне придется уехать домой, так как у меня всего лишь туристическая виза.
— Вот этим она и пользуется.
Джерония сердито подтолкнула к Вере блюдо с домашним песочным печеньем. Вздохнув, та взяла одну штуку.
Вера жила в постоянных хлопотах о ребенке, по вечерам в одиночестве смотрела телевизор и постоянно думала об отце с матерью, ощущая свою вину перед ними.
Она очень уставала, не высыпаясь по ночам, ожидая, когда вернется Спринг. Обычно та возвращалась под утро с какого-нибудь званого вечера, подвыпившая и веселая. В ней пробуждались материнские чувства, и она требовала, чтобы принесли Вильяма.
— Малыш спит, мисс Кентфилд.
— Тогда разбуди его, Вера. За что я тебе плачу? Мне не терпится увидеть свое золотко… Я не виделась с ним целый день!
Золотко, зевающее и протирающее глаза, доставлялось к мамочке, которая играла с ним пять минут и отдавала обратно, так как на большее материнской любви не хватало.
— Отнеси его обратно в постель, Вера.
С этими словами Спринг уплывала в свой будуар, а ребенок, окончательно проснувшийся, готов был играть всю ночь и ревел не меньше часа, когда Вера возвращала его в кроватку.
Мама писала чуть не каждый день.
«Мы стараемся держаться изо всех сил. У папы был новый приступ. Он совсем плох. Как только я подумаю, что ты так далеко от дома, то начинаю плакать…»
Спасением Веры была Старфайер.
Ее миссия на Земле сейчас была четко обозначена: изучение планеты с целью захвата. Диана Старр становилась связующим звеном двух галактик и должна проникнуть во все слои общества.
Она обязана пользоваться своей сверхсилой с большой осторожностью. Ее выпад против Юрия Андреева был слишком эффектным, что недопустимо, так как это могло привлечь к ней нежелательное внимание.
Диана должна внедряться осторожно и по возможности в такие дома, как дом Спринг Кентфилд, где собирается немало знаменитостей.
Однако пока ничего не получалось и скорее всего не получится, если конечно, положение не изменится. Старфайер (вернее Вера) встречалась с одной лишь прислугой: швейцарами, лифтерами, посыльными и другими нянями, которые приходили гулять с детьми в Центральный парк.
Не имея другого источника, Вера задумала создать свою собственную галерею знаменитостей. Решив отомстить Спринг, девушка сделала на нее беспощадную карикатуру в своей новой работе.
Основная сюжетная линия: Старфайер хочет помешать Спринг выйти замуж за молодого преуспевающего сенатора Мура (тот был точной копией доктора Уилера), который на ближайших выборах собирался выдвигать свою кандидатуру на пост президента страны. Спринг с длинными, в спешке наклеенными ресницами, с вызывающе обтянутой тонким шелком платья грудью вынашивает амбициозные планы, стремясь завладеть сенатором, с его помощью добиться власти и войти в Белый дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53