— Видите ли, в доме царит паника, — ответил дворецкий. — Он сказал мне: никого, ни единой души… Вам лучше позвонить ему на следующей неделе.
— Нет, не лучше, — возразил Дональд. — На следующей неделе будет поздно. Скажите ему, что я хочу поговорить с ним о Викторе Даймонде, Флетчер Мак-Гроу и Вэнджи Селлорс.
Дональд написал все эти имена на своей визитной карточке.
Правый глаз дворецкого задергался, он в нерешительности топтался на месте.
— Я вам ничего не обещаю, — ответил он наконец. — Вы выбрали не лучший день.
Но взял визитку и скрылся за дверью.
Через несколько минут Дональда провели в просторную комнату, выходящую окнами на зеленые лужайки с подстриженными в виде скульптур кустарниками. За широким столом сидели два человека и о чем-то горячо спорили. Один из них — высокий, с круглой загорелой лысиной, окруженной венчиком жестких, похожих на щетину волос; второй — маленький, грушеобразный, в черном шелковом костюме, он ожесточенно размахивал какой-то бульварной газетенкой. На первой полосе красовалась фотография обнаженной девицы, а заголовок, набранный большими черными буквами, которые Дональд мог прочитать даже с порога, гласил: «СТАРФАЙЕР БЫЛА ПРОСТИТУТКОЙ»
— Черт возьми! — кричал лысый. — Тебе надо ехать туда сию же минуту! Входите, доктор Уилер, — сказал он, завидев Дональда. — Что бы у вас там ни было, хуже уже не будет.
Дональд посмотрел на фотографию и узнал в обнаженной девице Джи Би.
— Будет, — пообещал он.
Экраном Томасу служила простыня, прикрепленная двумя концами к потолку, а двумя другими прибитая с помощью колышек к полу. За стеной мирно урчала генераторная установка, снабжая током телевизионный проектор, звукосниматель и прожекторы для подсветки, которые при включении вспыхнут — и разноцветные огни запляшут в радостном танце. Томас нарадоваться не мог: все должно пройти не хуже, чем в лучшем диско-клубе Пуэрто-Валларты. Одетый в обтягивающие джинсы и ярко-красную рубаху, с напомаженными до блеска волосами, он летал, словно яркая веселая птичка, между баром и времянкой, где солидный техник проверял качество звука и света.
Люди начали стекаться в кантину с шести часов: деревенские, местные американцы, вся съемочная группа студии «Омега», за исключением тех, что уже улетели на рейсовом самолете или уехали с грузовиками, увозящими оборудование. Пришел даже отец Игнасио и, взобравшись на высокий стул у стойки бара, сидел, нахохлившись, словно старый гриф с взъерошенными пыльными перьями. Послышались глухие раскаты грома. Томас подбежал к отцу Игнасио и заломил руки.
— Молитесь, отец, молитесь, чтобы не было дождя.
Иерархическая верхушка студии «Омега» сидела за столом, расположенным между звуковой кабиной и баром, и была предметом высочайшего внимания, сплетен и пересудов.
Виктор Даймонд сидел в центре весь в белом: белые с хорошо отутюженными стрелками брюки, белая туго накрахмаленная рубашка, которая, как ни странно, совершенно не промокла от пота, если учитывать изнуряющую жару. По мнению многих, ему бы корону на голову и муаровую ленту с орденами на грудь — и вот вам самый что ни на есть настоящий император. Слева от него сидел Сент, загорелый до черноты, в черных джинсах и черной майке, с цветным красно-белым платком вокруг головы, ну просто пай-мальчик из Лос-Анджелеса. Напротив него устроилась Вера в малиновой блузке, короткой черной юбке, с вызывающе яркой помадой на губах и алым экзотическим цветком в волосах. Рядом с ней расположился Арни в бело-голубой клетчатой рубашке, голубых джинсах, с небрежно повязанным вокруг шеи сине-белым платком. И хотя он был одет почти так же, как и Сент, на окружающих он производил совершенно другое впечатление: его воспринимали как пышущего здоровьем, непорочного и красивого ковбоя из Оклахомы.
