Но девушка отказывалась поддаваться панике. Она подошла к окну, чувствуя, как липнет к ногам влажная ткань, как скользят ступни в открытых туфлях.
– О чем вы думаете? – прозвучал за спиной его голос.
Он совсем рядом! Когда успел подойти? Она не слышала шагов! Корри невольно тревожила его близость. Рост, широкие плечи, едва уловимое тепло, исходившее от него. И еще кое-что искушало и манило ее: его явная отстраненность, безразличие, железное, почти несокрушимое самообладание. Именно поэтому ей все время хотелось удивить Гая, сделать все, чтобы сократить расстояние между ними. К счастью, она хорошо усвоила уроки матери. Корри знала, что мужчина, обладающий этой фатальной отчужденностью, опаснее всего для женщин лишь потому, что какая-то глубинная, недоступная часть его души просто не принимает их. Но она не подпадет под его чары. Ни за что. Она видела настоящего Гая де Шардонне глазами простой служанки.
– Мне кажется, здесь холоднее, чем на улице, – вздрогнув, призналась девушка. – Я рада, что не живу наверху.
– Почему? – удивился Гай.
– Тут слишком красиво, слишком спокойно. Слишком далеко от остальных людей.
Казалось, они находились в миллиардах световых лет от обычного мира, словно закрытые в космическом корабле. Времени не существовало. Если они захотят, могут жить здесь десятилетиями и не видеть ни единой живой души.
– Мне не особенно хочется бывать в обществе других людей.
Еще бы! Его никто не интересует, кроме собственной персоны. И к тому же посторонние могут обнаружить его тайну и узнать, что он высечен из камня!
– В таком случае почему вы пригласили меня? – резко спросила девушка, поворачиваясь. Их взгляды встретились. В ледяных серых глазах промелькнула искорка то ли удивления, то ли гнева. Он шагнул к ней.
«Я смогу с ним справиться», – упрямо твердила себе Корри. Но по какой-то причине ноги не желали повиноваться, хотя она приказала им отойти. Корри точно приросла к месту, завороженно глядя на Гая. Позади, в темном прямоугольнике окна, падали белые звезды.
«Я справлюсь с ним, – снова подумала она, с трудом заставляя себя не потерять нить мыслей. – Но сумею ли совладать с собой?»
Глава 4
– Не люблю есть в одиночестве.
Звуки его бесстрастного равнодушного голоса вернули ее к реальности. Комната снова ожила: огонь уютно потрескивал в камине, блики играли на панелях стен. Девушка облегченно вздохнула. Что это было? Она, кажется, едва не потеряла сознание! Должно быть, от голода.
– Что у нас на ужин?
– Все что хотите.
Он снова спрятался в свою раковину, став прежним – вежливым, отчужденным, слегка скучающим. Корри знала, что Гай не хвастает. Предметом гордости отеля было самое разнообразное меню – икра на завтрак, омары на полдник, шампанское вместо чая – любые деликатесы мира. Вот и счастливый шанс вознаградить себя за унылые школьные обеды и заказать что-нибудь необычное, экзотическое вроде тех блюд, которые подавались в номера. Какие ароматы, какая сервировка!
Но как ни удивительно, сейчас она не могла ничего выбрать.
– А что будете есть вы?
Глупая женская уловка, жалкая отговорка! Ей стыдно за себя!
– То же, что и вы, – ответил Гай, лукаво блеснув глазами. Он играет с ней, испытывает, ждет, что она проявит слабость, выкажет собственное невежество. Но Корри всегда была готова принять вызов.
– Я не стану пытаться произвести на вас впечатление и закажу то, что люблю.
– Что же именно?
Корри закрыла глаза, вспоминая душистые лунные ночи детства. Да, вот он, волшебный пир на все случаи жизни!
Уверенно, спокойно, как рачительная хозяйка, пришедшая в магазин за продуктами с подробным списком, Корри начала перечислять:
– Два французских батона. Две плитки горького шоколада. Швейцарского, того, в котором минимум пятьдесят процентов какао. Фунт абрикосов. Блюдо оливок.
Последовало короткое молчание. Корри открыла глаза. Гай безуспешно пытался оставаться серьезным.
– Черных? – намеренно небрежно осведомился он.
– Что?
– Я об оливках.
– Нет, зеленых, – дерзко улыбнулась Корри.
– А что будем пить?
– Ну…
Они с матерью пили минеральную воду, притворяясь, что это шампанское. Наконец-то она попробует этот сказочный напиток!
– Двухквартовая бутылка «Боллинже» урожая семьдесят пятого года. Пожалуй, сойдет.
Не прошло и пяти минут, как официант привез ее заказ на серебряной тележке. Два батона с хрустящей корочкой, обернутых салфетками, две плитки шоколада, маленькие золотистые абрикосы в серебряной чаше, блюдо оливок и шампанское в ведерке со льдом.
Гай оглядел все это великолепие. На его лице то и дело отражались противоречивые эмоции.
– Надеюсь, вы любите шоколад.
– Понятия не имею. Давно не пробовал.
