Сантехника супер, советую
Тщетно! Все медленнее и медленнее тащилась машина вдоль дороги и, в конце концов, под ворчание своего владельца и вовсе остановилась.
Вот тогда Джой внезапно проснулась. Чувствуя, как у нее затекли ноги и руки, замерзло лицо, она открыла глаза, моргнула и с горечью все вспомнила.
Рекс сказал ей, что она может уйти. Она уехала в Париж с Джеффри Фордом.
Машина остановилась. Неужели это Париж? Она стала вглядываться в пейзаж, смутный и расплывчатый, как предметы в воде на дне омута. Нет, это был не Париж. Похоже на центральную часть страны; все вокруг пустынно, холодно, тускло, неуютно; и машина стояла, и Джеффри, наклонившись вперед, возился то с одним, то с другим узлом.
— Джеффри?
— Слушаю тебя, — Он повернулся к ней. При свете огней машины его мальчишеское лицо казалось беспомощным и озабоченным.
— Где мы, Джеффри?
— Один Бог знает где! Джой, я должен сказать, все крайне неудачно. Я ужасно расстроен, что-то случилось. Бензина полно, не в этом дело; все вроде осмотрел. Что-то вышло из строя в этой проклятой машине.
— О Джеффри, но что?
— Боюсь, это то, в чем я бессилен, она меня победила.
4
Водителей можно разделить на две категории — прирожденных асов и тех, кому надо долго и прилежно обучаться этому искусству.
Ко вторым можно отнести и мистера Джеффри Форда, чье знание автомобиля ограничивалось его тонким вкусом в отношении обивки и окраски кузова; чье умение чувствовать дорогу оставалось элементарным, в то время как его литературное чутье все больше и больше совершенствовалось, и для которого машина никогда не станет той сложной индивидуальностью, напоминающей женщину, полную темперамента, ответного чувства, всяких капризов, симпатий, состраданий и побед. Для прирожденного шофера любовь к машине превосходит по силе любовь к женщине.
Для Джеффри это было просто удобное механическое чудовище, служившее для быстрого передвижения с места на место. Все было замечательно, пока мотор хорошо работал. Но если он начинал барахлить, преуспевающий романист сразу становился зависимым от самого последнего работника гаража, от любой придорожной бензоколонки. Что с ним и произошло сейчас. Но в этом месте Прованса, которое избрал «Крайслер», дабы причинить неприятности своему хозяину, не было ни гаража, ни колонки, ни механика. Здесь не было ничего, кроме линии электропередач и холма, покрытого виноградными лозами, справа да огромной равнины с кукурузным полем слева, в шахматном порядке расчерченным квадратами на черные участки пашни и светлые жнивья. Спереди и сзади тянулась длинная автострада, на которой теперь неподвижно стоял, как столб, роскошный, хорошо оборудованный «Крайслер». Его аккуратные маленькие часы (единственный элемент в нем, который еще работал) показывали, что они ехали около трех с половиной часов. Среди огромного запаса цитат романист выбрал одну из Хайяма:
«Час, когда юная любовь просыпается на белом плече!»
Этот час… Джеффри вспомнил, что о нем было точно сказано: «Это час, когда человеческая энергия, жизнеспособность достигают своего минимального уровня, полного упадка».
Лишенный жизнеспособности, раздражительный Джеффри опять повернулся к девушке, с которой они предприняли это в высшей степени безумное бегство.
— Ну, что ж, вот мы и приехали, полагаю, здесь останемся до тех пор, пока не появится помощь в виде случайной машины.
Джой Траверс ничего не сказала. Она была слишком огорчена, чтобы говорить.
— Как только мы услышим звук какой-нибудь машины, я выскочу, — добавил Джеффри вялым голосом, — и остановлю ее.
— Это обязательно надо сделать? — прерывающимся от волнения голосом спросила Джой, пугаясь при мысли о посторонних людях.
— А как же иначе? — ответил Форд, находя затруднительным сохранять отношение Казановы-Галахада с нежеланной девушкой при таком фиаско.
— Разве это единственная возможность выкарабкаться?
— О, я полагаю, что так.