Ну и, конечно, гвоздем программы была сама Старфайер, сидевшая справа от Даймонда. На ней было короткое платье из материала, напоминавшего фольгу. Роскошные волосы собраны на макушке и прикрыты серебряным филигранным беретом. Она была далекой и не по-земному прекрасной, самая настоящая Чириуатетл, о чем продолжали шептаться жители деревни.
Томас поставил на стол один кувшин с пивом, другой с вином, а перед Старфайер, которая отказалась от спиртного, стакан грейпфрутового сока. Боррачо Пит, подсевший к Сенту в надежде на бесплатную выпивку, встретил недобрый взгляд Даймонда и быстро ретировался.
Звукооператор начал прокручивать пленки, тщательно отобранные Томасом, которые на прекрасной технике звучали просто ужасающе.
Мексиканские парни пили и рассматривали Джи Би.
— Хочешь потанцевать с ней, старик?
— Смеешься? Танцевать с богиней? Или, может, с ведьмой?
— Боишься, что она тебя околдует?
— Я бы не возражал против ее колдовства.
— Хватит, мужики, никакая она не ведьма. Ты что, дурак, не видишь?
— Тогда иди и пригласи ее.
Они продолжали пить, шептаться, строить планы. Вот она перед ними, впервые такая доступная. Ее можно потрогать, можно поговорить с ней, потанцевать, не страшась никакого возмездия, ибо сегодня фиеста, играет музыка и все веселятся.
Да к тому же это их последняя возможность, завтра киношники уедут, и все кончится.
— Почему она должна танцевать с нами? Пусть она не ведьма, не богиня, а все же кинозвезда.
— И к тому же он с ней.
Парни замолчали и украдкой поглядывали на Даймонда, которого все без исключения очень боялись.
— Не дрейфь, пригласи ее. Не видишь разве, что она только и ждет твоего приглашения.
— Больно надо, она холодна как лед, даже ни разу не улыбнулась.
— Заладил, девчонка сейчас быстренько разогреется.
— С чего ты взял?
— Иносенсио добавил в се сок кактусовой водки. Я видел это собственными глазами.
— Шутишь?
Затаив дыхание, все посмотрели на Иносенсио, четырнадцатилетнего парня, разливавшего напитки.
— Хлебни еще немного, — посоветовал один из заводил, — и лед растает в твоих руках.
Даймонд встал и поднял руку, требуя внимания. В зале наступила гробовая тишина.
Словно дождавшись именно этого мгновения, в небе долго и раскатисто прогремел гром. Сейчас Даймонд выглядел не как император, а как самый настоящий колдун, призывающий к себе на помощь стихию. Отец Игнасио перекрестился и дотронулся рукой до заветного мешочка с травами.
— Завтра мы уезжаем, — начал Даймонд, — и я хочу сказать несколько слов. — Его тяжелый взгляд остановился сначала на Старфайер, затем на Сенте и Арни. — Мы здесь сотворили чудо, мы сотворили его своим талантом и трудом. Мы великая команда и создали великий фильм. Вместе мы можем свернуть даже горы. Мы построили новую империю, и все вы, — он широко распахнул руки, охватывая присутствующих, — стали ее частью. Частью нас самих, студии «Омега» и, конечно, «Старфайер». Мы вписали себя в историю.
Собравшиеся зааплодировали, Даймонд дождался, когда смолкнут овации, и торжественно продолжал:
— У меня хорошие новости, но я ждал подходящего случая, чтобы сообщить их, и вот момент настал. — Он набрал в легкие побольше воздуха и еще более торжественно провозгласил:
— Мы не остановимся на достигнутом! Мы устремимся к новой цели! В следующем году мы начнем снимать еще один фильм. Я провозглашаю тост за «Старфайер III»!
