Чай уже выпит – он оказался на редкость вкусным. На кухню влетают Сара с мужем и детьми. Ребенка, что у нее на руках, Сара без церемоний сажает на колени к миссис Смит и обнимает брата. Две старших девочки – им от трех до девяти лет (не разберешь, если своих детей нет), – следуют этому примеру и лезут на колени к Даррену. Муж Сары тихо исчезает куда-то – наверное, идет смотреть телевизор вместе с мистером Смитом.
Кухня, прежде лишь слегка пузырившаяся, теперь просто кипит. Полцарства за бокал шампанского или за таблетку аспирина. В голове что-то пульсирует в такт всему этому шуму. Племянницы Даррена требуют их покружить, и Даррен их кружит. Сара просит чашку чая и спрашивает у матери, пекла ли та сегодня утром? Миссис Смит говорит, что пекла, – ах, вот чем так вкусно пахнет в доме. Миссис Смит качает ребенка на колене и кормит его, а другой рукой раскладывает гладильную доску, чтобы погладить юбку Линды.
Появляются Шелли и Ричард, снова радостные возгласы и поцелуи. Шелли привезла шоколадный торт, который тут же режут, не думая о том, пора ли уже есть или еще рано. Ричард предлагает Даррену переброситься мячом на заднем дворе. Шелли показывает своим будущим племянницам образцы тканей для платьев подружек невесты. Девчонки радостно визжат. Сара распаковывает продукты, вспоминая какой-то случай со школьным учителем ее старшей дочери, которую зовут Шарлоттой, и все между делом расспрашивают меня, кто я и для чего приехала.
Миссис Смит, Сара и Шелли приходят к очевидному выводу, что я девушка Даррена. Очевидному для тех, кто меня не знает. Я никогда не была ничьей девушкой и не хочу ею быть. А если бы и захотела, то не такого парня, как Даррен. Возможно, он красив, сексуален, интересен и интеллигентен, но мне он не подходит.
Я уверена, он станет прекрасным бойфрендом какой-нибудь девушке.
Другом той, кто хочет иметь прекрасного бойфренда.
В любом случае удобнее, чтобы они считали меня его девушкой, чем объяснять им, что на самом деле я хочу, чтобы Даррен соблазнил свою бывшую подругу в назидание и ради удовольствия теперь уже целых 8, 9 миллиона зрителей.
Женщины пользуются отсутствием Даррена и Ричарда, чтобы удовлетворить свое любопытство.
– Так вы с Дарреном… дружите? – Сара никак не может выговорить слово «дружите». А я долго выбираю пирожное на блюде, которое протягивает мне Линда. И лишь киваю в ответ.
– Вы, наверное, давно друг друга знаете? Я спрашиваю, потому что не помню, чтобы он о вас говорил, – добавляет миссис Смит.
Я рада, что не влюблена в него – его любопытные родственники совали бы свой нос во все на свете. Они определенно полагают, что «их» Даррену нет равных и никто не может быть его достоин. Представляю, как через несколько лет миссис Смит и Сара будут проверять умение невесты Даррена добела отстирывать белье. Ужасно. Они, наверное, устроят ей экзамен по кулинарии. Бедная Шелли, представляю, как ее допрашивали и испытывали, когда Ричард впервые привел ее в дом. Я смотрю на Шелли, ожидая увидеть запуганную и сварливую женщину. Она приветливо мне улыбается, уверенно сгоняет со стула кошку и плюхается на него сама.
– Брысь, Тэбби. Хм-м.
Допросу Шарлотты недостает тонкости, но ей простительно, потому что она все еще носит комплекты из жилета и штанишек, как у Винни-Пуха. Она опускает преамбулу.
– Вы подруга Даррена?
– Нет. – Я знала, что этот вопрос назревал, но почему я краснею?
– А. – Шарлотта разочарована, а остальные удивлены. – А у вас есть друг? – продолжает она.