Нащупав платок, Джой вытерла холодный маленький нос, ее пронзило отвращение при мысли о каких-то людях, спешащих сюда, чтобы увидеть ее сидящей в такой неуютной обстановке, в столь компрометирующий девушку час, на расстоянии многих миль от дома, да и вообще в одной машине с мужчиной.
После обнаружения ее в подобных обстоятельствах она вряд ли сможет надеяться на что-то хорошее…
Надеяться на что? Джой не могла точно ответить. В момент пробуждения она опять пыталась ухватиться за какую-нибудь соломинку, вдруг что-то изменится в последний момент. Но нет! Вот она здесь, брошенная на дороге, совершившая дурацкий побег с Джеффри.
«О, дайте мне мужчину, который хоть что-нибудь умеет делать. Будь то связано с техникой или пребыванием на необитаемом острове. Дайте мне мужчину с ловкими руками, ловкими пальцами. Другими словами, дайте мне мужчину», — кипела от негодования бедная Джой, естественно, имея в виду Рекса.
«Джеффри — просто один из тех мальчиков, которые неспособны к целому ряду вещей. Не может заставить ехать машину. Он не мог заставить сдвинуться с места даже мой „Ремингтон“. Не знает, почему остановился „Крайслер“. Мы проторчим здесь до самого рассвета, пока не проедет другая машина…»
— Холодно? — поинтересовался Джеффри. Что касается его самого, то он продрог до костей, физически и морально. Ах, как трудно поддерживать человеческие отношения. В конце концов, Казанова всегда находил какой-нибудь подходящий предмет любви, если не два, играющий в паре с ним главную женскую роль. Сэру Галахаду также подыгрывали тонкие, чувствительные женщины. Что же касается этой взбалмошной девицы по несчастью, то разве она понимает свою роль?..
Вначале спала, как гадкий ребенок в коляске, затем огрызалась, дескать, Джеффри неумелый водитель. И это, с вашего позволения, после того, как сама полностью отдалась на его милость, крича: «Возьми меня отсюда». Отчего эта маленькая капризная глупышка, которая в течение недели настаивала на разрыве с Траверсом, не могла подождать еще каких-нибудь двенадцать часов…
Однако каждый человек творец своего несчастья.
Опять он укутывал пледом ее и в ответ заслужил только презрение и раздражение:
— Мне вовсе не холодно, спасибо.
И что за страусиная манера прятать свое маленькое личико в этот влажный от росы меховой воротник?
На самом деле Джой просто спряталась, так как скоро должен был наступить рассвет. Страшная мысль, что кто-то появится здесь и его надо будет окликнуть, ужасно расстраивала ее. Они примут Джой и Джеффри за английскую пару, проводящую медовый месяц. Невыносимо. Подумать только, что когда-то, точнее в мае прошлого года, всем существом Джой Харрисон предвкушала медовый месяц в Итальянских Альпах с этим самым Джеффри, который сейчас сидел рядом, беспомощный как механическая кукла, в низко надвинутой кепке и дорожной куртке. Его чувства не имели больше для Джой никакого значения.
Посторонние люди могут принять их за счастливую пару.
Джой мысленно представила себе, как она с жаром обращается к незнакомым людям и объясняет им, что месье не ее муж, месье — ее старый друг, старый, очень старый друг, который любезно согласился подвезти ее в Париж, где у нее крайне важное дело. Правдоподобно ли это звучит?
Рядом с ней голос Джеффри произнес:
— Я даже не представляю, где мы сейчас находимся. Тебе не кажется, все это выглядит нереально, словно лунный пейзаж? Ты проголодалась, Джой?
Проголодалась? Как он мог…
— Совсем нет, спасибо.
— Уверен, будет машина, как только рассветет. Дорожно-ремонтные рабочие в грузовике с уймой инструментов были бы весьма кстати.
— Они проголодались бы, — сказала Джой невпопад сдержанным и замкнутым тоном.
Джеффри, не упустив сути сказанного, задумался, как он выдержит остальную часть пути в Париж с девушкой, которая могла позволить себе такой тон. Тем не менее, это была девушка, с которой ему предстояло оставаться не только до Парижа, но и навсегда. Жениться. Дважды он собирался проделать это. Кажется, минула тысяча лет с тех пор, как это происходило в Лондоне. На этот раз ему не уклониться. Ужасная мысль. Неужели ничто не сможет помешать этому? Кошмарная, кошмарная мысль. Вечный брак. Подумать только.