Даймонд схватил руку Джи Би и высоко ее поднял.
Мало кто из присутствующих, кроме, конечно, американцев, понял смысл его речи, но ее торжественность не оставляла сомнений, поэтому все одобрительно загудели, застучали по столам кулаками и банками из-под пива.
— А сейчас, — произнес Даймонд с торжественностью короля, открывающего бал для своих придворных, — давайте танцевать!
Звукооператор с радостью отбросил в сторону пленки, отобранные Томасом, поставил другие. Многие вышли на танцевальную площадку, цветные пятна света закружились в бешеном ритме, и диско-вечер, который навсегда останется в памяти жителей Ла-Плаиты, начался.
— Идем, Вера, — сказал Сент, предлагая ей руку.
На танцплощадке уже было тесно от желающих танцевать, и Сент прижал Веру к себе. Откладывать дальше было невозможно. Сейчас или никогда. Он целый день твердил, что скажет ей, и выучил свою речь наизусть.
— Так этот танец не танцуют, — прошептала Вера, пытаясь отстраниться от него.
— Ерунда.
Сент забыл о музыке и лишь чувствовал тепло ее тела под шелковой блузкой и тонкие пальцы в своей руке. Даже то, что Дональд так и не приехал, отошло для него на задний план. Он еще сильнее прижал Веру к своей груди, она была сейчас такой худенькой, такой хрупкой. Он знал ее толстой, похудевшей, снова растолстевшей и опять севшей на диету. Словом, видел ее всякую, но что за черт? Он растерял все слова, которые хотел сказать, а ведь какие умные были. Но надо же что-то говорить. Сейчас или никогда, и Сент скороговоркой начал:
— Вера, я не хочу, чтобы ты уезжала в Японию. Я хочу, чтобы ты осталась со мной, вышла за меня замуж, потому что мы с тобой отличные партнеры в работе. Я не хочу терять тебя и… — Господи, зачем он это говорит? — Я люблю тебя, черт возьми.
Сент с облегчением вздохнул и выжидательно посмотрел на Веру.
Вера молчала, ее тело ослабло в его объятиях, девушка боялась поднять на него глаза.
— Вера, можешь ты сказать хоть что-нибудь?
«Может, она не слышала меня? — подумал Сент, и его охватила паника. — А что, если Вера ответит мне отказом?
Господи, что я знаю о ее жизни? Меня никогда не интересовало, что с ней происходит. Я всегда принимал ее как нечто само собой разумеющееся и почему-то решил, что, стоит мне сказать «выходи за меня», она сразу же бросится в мои объятия».
— Я дурак, каких свет не видывал, — сказал Сент. — И понял это только вчера вечером, когда пришел к тебе в каюту и прочел письмо.
— Ты видел мое письмо? — жалобно спросила Вера.
— Я знаю, что не должен был делать этого, но тем не менее сделал. Вера, я люблю тебя. Поверь мне, это правда.
Я всегда тебя любил, просто раньше не осознавал этого. Мне пришлось пройти через многие испытания, чтобы понять это. Какой же я дурак! Ты выйдешь замуж за дурака и бывшего заключенного? Пожалуйста, Вера, скажи «да».
Ему показалось, что девушка ответила, но музыка заглушила ее слова, — Что ты сказала? — спросил он.
Сент потряс ее за плечи, стараясь добиться ответа, но она только произнесла:
— Сент, давай вернемся на место.
— Вик, — сказал Арни, когда Сент и Вера ушли танцевать. — Мне нужно с тобой поговорить.
— Конечно, Арни, — охотно согласился Даймонд. — Я весь внимание.
— Я знаю, что сейчас неподходящее время, но лучше выложить все сразу, я больше не могу ждать. Так вот относительно нашей команды и прочего. Я выхожу из нее.
