Он расправил на столе большой лист бумаги, предлагая ей взглянуть на него попристальнее.
– И что это?
– Это дом, любовь моя.
– Дом? – Он сказал «Любовь моя»! Мурашки пробежали по всему ее телу. – Чей дом?
Он оторвал взгляд от бумаги, зеленые глаза стали серьезными и внимательными.
– Наш.
Все, что ей оставалось, – это в недоумении уставиться на него.
Он притянул ее к себе.
– Иди сюда. Вот, посмотри.
Подойдя с ним к столу, девушка, глубоко вздохнув, взглянула на распечатки дома. «Нашего».
– Это первый этаж. Вот общая комната, для всей семьи, она очень большая, если присмотреться повнимательнее. А еще кухня, и веранда по всему периметру дома. Видишь?
Лили почувствовала, как Джек перевел взгляд с листов на нее, исследуя выражение ее лица, ожидая каких-то слов, реакции. Но она могла только провести пальцем по тоненьким линиям схемы дома, занимающей многие и многие страницы.
«Нашего»…
Она моргнула, чтобы помочь себе сфокусироваться на рисунке. Жилая комната. Кабинет. Библиотека. Гостиная.
Он перевернул еще несколько страниц.
– А это второй этаж. – В его голосе чувствовалась гордость. – Оцени работу архитекторов, Лили. Неплохо, да? И все эти спальни спроектированы так, чтобы быть, друг от друга на расстоянии слышимости… если… кому-нибудь… кому-нибудь маленькому… понадобится что-нибудь ночью.
Комок у нее в горле стал еще больше, а чертеж и вовсе поплыл перед глазами от наступающих слез.
– Ага, – только и пробормотала она.
– А это самая лучшая часть, – он перевернул еще одну страницу. – Весь третий этаж целиком сделан из стекла. Это арт-студия. А здесь еще один кабинет и конференц-зал, на случай если мне придется принимать клиентов дома.
– Сплошные окна, – сказала она хрипло, – никаких стен.
– А вот и вид, открывающийся из окна. Хотя на самом деле этот вид отовсюду из этого дома.
Он медленно открыл последнюю страницу. Все, что она вначале увидела, было буйством красных, золотых, бордовых красок.
На секунду ей показалось, что вода на картинке задвигалась, но причиной тому были слезы, через которые она смотрела на клюквенную топь.
– Это ведь вид с того самого холма, – проговорила она, наконец подняв на него глаза.
– Около клюквенной топи. Где у нас был пикник той ночью. Здесь мы и построим наш дом.
«Наш дом»…
– Но ты, же говорил, что участком владеет какой-то… – ее голос дрогнул, – человек, у которого больше денег, чем времени. И как… Как ты?..
Его глаза сказали ей все. Он и был тем человеком.
– Я купил этот участок, когда Регги приобрел дом в Нантакете, около восьми лет назад. Теперь я работаю консультантом, и время у меня появилось. И… – он взял ее ладонь в свои руки. – Я хочу построить этот дом для нас. Для тебя.
Если сейчас она моргнет, то польются слезы. Поэтому она просто глядела вниз, пока первая слезинка не капнула на страницу. Джек нежно вытер ее пальцем.
Она едва не расплакалась от переполнявших ее чувств, но Джек тут, же крепко прижал ее к груди, так крепко, что она даже могла расслышать, как сильно стучит его сердце.
– Пожалуйста, скажи «да», Лили.
– Это зависит от того, что ты спрашиваешь, – ответила она, вдыхая запах любимого мужчины.
– Я прошу, чтобы ты провела со мной всю оставшуюся жизнь. – Он мягко взял ее за подбородок, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. – Я люблю тебя, Лили. Очень сильно тебя люблю. Я хочу, чтобы ты была моей женой, моей любовницей, моим лучшим другом и матерью моих детей. – Его голос дрогнул на последних словах, и это окончательно ее добило.
– Джек, – она немного отодвинулась, чтобы взглянуть на него, и увидела, что слезы, стоявшие в его глазах, были таким же реальными, как и ее собственные.
Мужчина поцеловал ее, сначала нежно, потом жадно, соскучившись за все шесть долгих месяцев одиночества.
– Мы будем год вместе работать в рекламном агентстве, – сказал он. – За это время мы построим этот дом, попутешествуем по миру, распланируем наше будущее и будем влюбляться друг в друга вновь и вновь.
Волна абсолютного счастья накрыла Лили, и она еще крепче обняла того, кого любила.
– Ты уверен, Джек? Ты действительно хочешь этого?
Он обхватил ладонями ее лицо и поцеловал слезу, стекающую по щеке.