Тишина.
С целью продолжения общения Джеффри вскоре спросил:
— Да, а как там твои французские друзья, которые собирались встать пораньше, чтобы поехать на машине в Париж?
— Граф и его сестра? О Боже, они действительно так и хотели сделать! О!
Хотя шансы на встречу были тысяча к одному, потрясенное воображение Джой нарисовало эту сцену: как приближается машина, хорошо знакомая ярко-красная «Альфа-Ромео», из которой пристально и недоверчиво смотрят удивленные лица молодого графа и его сестры Альберты.
В последний раз Джой встречала эти голубые, ироничные, насмешливые глаза, когда они сочувственно сверкали, точь-в-точь бриллианты, украшавшие ее бальное платье, выглядевшее так, словно по нему разбросаны тысячи глаз, похожих на ее собственные. Альберта добродушно наблюдала за своей знакомой — английской невестой, приглашенной доктором Траверсом всего на один, и то несостоявшийся танец. Представьте себе ее появление здесь, совсем на другой сцене. Перед Джой ясно и четко возникли беспощадные, понимающие, пронизывающие глаза француженки, бросающей скептические взгляды то на небольшой плоский чемоданчик Джеффри, то на погруженное в меховой воротник лицо Джой. Прозорливая Альберта будет убеждена, что маленькая мадам Траверс покинула своего мужа, отдав предпочтение молодому романисту.
Предпочтение и кому? Этому слабому, немощному Форду.
Очевидное заключалось в том, что каждый имел право на свое мнение. Даже Рекс, особенно Рекс. Но разве все это не ради самого Рекса? Альберта, граф, Симпетты, слуги, любой, кто когда-либо слышал о докторе Траверсе, любой, кто нагонит или встретит «Крайслер» на дороге, увидит, поймет и поверит в то, что в судебных разбирательствах называется фактами свидетельских показаний, необходимыми для свободы Рекса от брачных уз.
Поэтому воображение Джой быстро нарисовало себе новую сцену, где она ловит и цепляется за рукав клетчатого пальто маленькой баронессы, оттаскивает ее на обочину дороги, в сторону от двух мужчин и шепчет горячо и неистово, как женщина женщине: «Послушайте, послушайте, Альберта. Все это может выглядеть весьма темным делом, все против нас, но это не так. Это совсем другое… Вот в чем вся беда… Светлый, непорочный, чистый брак». (И какой безумный мог придумать такую ситуацию?)
«Непорочный брак, закончившийся непорочным бегством с другим мужчиной… Не думайте, не думайте, что я убегаю с мистером Фордом. Альберта, вы всегда смотрели так, словно чувствовали, что у меня есть какая-то тайна… Ну, что ж, она у меня есть. Но связана с моей не слишком большой виной. Дело в том, что я просто безумно влюбилась в своего мужа… Видите ли, мы поженились при условии, что Рекс не должен даже целовать свою невесту. Он никогда этого и не делал. Практически никогда. А теперь он сказал мне, чтобы я ушла". Я должна была уйти с кем-то, не важно с кем. Но в ту же минуту, как я окажусь в Париже или в другом месте, я сразу уйду от мистера Форда».
«Я не должна допустить, чтобы эта история вышла наружу», — размышляла Джой, оцепенело съежившись и поглядывая искоса на своего партнера по «преступлению».
— Возьми, закури сигарету… Не хочешь?
— Нет, спасибо. Я не курю.
— Я помню, что ты не куришь. Но возьми одну, чтобы чем-то занять себя.
— Ты не возражаешь, если я не буду?
Она ответила вполне сдержанно, хотя была на грани срыва из-за холода, отсутствия комфорта, тревоги ожидания и страстного желания иметь чашку чая и вдобавок еще спутника, на которого можно было бы положиться. Как вообще она могла мечтать о Джеффри, не понимая, что он самый большой в мире неудачник!
— Послушай! — воскликнул Джеффри. — Это, случайно, не машина?
Джой прислушивалась с замирающим сердцем. За минуту до этого ей, правда, тоже показалось, что слышен какой-то шум.
— Вот, — добавил Джеффри, когда шум стал яснее, громче, затем стих, но вскоре опять появился. — Ты слышишь?