Наступило молчание. Улыбка на миг исчезла с лица Даймонда, затем заиграла снова, — Ты прав, сейчас не время для таких разговоров. Ты опустошен и вымотался, как и все мы. Я это прекрасно понимаю. Вот почему я не забил тревогу, когда ты провел ночь с Верой. Мы поговорим обо всем, когда вернемся в Лос-Анджелес.
— Я не могу ждать так долго. Я знаю, что это звучит глупо… Уж если так долго ждал, то могу подождать и еще немного.
— Ты прав, это глупо. Я не хочу слушать тебя, Арни.
— Но тебе придется, я говорю вполне серьезно, это конец. Я не буду принимать участие в «Старфайер III».
Даймонд продолжал улыбаться:
— Не глупи, Арни. Ты заработаешь столько денег, сколько тебе и не снилось. Может, ты получил более выгодное предложение?
— Меня не интересуют эти чертовы деньги и никогда не интересовали.
— В чем же тогда дело?
— Я не считаю себя достаточно хорошим актером…
— А кого бы тебе хотелось играть? Гамлета? Послушай, Арни, может, ты и не Лоуренс Оливье, но как-никак звезда крупной величины.
— Я кое-что придумал, тебе это должно понравиться.
— Ты меня совсем не понимаешь. Если бы я был просто актером, это еще куда ни шло, но мне противно быть секс-символом. Я этого больше не выдержу.
Даймонд задумчиво посмотрел на Арни:
— Теперь вижу, что ты говоришь серьезно.
Выражение лица Даймонда быстро менялось, и через минуту перед Арни сидел совершенно другой человек.
— Понимаю, — сказал он. — Ты хочешь сказать, что меняешь пол.
От удивления Арни захлопал ресницами.
— Ты все знаешь? — спросил он.
— Конечно, знаю.
— Но откуда?
— С самого того дня, когда ты рассказывал мне о Сенте.
Глаза выдали тебя, Арни, тебе надо быть осторожнее. Все твои мысли можно прочесть по глазам.
Арни на мгновение смутился, но быстро взял себя в руки.
— Ну что ж, я рад, что ты меня понимаешь. Да, я гей и не стыжусь этого. Во всяком случае, сейчас, — сказал он и более решительно добавил:
— И не собираюсь делать из этого секрета.
Лицо Арни просияло: все оказалось намного проще, чем он думал, но, взглянув на Даймонда, увидел, что тот смотрит на него как на отвратительного уродца, помещенного в колбу с формальдегидом.
— Ты испытываешь к Сенту физическое влечение, не так ли? — продолжал Даймонд, будто вообще не слышал, о чем говорил Арни. — Возможно, по ночам мечтаешь о близости с ним. Должно быть, это очень трудно: мечтать о мужчине, а на экране заниматься любовью с женщиной и делать вид, что ты страстно ее желаешь.
Лицо Арни сразу осунулось, в голове зашумело.
— Нет, — продолжал тем временем Даймонд. — Ты нужен мне, Арни. Ты не можешь вот так просто взять и уйти.
У нас с тобой контракт. Если ты уйдешь от меня, то твоей карьере конец. Я покончу с тобой раз и навсегда.
— Меня это больше не волнует, — ответил Арни, чувствуя, как неестественно звучит его голос.
— Тогда подумай о всех здешних мальчиках и их родителях, для которых ты самый настоящий герой, сумевший покончить с наркотиками и призывающий к этому других.
— Я…
Даймонд улыбнулся, по мнению Арни, улыбкой паука, наблюдающего за мухой, попавшей в расставленные им сети.
— Ты думаешь, им понравится, если они прочтут в утренних газетах о том, что ты уволен со студии «Омега» за то, что заманивал их детей на пляж и совращал там? Я вчера вечером видел тебя с одним из них.
Лицо Арни стало мертвенно-бледным.
— Что ты мог видеть? Мы просто разговаривали. Господи, Даймонд…
— Эти люди очень бедны, Арни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53