– Нет. – Я бы никогда сюда не приехала, если бы знала, что меня будут подвергать таким унизительным допросам.
– Как жалко, – говорит Шарлотта, – а у меня есть. Его зовут Алан Баркер, и он поет мне песни. – Я ободряюще ей улыбаюсь, и она продолжает: – Мне шесть с половиной, Люси четыре года. Бен тоже уже большой, ему два годика. А вам сколько?
– Шарлотта, не приставай. Нельзя спрашивать у леди о возрасте, – одергивает ее Сара. Но все равно ждет, что я отвечу.
– Тридцать три.
Я заметила, что Шелли, Сара и миссис Смит переглядываются. Они считают, что быть одинокой в тридцать три года подозрительно. Я мечтаю, чтобы Даррен бросил свой футбол и спас меня от них.
– А у вас есть сестра? – продолжает допрос Шарлотта и не отрываясь смотрит мне в глаза. Я ерзаю на стуле, пытаясь увидеть ее затылок. Там наверняка вытатуированы три шестерки.
– Нет.
– Ну, тогда брат?
– К сожалению, тоже нет. – Люси влезает ко мне на колени, будто хочет меня утешить.
Я немножко нервничаю – у меня еще никто и никогда не сидел на коленях, исключая щенка или котенка. А она удержится? Но оказывается, у Люси есть в этом деле опыт. Она прижимается ко мне и сосет большой палец. Я чувствую на шее ее дыхание. И оглядываюсь в поисках поддержки. Никто здесь, кажется, и не подозревает, что для меня непривычно держать на коленях ребенка. Обычно люди ко мне не прикасаются. Только если им за это платят или во время секса. А это совершенно другое дело. За деньги меня может трогать мой парикмахер, массажист, специалист по акупунктуре и персональный тренер, а мужчины – за более эфемерное вознаграждение. Но эта девочка сидит у меня на коленях, держит мою руку и, кажется, ничего от меня за это не требует. Как странно.
– А где вы работаете? – спрашивает Сара. Я уже готова предложить им заполнить анкету, но тут возвращаются Даррен с Ричардом. Я прикусываю язык.
– Она работает на телевидении, – отвечает за меня Линда. Одну только Линду впечатлила моя профессия.
– А что именно вы делаете на телевидении, дорогая? – спрашивает миссис Смит.
Я объясняю самыми простыми словами. Думаю, этого будет достаточно. Никто понятия не имеет, как другие зарабатывают себе на жизнь.
– Придумываю разные программы.
– Ого, – произносит хором вся кухня.
– Не вы придумали «Друзей»? – спрашивает Шелли.
– Нет, это американцы.
– А «Флаг отплытия» не вы придумали? – спрашивает Шарлотта.
– Нет, это было до меня.
– Это не вы придумали то игровое шоу с мистером Тайрантом? Где можно выиграть миллион? – вопрошает миссис Смит.
– Или «Трусость»? – спрашивает Линда с надеждой.
– Нет, это другой канал. – Я как будто извиняюсь. Ясно, что тут я никого удивить не сумела.
– А какие придумали вы? – интересуется Сара.
Дверной звонок звенит как раз вовремя, и это вызывает такой интерес, что все, кроме Даррена и Люси, идут к дверям.
– К нам никто не звонит в дверь, – объясняет он. – Все входят с задней двери. Это, наверное, почтальон.
Я киваю, словно такое нелепое поведение для меня привычно и ничуть не удивляет.
– Почему вы не назвали им свое шоу? – спрашивает он.
– Не думаю, что им это нужно знать, – мрачно говорю я.
– Вы считаете, они не входят в те самые 8, 9 миллиона твоих зрителей? Вы очень проницательны.
Я пристально смотрю на него. Как он самодоволен. Как самоуверен. И сексуален.
Это потому что у него рот такой.