— Да, — ответила Джой вежливо. — Не похоже ли это на…
— Что?
— Не думаю, что это машина. По звуку напоминает самолет.
Джеффри тупо повторил:
— Самолет…
Глава двадцать четвертая
ВСТРЕЧА
Моей та женщина была,
я в сумерках ее нашел.
Киплинг
Минут десять спустя из темноты на яркий свет фар («Крайслер» по-прежнему сиял всеми своими огнями на расстоянии до пятидесяти ярдов вдоль дороги, отделяя ночь ото дня, высвечивая каждый камушек, всякую неровность на пути и ошеломляя бесчисленных комаров, мотыльков и бабочек, трепещущих, бьющих крыльями и падающих от оглушающего сияния) шагнула темная фигура.
Слабо очерченная и не отбрасывающая тени, она окунулась в поток мощных лучей и сразу превратилась в высокого мужчину в кожаном пальто, слишком узком и несколько коротковатом для него, в кожаном шлеме, из которого выступал ярким пятном белый, чуть суженный овал лица со сверкающими на нем, точно пара алмазов, глазами. Эти глаза были устремлены на машину; прямо к ней он и направился.
— Алло! Месье?.. Должно быть, летчик… — растягивая слова, произнес Джеффри Форд, соображая с некоторым опозданием. Перед ним снова промелькнуло недавнее событие, несколько минут назад с гулом самолет пронесся низко над их головами, сделал один или два круга, подобно ястребу, определяющему для верности местонахождение добычи! И затем улетел, чтобы приземлиться где-то поблизости. И вместе с шумом мотора все как бы замерло в сознании романиста. — Если этот спортсмен собирается обратиться к нам за помощью, боюсь, это будет напоминать разговор глухого со слепым…
Джой не хватало воздуха, она задыхалась. У нее вырвался лишь короткий крик:
— Рекс!
— Рекс? — повторил следом Джеффри, повернулся и посмотрел на нее с изумлением.
Джой Траверс пристально вглядывалась в приближающуюся фигуру, так неожиданно возникшую в столь драматический момент. Словно распахнулся черный бархатный занавес ночи и на сцене, ярко освещенной прожекторами, появился святой Георгий, победивший дракона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Вот тогда Джой внезапно проснулась. Чувствуя, как у нее затекли ноги и руки, замерзло лицо, она открыла глаза, моргнула и с горечью все вспомнила.
Рекс сказал ей, что она может уйти. Она уехала в Париж с Джеффри Фордом.
Машина остановилась. Неужели это Париж? Она стала вглядываться в пейзаж, смутный и расплывчатый, как предметы в воде на дне омута. Нет, это был не Париж. Похоже на центральную часть страны; все вокруг пустынно, холодно, тускло, неуютно; и машина стояла, и Джеффри, наклонившись вперед, возился то с одним, то с другим узлом.
— Джеффри?
— Слушаю тебя, — Он повернулся к ней. При свете огней машины его мальчишеское лицо казалось беспомощным и озабоченным.
— Где мы, Джеффри?
— Один Бог знает где! Джой, я должен сказать, все крайне неудачно. Я ужасно расстроен, что-то случилось. Бензина полно, не в этом дело; все вроде осмотрел. Что-то вышло из строя в этой проклятой машине.
— О Джеффри, но что?
— Боюсь, это то, в чем я бессилен, она меня победила.
4
Водителей можно разделить на две категории — прирожденных асов и тех, кому надо долго и прилежно обучаться этому искусству.
Ко вторым можно отнести и мистера Джеффри Форда, чье знание автомобиля ограничивалось его тонким вкусом в отношении обивки и окраски кузова; чье умение чувствовать дорогу оставалось элементарным, в то время как его литературное чутье все больше и больше совершенствовалось, и для которого машина никогда не станет той сложной индивидуальностью, напоминающей женщину, полную темперамента, ответного чувства, всяких капризов, симпатий, состраданий и побед. Для прирожденного шофера любовь к машине превосходит по силе любовь к женщине.