– Я жил ради этого момента с тех самых пор, как ты ушла от меня тогда в Нью-Йорке. Я разобрался в собственных чувствах и потратил на самопознание, заняться которым ты мне тогда предлагала, столько времени, сколько не тратил за все свои прошлые годы.
– И что ты узнал? – спросила она, бессознательно перебирая темно-золотую прядь, вечно спадающую ему на глаза.
– Что я чувствую себя гораздо счастливее и свободнее с тобой, чем без тебя. Мне нужны эти стены, Лил. Если ты внутри них вместе со мной, то мне нужны они все. Это и есть настоящая свобода. Свобода быть самим собой с человеком, который тебя любит, и которого любишь ты.
– Джек… – она обняла его за шею, – не могу поверить, что ты все это сделал.
– Я изменился, Лили. Девушка посмотрела ему в глаза.
– Нет. Нет, ты не изменился. И я не хочу этого. Я люблю тебя таким, каков ты есть и каким ты всегда будешь. Ничего не меняй.
– И я тоже тебя люблю, – прошептал он, целуя ее.
Нахмурившись, она прервала поцелуй.
– И все это за один год? Построить дом, поработать над проектом, спланировать нашу жизнь и все в таком духе? Как же мы все это успеем?
– Легко. – Он прошелся поцелуями по ее шее, не размыкая объятий. – Ты отвечаешь за дни, а я за ночи.
– Как приятно знать, – легко ответив на его поцелуй, Лили запустила руку в гриву золотисто-каштановых волос, – Что некоторые вещи никогда не меняются.
Любуясь золотыми и багряными осенними красками Новой Англии, Джек глубоко вдохнул терпкий запах клюквы, к которому примешивался нежный аромат лилии, совсем недавно приколотой к его костюму заботливыми руками миссис Слэттери.
Послышались первые тихие нотки мелодии, играемой на пианино, и он, сложив руки, повернулся к рядам сидений, расположенных впереди.
– Волнуешься?
Джек посмотрел на стоявшего рядом Дьюса.
– А ты волновался?
– Шутишь? Да я жутко боялся, что твоя сестра вдруг поменяет свое решение. Она же самая красивая женщина на свете.
Джек улыбнулся.
– Одна из…
– Согласен. А вот и вторая самая красивая, – сказал Дьюс, указывая на проход между рядами.
Оба мужчины широко улыбнулись самому маленькому участнику торжества, двухлетней Джеки Монро, которая с серьезнейшим выражением на крохотном личике разбрасывала по проходу цветочные лепестки. Подняв головку, девочка вдруг заметила Дьюса.
– Папа! – Малышка бросила корзинку с лепестками и побежала прямо к нему.
– Эй! Ты куда? – Под дружный хохот гостей Дьюс поднял малышку на руки. – Мы так не договаривались.
Маленькое личико тотчас сделалось печальным, и Дьюс поспешил ободрить девочку:
– Все хорошо, моя маленькая. Ты была великолепна.
К алтарю направилась Кендра. Она выглядела потрясающе в своем золотом платье, ее взгляд, как и взгляд дочери, был прикован к Дьюсу. Затем, подойдя к брату, она прошептала:
– Будь счастлив.
– Я уже счастлив, – тихо сказал он в ответ, когда Кендра заняла место рядом со своей дочкой, ободряюще ей улыбнувшись.
Пианино, спрятанное за углом, внезапно стихло, а потом заиграла мелодия, которая, как Джек думал когда-то, никогда не прозвучит для него.
И тут появилась она… В бежевом и кремовом…
Лили шла, опершись на руку Регги, то и дело, обмениваясь с ним краткими фразами, заставлявшими его смеяться. Затем она повернулась к женщине слева. Саманта Уилдинг выглядела худой и бледной, но шведское лечение действительно творило чудеса. Когда Лили попросила обоих Уилдингов повести ее к алтарю, Саманта заплакала от счастья. Идя втроем между рядами, они выглядели довольно необычно, но именно это Джеку больше всего и нравилось.
В конце концов, не было бы никакой свадьбы, если бы не Саманта.
– Спасибо, Регги, – поблагодарил Джек, похлопав своего друга по плечу, когда тот подошел к священнику. – И Сэмми, как мне тебя отблагодарить? Все это время я думал, что меня любят боги, а на самом деле это была ты.
Саманта подошла поближе, в глазах стояли слезы радости, губы дрожали.
– Тебе больше, не нужны все эти боги, Джек. – Она с любовью соединила их с Лили руки. – Ведь теперь у тебя есть ангел здесь, на земле.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13