10
Не понимаю, как это вышло. Не помню, когда я согласилась пойти с Дарреном, Люси и малышом Беном в бассейн. Я, может, и не согласилась бы, но в семействе Смитов такой жуткий шум и неразбериха, что сопротивляться превосходящим силам противника просто невозможно.
Обычно я не хожу в городские бассейны. Я принимаю минеральные ванны и посещаю частные спортзалы. Меня пугают болезни ног, гнездящиеся в трещинах кафеля, и, несмотря на уйму хлорки, которую местный совет заставляет выливать в бассейны, мне кажется, что плавать придется в чистой детской моче. Мое отражение в мутном от пара зеркале еще больше портит настроение. Оно мне не нравится. Купальника у меня с собой нет, и Сара одалживает мне свой. Можно догадаться, что Сара была в свое время очень привлекательной женщиной, но она родила троих и немного расплылась. Кажется, наряды для нее не самое главное. Ее купальник – скорее шкура, чем «от кутюр». Я объяснила Саре и Шелли, что ношу только черное, а они улыбнулись и вручили мне это уродство. Когда-то его украшали яркие цветы, но они, к счастью, выцвели. И покрой плохой. Черт, почему я не взяла с собой купальник от «Кальвина Кляйна»? Он скроен так, что максимально удлиняет ноги и сужает талию. На груди прокладки, фигура получается неотразимая. А эта цветастая тряпка висит между ног и на бедрах, и бретельки сползают с плеч. Вдобавок к ужасающей перспективе вывалиться из купальника я неожиданно обнаруживаю, что осталась в раздевалке одна с двумя маленькими девочками.
Я в панике. Не только потому, что не брила ноги уже неделю, а потому что Шарлотта и Люси обе смотрят на меня вопрошающе. Такое впечатление, что все – Даррен, его мать, Сара, Шелли и эти дети, – все они думают, что я у них вместо няньки.
И что я для этого гожусь.
Хотя ведь так оно и есть. Я, слава богу, выпускаю шоу, которое собирает миллионы зрителей. Я распоряжаюсь бюджетом в сотни тысяч фунтов и даю многомиллионный годовой доход. И сумею переодеть двух маленьких девочек.
Конечно.
Они не стоят спокойно, скользят по гладкому полу и никак не хотят надевать купальные костюмы, а уж от надувных нарукавников отказываются наотрез. И я вообще не стала их надевать. Как только вденешь нужную конечность в нужное отверстие, они ее тут же вытаскивают. И все-таки мне удается их одеть, хотя один купальник оказывается надет наизнанку, а второй задом наперед.
Понятно, что главное – сохранять спокойствие. Тут, как в любом сложном положении, важно не дать сопернику понять, что ты боишься. Я определенно могу усмирить двух маленьких девочек одним взглядом. Только если они будут стоять спокойно.
– Шарлотта, не бегай. Тут скользкий пол. Упадешь. – Я стараюсь говорить так, чтобы это звучало как совет или предупреждение. А получилось испуганно и угрожающе. – Люси, мы не взяли твой розовый купальник. Тебе придется надеть вот этот, голубой. Пожалуйста, не плачь. Давай руку. Прошу тебя. – Обе девочки хнычут, хотя подозреваю, что Шарлотта – крокодиловыми слезами, и мне самой хочется заплакать.
Но тут какая-то женщина приходит мне на помощь.
– Это, наверное, не ваши дети?
– Не мои. – Злюсь и одновременно чувствую облегчение. Это ведь и не ее дети. Но она во мгновение ока надевает на них купальники как надо. Почему же я не сумела? Может, есть какой-то ген материнства, и когда его обладательницы становятся матерями, им все это дается легче? А я никогда не хотела быть матерью, мне такое не снилось даже в самых страшных снах. И вправду, все это уже напоминает страшный сон. Но я люблю делать все хорошо. И не люблю неудач.