Для Джеффри это было просто удобное механическое чудовище, служившее для быстрого передвижения с места на место. Все было замечательно, пока мотор хорошо работал. Но если он начинал барахлить, преуспевающий романист сразу становился зависимым от самого последнего работника гаража, от любой придорожной бензоколонки. Что с ним и произошло сейчас. Но в этом месте Прованса, которое избрал «Крайслер», дабы причинить неприятности своему хозяину, не было ни гаража, ни колонки, ни механика. Здесь не было ничего, кроме линии электропередач и холма, покрытого виноградными лозами, справа да огромной равнины с кукурузным полем слева, в шахматном порядке расчерченным квадратами на черные участки пашни и светлые жнивья. Спереди и сзади тянулась длинная автострада, на которой теперь неподвижно стоял, как столб, роскошный, хорошо оборудованный «Крайслер». Его аккуратные маленькие часы (единственный элемент в нем, который еще работал) показывали, что они ехали около трех с половиной часов. Среди огромного запаса цитат романист выбрал одну из Хайяма:
«Час, когда юная любовь просыпается на белом плече!»
Этот час… Джеффри вспомнил, что о нем было точно сказано: «Это час, когда человеческая энергия, жизнеспособность достигают своего минимального уровня, полного упадка».
Лишенный жизнеспособности, раздражительный Джеффри опять повернулся к девушке, с которой они предприняли это в высшей степени безумное бегство.
— Ну, что ж, вот мы и приехали, полагаю, здесь останемся до тех пор, пока не появится помощь в виде случайной машины.
Джой Траверс ничего не сказала. Она была слишком огорчена, чтобы говорить.
— Как только мы услышим звук какой-нибудь машины, я выскочу, — добавил Джеффри вялым голосом, — и остановлю ее.
— Это обязательно надо сделать? — прерывающимся от волнения голосом спросила Джой, пугаясь при мысли о посторонних людях.
— А как же иначе? — ответил Форд, находя затруднительным сохранять отношение Казановы-Галахада с нежеланной девушкой при таком фиаско.
— Разве это единственная возможность выкарабкаться?
— О, я полагаю, что так.
Нащупав платок, Джой вытерла холодный маленький нос, ее пронзило отвращение при мысли о каких-то людях, спешащих сюда, чтобы увидеть ее сидящей в такой неуютной обстановке, в столь компрометирующий девушку час, на расстоянии многих миль от дома, да и вообще в одной машине с мужчиной.
После обнаружения ее в подобных обстоятельствах она вряд ли сможет надеяться на что-то хорошее…
Надеяться на что? Джой не могла точно ответить. В момент пробуждения она опять пыталась ухватиться за какую-нибудь соломинку, вдруг что-то изменится в последний момент. Но нет! Вот она здесь, брошенная на дороге, совершившая дурацкий побег с Джеффри.
«О, дайте мне мужчину, который хоть что-нибудь умеет делать. Будь то связано с техникой или пребыванием на необитаемом острове. Дайте мне мужчину с ловкими руками, ловкими пальцами. Другими словами, дайте мне мужчину», — кипела от негодования бедная Джой, естественно, имея в виду Рекса.
«Джеффри — просто один из тех мальчиков, которые неспособны к целому ряду вещей. Не может заставить ехать машину. Он не мог заставить сдвинуться с места даже мой „Ремингтон“. Не знает, почему остановился „Крайслер“. Мы проторчим здесь до самого рассвета, пока не проедет другая машина…»
— Холодно? — поинтересовался Джеффри. Что касается его самого, то он продрог до костей, физически и морально. Ах, как трудно поддерживать человеческие отношения. В конце концов, Казанова всегда находил какой-нибудь подходящий предмет любви, если не два, играющий в паре с ним главную женскую роль. Сэру Галахаду также подыгрывали тонкие, чувствительные женщины. Что же касается этой взбалмошной девицы по несчастью, то разве она понимает свою роль?..
Вначале спала, как гадкий ребенок в коляске, затем огрызалась, дескать, Джеффри неумелый водитель. И это, с вашего позволения, после того, как сама полностью отдалась на его милость, крича: «Возьми меня отсюда». Отчего эта маленькая капризная глупышка, которая в течение недели настаивала на разрыве с Траверсом, не могла подождать еще каких-нибудь двенадцать часов…
Однако каждый человек творец своего несчастья.
Опять он укутывал пледом ее и в ответ заслужил только презрение и раздражение:
— Мне вовсе не холодно, спасибо.