Корри с жалостью покачала головой. Бедняга! Пропащая душа, уж это точно. Однако она намерена забыть обо всем и наслаждаться едой. Он должен ее вознаградить за все унижения хотя бы этим!
Взяв салфетку, девушка расстелила ее на ковре.
– Месье де Шардонне! – Корри торжественно показала на салфетку. – Позвольте поучить вас, как следует есть хлеб с шоколадом. Отламываете сначала кусочек от батона, потом квадратик от плитки, кладете второе на первое и откусываете. Она принялась энергично жевать.
– М-м-м! На свете нет ничего лучше!
Волшебный, почти греховный райский вкус. И эти чувственные легкие прикосновения бархатистого пушка абрикосов. Если закрыть глаза, она, наверное, услышит звон козьих бубенчиков на душистом холме, ощутит благоухание тимьяна, майорана и дикой мяты. Корри, с вызовом поглядывая на Гая, протянула ему импровизированный бутерброд. Гай преспокойно откусил кусочек. Корри ощутила нечто вроде восхищения. Он ел с аппетитом, как настоящий француз. Возможно, она все же ошиблась и не так уж он безнадежен.
Подняв глаза, девушка увидела, что Гай бесстрастно наблюдает за ней.
– Вы необычное создание, мисс Модена.
– Вы так считаете? Кажется, вам повезло, что я не блондинка, иначе, боюсь, вы до конца жизни так и не оправились бы от сердечной раны.
Корри с мрачным удовлетворением заметила искорки удивления в этом невозмутимом взгляде. Похоже, ей наконец удалось привлечь его внимание.
Скрыв торжествующую улыбку, она спокойно продолжала поедать абрикосы, прервав свое приятное занятие лишь затем, чтобы сообщить о шоколадном пятне, расплывшемся на его рубашке. Не зная, чем себя занять, Гай принялся открывать шампанское. Корри двумя глотками осушила бокал.
– Как хорошо!
– Надеюсь, – кивнул Гай, но тут же поперхнулся при виде того, как Корри залпом опорожнила другой бокал. На языке взрывались и лопались крошечные пузырьки. Сочетание горечи шоколада, терпкой кислинки абрикосов и пикантного вкуса оливок было непередаваемо восхитительным. А еще и шампанское…
– Скажите, – не удержался очевидно заинтригованный Гай, – откуда вы взяли это меню?
– Очень просто, – пояснила Корри, широко взмахнув бокалом, – это совсем как опера. Отбрасываете унылые пассажи, берете остальное и смешиваете. Самый безошибочный способ.
– Настоящая философская теория, – сухо заметил Гай. – Неужели у вас никогда не бывает несварения желудка?
– Я просто не верю в подобные вещи, – объявила Корри, по-прежнему безмятежно поглощая ужин, запихивая в рот оливки попеременно с абрикосами и запивая все шампанским в огромных дозах. Кажется, она неплохо проводит время!
– А что заказали бы вы?
– Не знаю. Что-нибудь легкое. Омлет. Суп. Водку.
– Я так и думала, – скорбно кивнула Корри. – Ясно, что вы не любите оперу.
Гай изумленно поднял брови, не зная, воспринимать это как шутку или оскорбление. Но Корри были совершенно безразличны его чувства. Главное, ей удалось задеть собеседника за живое!
– Вы опоздали, – укоризненно покачала она головой.
– Верно. – Гай пожал плечами; взгляд снова стал непроницаемым. – Я слишком занятой человек.
– Настолько, что не остается времени жить? – мило осведомилась Корри, но укол достиг цели. Гай вскинул голову; глаза чуть презрительно сощурились.
– Я этого не говорил, – с холодным раздражением бросил он.
– Съешьте еще оливку.
Как и надеялась Корри, подобное предложение привело его в замешательство.
– Что? Нет, благодарю!
– Что и требовалось доказать! – победно улыбнулась Корри. – Не нужно быть ясновидящей, чтобы догадаться: вы не живете, а существуете. – Она с сожалением оглядела его: – Нельзя ограничиться одной оливкой и считать при этом, что живешь по-настоящему.
– Неужели? – язвительно протянул Гай, но Корри предпочла не обращать внимания на сарказм.
– Это еще не все! У меня есть и другие доказательства!
– Какие же именно? – вкрадчиво осведомился Гай, но Корри поняла, что попала не в бровь, а в глаз.
– Вы не умеете плакать.
– Какая нелепость, – коротко рассмеялся Гай. – Мужчины не плачут.
– А должны бы, – безапелляционно заявила Корри. – Во всяком случае, настоящие мужчины. Как Уолтер Рэли.
Тут Корри впервые ощутила, что голова кружится, а перед глазами все плывет. Шампанское. Наверное, она слишком много выпила. Недаром Арлекин называет ее своей «маленькой нетерпеливой подружкой». Почему-то Корри казалось, что он вряд ли одобрил бы ее поведение, какие бы оправдания она ни привела в свою защиту. Девушке стало грустно. Глубокая печаль, не имеющая никакого отношения к опьянению, объяла ее душу.