Я подговариваю девочек не рассказывать дяде Даррену, что этой хорошей тете пришлось помочь им одеться. И обещаю им дать за это по фунту, но Шарлотта сообщает мне, что нынешняя ставка – новый гардероб для ее Барби и поход в «Макдоналдс». Меня бы должно это разозлить, но мне нравится ее сообразительность, я уверена, что она далеко пойдет.
Даррен ничего не говорит, хотя мы пробыли и раздевалке сорок пять минут. Он машет нам рукой из детского бассейна, где играет со счастливым Беном.
А я спускаюсь в бассейн, стараясь не думать о моче. И вручаю Даррену нарукавники девочек, давая понять, что теперь его очередь.
– Можете подержать Бена? – Я киваю, потому что боюсь открыть рот, чтобы в него не попала какая-нибудь гадость. Даррен с улыбкой передает его мне. Хорошо, что мальчик не стал плакать. И я улыбаюсь ему очаровательной улыбкой в надежде, что мое умение обращаться с мужчинами распространяется и на таких малышей.
Даррен выскакивает из бассейна.
Он божествен.
Он, наверное, качается. У него упругие и развитые мышцы. Он худой и загорелый. Я смотрю, как сверкает вода, стекая по его плечам и ногам. Дотронуться бы до этого Адониса. С волнением отмечаю, что его сильная грудь и ноги покрыты волосами, а спина – нет.
Мои соски твердеют и трутся о жесткий купальник. Бездарная дешевка, он без подкладки.
Даррен надевает племянницам нарукавники. И пускает их ко мне в бассейн. А сам садится на бортик, болтая ногами в воде. У меня слабость в коленях, все тело в огне. Не могу оторвать от него глаз. Он великолепен, великолепен. От загорелых ступней с аккуратными квадратными ногтями – а не желтыми загнутыми когтями, которыми предпочитает щеголять большинство мужчин – и длинных мускулистых ног до аккуратного плоского живота. Это вам не упаковка из шести бутылок – это как целая полка в баре. Я хочу запустить пальцы в волосы на его груди. Потерять их там и уже никогда не найти. У него сильные широкие плечи. От воды они блестят, точно лакированные. Он наблюдает за детьми и не замечает, что я изучаю каждую капельку хлора на его коже. Блестящие волосы непокорно вьются на шее, и я им завидую. Я хочу быть этой прядью волос, хочу быть каплей хлорки, воды и мочи.
Пока он внимательно следит, как дети плещутся и прыгают в воде, я рискую взглянуть на его плавки.
О-о-о-го.
Привет, малыш.
– Мне взять Бена?
– Что?
От смущения я чуть не роняю мальчика. Почему он решил со мной заговорить именно сейчас? Передавая малыша, я стараюсь не смотреть Даррену в глаза и чувствую себя, как ребенок, которого поймали за руку у блюда с пирожными. Я заставляю себя взглянуть на Даррена, и он снова улыбается. Приятно, что я его так забавляю! Раздраженная и возбужденная, я недовольно тащусь к лестнице, пока он вылезает. Он пытается завести беседу, но я не могу успокоиться. До тех пор, пока не замечаю, что он украдкой разглядывает мою грудь, и настроение у меня тут же поднимается.
Да, теперь мне гораздо лучше.
После бассейна мы идем в «Макдоналдс». Даррен, очевидно, несколько удивлен моим выбором ресторана. Я улыбаюсь и ничего не объясняю. И лишь после того как Люси получила второй шоколадный коктейль, а я второй раз отвелa Шарлотту в туалет (самостоятельно), мне приходит в голову проверить сообщения на мобильном. Как я могла забыть позвонить Фи или Бейлу! И ведь не потому, что развлекалась. В том смысле, что не ходила по магазинам и клубам. Обычно я проверяю их каждые двадцать пять минут, если я не на работе. Было шесть звонков.
– Привет, Кэс. Это Фи. Я просмотрела за ночь все файлы и сделала список из трех подходящих сценариев для шоу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43