И что за страусиная манера прятать свое маленькое личико в этот влажный от росы меховой воротник?
На самом деле Джой просто спряталась, так как скоро должен был наступить рассвет. Страшная мысль, что кто-то появится здесь и его надо будет окликнуть, ужасно расстраивала ее. Они примут Джой и Джеффри за английскую пару, проводящую медовый месяц. Невыносимо. Подумать только, что когда-то, точнее в мае прошлого года, всем существом Джой Харрисон предвкушала медовый месяц в Итальянских Альпах с этим самым Джеффри, который сейчас сидел рядом, беспомощный как механическая кукла, в низко надвинутой кепке и дорожной куртке. Его чувства не имели больше для Джой никакого значения.
Посторонние люди могут принять их за счастливую пару.
Джой мысленно представила себе, как она с жаром обращается к незнакомым людям и объясняет им, что месье не ее муж, месье — ее старый друг, старый, очень старый друг, который любезно согласился подвезти ее в Париж, где у нее крайне важное дело. Правдоподобно ли это звучит?
Рядом с ней голос Джеффри произнес:
— Я даже не представляю, где мы сейчас находимся. Тебе не кажется, все это выглядит нереально, словно лунный пейзаж? Ты проголодалась, Джой?
Проголодалась? Как он мог…
— Совсем нет, спасибо.
— Уверен, будет машина, как только рассветет. Дорожно-ремонтные рабочие в грузовике с уймой инструментов были бы весьма кстати.
— Они проголодались бы, — сказала Джой невпопад сдержанным и замкнутым тоном.
Джеффри, не упустив сути сказанного, задумался, как он выдержит остальную часть пути в Париж с девушкой, которая могла позволить себе такой тон. Тем не менее, это была девушка, с которой ему предстояло оставаться не только до Парижа, но и навсегда. Жениться. Дважды он собирался проделать это. Кажется, минула тысяча лет с тех пор, как это происходило в Лондоне. На этот раз ему не уклониться. Ужасная мысль. Неужели ничто не сможет помешать этому? Кошмарная, кошмарная мысль. Вечный брак. Подумать только.
Тишина.
С целью продолжения общения Джеффри вскоре спросил:
— Да, а как там твои французские друзья, которые собирались встать пораньше, чтобы поехать на машине в Париж?
— Граф и его сестра? О Боже, они действительно так и хотели сделать! О!
Хотя шансы на встречу были тысяча к одному, потрясенное воображение Джой нарисовало эту сцену: как приближается машина, хорошо знакомая ярко-красная «Альфа-Ромео», из которой пристально и недоверчиво смотрят удивленные лица молодого графа и его сестры Альберты.
В последний раз Джой встречала эти голубые, ироничные, насмешливые глаза, когда они сочувственно сверкали, точь-в-точь бриллианты, украшавшие ее бальное платье, выглядевшее так, словно по нему разбросаны тысячи глаз, похожих на ее собственные. Альберта добродушно наблюдала за своей знакомой — английской невестой, приглашенной доктором Траверсом всего на один, и то несостоявшийся танец. Представьте себе ее появление здесь, совсем на другой сцене. Перед Джой ясно и четко возникли беспощадные, понимающие, пронизывающие глаза француженки, бросающей скептические взгляды то на небольшой плоский чемоданчик Джеффри, то на погруженное в меховой воротник лицо Джой. Прозорливая Альберта будет убеждена, что маленькая мадам Траверс покинула своего мужа, отдав предпочтение молодому романисту.
Предпочтение и кому? Этому слабому, немощному Форду.
Очевидное заключалось в том, что каждый имел право на свое мнение. Даже Рекс, особенно Рекс. Но разве все это не ради самого Рекса? Альберта, граф, Симпетты, слуги, любой, кто когда-либо слышал о докторе Траверсе, любой, кто нагонит или встретит «Крайслер» на дороге, увидит, поймет и поверит в то, что в судебных разбирательствах называется фактами свидетельских показаний, необходимыми для свободы Рекса от брачных уз.