– Раньше люди делали много такого, от чего теперь отвыкли, – тихо пробормотала она себе под нос, почти забыв о сидевшем напротив человеке. – Громко пели. Плясали на улицах. Заговаривали с незнакомцами. Именно поэтому все должны любить оперу. Там поют, танцуют и заговаривают с незнакомыми людьми.
– Насколько я понял, это речи знатока? – процедил Гай.
Нет, все бесполезно, она не в силах расшевелить его.
– Моя дорогая юная леди, ваша теория прекрасна, но есть ОПЕРА и опера. И знай вы что-нибудь об этом жанре, легко поняли бы, что сегодняшнее представление не стоит столь страстных тирад.
– О чем вы?!
Гай насмешливо прищурился:
– Да просто постановка весьма посредственная, чтобы из-за нее ломать копья. Если бы вы видели столько интерпретаций «Паяцев», сколько я…
– Возможно, именно поэтому вы и успели пресытиться! – взорвалась девушка. Пренебрежительная реплика вывела ее из полузабытья, прояснила мысли так же эффективно, как ледяной душ. Корри позволила себе расслабиться, посчитать его таким же человеческим существом, как она сама, заблудившимся во мраке ночи. Но теперь все стало на свои места!
Гай вежливо склонил голову.
– Вероятно, вы переели оливок!
Корри на мгновение потеряла дар речи и опустила глаза, чтобы избежать этого неумолимо-издевательского взгляда. Как ловко он отплатил ей той же монетой! Но Корри еще не сдалась!
Губы девушки скривились в обманчиво невинной улыбке.
– Однако я получила огромное удовольствие и оттого, и от другого… от «Паяцев» и оливок. Неужели вам не хотелось бы того же?
– Оставляю это преимущество вам, – отрезал Гай. – Преимущество, я сказал бы, исключительно юных и неопытных.
– Понятно. – Девушка вопросительно уставилась на собеседника. – Хотите сказать, месье де Шардонне, что если я очень постараюсь, то добьюсь того же, что и вы? То есть стану равнодушной ко всему на свете?
На щеках Гая заходили желваки. Ага, значит, ей удалось его уязвить?
– По крайней мере вам надо научиться различать посредственность и истинное совершенство, – пояснил Гай, явно теряя терпение.
– Вы очень взыскательны, месье де Шардонне.
– Взыскательность – не порок, мисс Модена.
– Нет? В таком случае не откажитесь поделиться со мной своим опытом, – наивно хлопая глазами, попросила девушка. – Что именно вас больше всего привлекает в опере?
Гай с подозрением взглянул на Корри.
– Прежде всего определенное равновесие между сюжетом и исполнением. Некое внутреннее соответствие исполнителей и строгая оценка зрителями музыки и пения. Не люблю крайностей. Хочется увидеть то, что находится за гранью обычной жизни. Озарено вечностью. Относится к непреходящим ценностям.
– Так я и знала! – обрадовалась Корри, мгновенно увидев возможность сразиться с врагом его же оружием. – Музыка не звучит постоянно. Этого от нее никто не ожидает. Только что вы ее слышали, а через мгновение она стихла, и началась новая мелодия. И опера не имеет ничего общего с равновесием, соответствием и оценкой. Опера – это жизнь и смерть, верность и измена, любовь и ненависть, дети и смех. – Вскочив с пола, девушка внезапно схватила со стола вазу с нарциссами. – Взгляните на цветы. Видите? Надеюсь, вы считаете их прекрасными? Так вот, ошибаетесь. Они ничто. Муляж. И только выглядят как живые. О, конечно, они простоят гораздо дольше, чем если бы их оставили расти. Здесь нарциссы сохраняются при комнатной температуре, воду меняют два раза в день и тем продлевают их цветение. Но это всего лишь декорация, обман. Цветы такими не бывают. Они, возможно, никогда не дышали настоящим воздухом! Смотрите, они все одинакового оттенка и размера. Их даже не замечают. Очередное украшение номера, не больше!
Она с такой силой поставила вазу на стол, что выплеснулась вода.
– Эти нарциссы так чертовски совершенны, что кажутся искусственными.
Корри выхватила цветок, безжалостно смяла и бросила на пол.
– Готова побиться об заклад, именно такой вы хотите видеть оперу! Настолько идеальной, чтобы она вообще не напоминала реальную жизнь.
Она злобно пнула носком туфли ни в чем не повинный цветок.
– Ну а мне это не нравится. Хочу чувствовать, испытывать боль или радость, все равно, лишь бы не превратиться в ледяную статую.
Ответом послужило молчание. Корри, опомнившись, поняла, что тяжело дышит, а лицо раскраснелось. Но на Гая ее пламенные речи не произвели ни малейшего впечатления. Только глаза, чересчур пристально устремленные на ее губы, блестели, заставляя Корри ежиться под этим тревожащим взглядом.
– Вы идеалистка, мисс Модена. Видимо, издержки воспитания.
– А вы… вы ни во что не верите, – презрительно обронила она, пытаясь смирить стук сердца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39