Поэтому воображение Джой быстро нарисовало себе новую сцену, где она ловит и цепляется за рукав клетчатого пальто маленькой баронессы, оттаскивает ее на обочину дороги, в сторону от двух мужчин и шепчет горячо и неистово, как женщина женщине: «Послушайте, послушайте, Альберта. Все это может выглядеть весьма темным делом, все против нас, но это не так. Это совсем другое… Вот в чем вся беда… Светлый, непорочный, чистый брак». (И какой безумный мог придумать такую ситуацию?)
«Непорочный брак, закончившийся непорочным бегством с другим мужчиной… Не думайте, не думайте, что я убегаю с мистером Фордом. Альберта, вы всегда смотрели так, словно чувствовали, что у меня есть какая-то тайна… Ну, что ж, она у меня есть. Но связана с моей не слишком большой виной. Дело в том, что я просто безумно влюбилась в своего мужа… Видите ли, мы поженились при условии, что Рекс не должен даже целовать свою невесту. Он никогда этого и не делал. Практически никогда. А теперь он сказал мне, чтобы я ушла". Я должна была уйти с кем-то, не важно с кем. Но в ту же минуту, как я окажусь в Париже или в другом месте, я сразу уйду от мистера Форда».
«Я не должна допустить, чтобы эта история вышла наружу», — размышляла Джой, оцепенело съежившись и поглядывая искоса на своего партнера по «преступлению».
— Возьми, закури сигарету… Не хочешь?
— Нет, спасибо. Я не курю.
— Я помню, что ты не куришь. Но возьми одну, чтобы чем-то занять себя.
— Ты не возражаешь, если я не буду?
Она ответила вполне сдержанно, хотя была на грани срыва из-за холода, отсутствия комфорта, тревоги ожидания и страстного желания иметь чашку чая и вдобавок еще спутника, на которого можно было бы положиться. Как вообще она могла мечтать о Джеффри, не понимая, что он самый большой в мире неудачник!
— Послушай! — воскликнул Джеффри. — Это, случайно, не машина?
Джой прислушивалась с замирающим сердцем. За минуту до этого ей, правда, тоже показалось, что слышен какой-то шум.
— Вот, — добавил Джеффри, когда шум стал яснее, громче, затем стих, но вскоре опять появился. — Ты слышишь?
— Да, — ответила Джой вежливо. — Не похоже ли это на…
— Что?
— Не думаю, что это машина. По звуку напоминает самолет.
Джеффри тупо повторил:
— Самолет…
Глава двадцать четвертая
ВСТРЕЧА
Моей та женщина была,
я в сумерках ее нашел.
Киплинг
Минут десять спустя из темноты на яркий свет фар («Крайслер» по-прежнему сиял всеми своими огнями на расстоянии до пятидесяти ярдов вдоль дороги, отделяя ночь ото дня, высвечивая каждый камушек, всякую неровность на пути и ошеломляя бесчисленных комаров, мотыльков и бабочек, трепещущих, бьющих крыльями и падающих от оглушающего сияния) шагнула темная фигура.
Слабо очерченная и не отбрасывающая тени, она окунулась в поток мощных лучей и сразу превратилась в высокого мужчину в кожаном пальто, слишком узком и несколько коротковатом для него, в кожаном шлеме, из которого выступал ярким пятном белый, чуть суженный овал лица со сверкающими на нем, точно пара алмазов, глазами. Эти глаза были устремлены на машину; прямо к ней он и направился.
— Алло! Месье?.. Должно быть, летчик… — растягивая слова, произнес Джеффри Форд, соображая с некоторым опозданием. Перед ним снова промелькнуло недавнее событие, несколько минут назад с гулом самолет пронесся низко над их головами, сделал один или два круга, подобно ястребу, определяющему для верности местонахождение добычи! И затем улетел, чтобы приземлиться где-то поблизости. И вместе с шумом мотора все как бы замерло в сознании романиста. — Если этот спортсмен собирается обратиться к нам за помощью, боюсь, это будет напоминать разговор глухого со слепым…
Джой не хватало воздуха, она задыхалась. У нее вырвался лишь короткий крик:
— Рекс!
— Рекс? — повторил следом Джеффри, повернулся и посмотрел на нее с изумлением.
Джой Траверс пристально вглядывалась в приближающуюся фигуру, так неожиданно возникшую в столь драматический момент. Словно распахнулся черный бархатный занавес ночи и на сцене, ярко освещенной прожекторами, появился святой Георгий, победивший дракона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41