Когда еще он так сильно волновался? Пожалуй, в детстве, когда посещал ненавистного ему зубного врача.
Послышался робкий стук, и в проеме приоткрывшейся двери возникла смущенно улыбавшаяся Мэгги Айви. У Джейка бешено заколотилось сердце.
– Доброе утро, доктор Голдинг, – тихо сказала она.
– Доброе утро, – внезапно охрипшим голосом ответил он, порывисто вскакивая из-за стола и лихорадочно соображая, нужно ли выходить ей навстречу или следует оставаться на месте.
Но Мэгги сама двинулась к столу, и Джейк, глядя на нее, радостно отметил, что сегодня она не плакала. Он невольно залюбовался ее миловидным личиком с нежной молочно-белой кожей и легким румянцем на щеках и аккуратной короткой стрижкой. Правда, Джейку всегда нравились женщины с длинными волосами, но все, что было связано с Мэгги Айви, вызывало у Джейка восторг. И короткая стрижка в том числе.
В нерешительности остановившись на пороге кабинета, Мэгги увидела поднявшегося из-за стола доктора Голдинга и улыбнулась. Сегодня он выглядел совсем не так, как во время их первого сеанса. Впрочем, со вторника многое изменилось в лучшую сторону, и прежде всего она сама. Хотя эти два дня пролетели в постоянных хлопотах о Тиме, глупых беседах с надоедливой Джиной, заботе о доме, Мэгги начала воспринимать окружающий мир по-другому. Сегодня утром она впервые обратила внимание, как красив раскинувшийся на берегу залива Сан-Франциско, и, любуясь им, с усмешкой думала о том, что ведет себя как турист, впервые попавший в город, а не как человек, видящий его каждый день. Выйдя из банка, Мэгги, словно в первый раз, заметила вагончики, которые возили туристов к холмам, и остановилась на несколько минут перед Сити-Холл, чтобы полюбоваться роскошным фонтаном, подсвеченным разноцветными огоньками и блестящим в лучах утреннего солнца. Она затаив дыхание смотрела на эту красоту, вспоминая, что подобные ощущения испытывала в далеком детстве: немой восторг и смутное предчувствие счастья.
Да, со вторника определенно что-то изменилось. Нет, проблемы Мэгги никуда не исчезли, просто с глаз словно спала пелена и окружающий мир предстал перед ней во всем своем великолепии. И в этом немалая заслуга доктора Голдинга.
Вчера вечером Мэгги впервые за долгое время решилась достать из шкафа коробку с красками и начала рисовать. Это ли не убедительное подтверждение тому, что в ней самой произошли положительные сдвиги? Мэгги несколько раз подходила к шкафу, не решаясь открыть дверцу и взять в руки коробку с красками, которую ей когда-то подарила на Рождество сестра. Чего она опасалась? Испытать сильное разочарование, если вдруг поймет, что разучилась рисовать? Или отсутствия вдохновения?
И вот наконец вечером, уложив Тима спать, Мэгги решительно подошла к шкафу, распахнула дверцу и достала с верхней полки коробку с красками. Села, зажгла лампу, открыла коробку и с замиранием сердца принялась перебирать разноцветные маленькие тюбики и проверять, ке высохли ли краски. Нет, краски казались свежими и яркими. Мэгги взяла лист бумаги и склонилась над ним.
Спустя некоторое время она подняла голову и, внимательно оглядев свое творение, радостно улыбнулась, ощутив необычайный душевный подъем. Подобное чувство охватывало Мэгги ранней весной, когда после холодной, ветреной, дождливой зимы на заднем дворике распускались цветы, за которыми она бережно ухаживала. Да, вторник, похоже, стал поворотным моментом в ее судьбе.
Когда Мэгги увидела доктора Голдинга, ее вновь охватило необычайно приятное чувство, как бывало всякий раз, когда она вспоминала о нем. Сегодня Мэгги показалось, что психотерапевт как-то неуловимо изменился. После их встречи она представляла его очень добрым, а теперь, к своему удивлению, обнаружила, что лицо у Годдинга строгое, с резкими чертами. Глубокие морщины пролегли вокруг рта, нахмуренные брови, маленький шрам под левым глазом. А вот цвет коротко стриженных волос – пшеничный, совсем как у Тима…
И кабинет доктора Голдинга выглядит по-иному. В прошлый раз Мэгги толком и не разглядела огромное помещение, обставленное дорогой мебелью. Из большого окна открывается живописный вид, стены украшают картины, написанные в абстрактном стиле. Мэгги никогда не была поклонницей абстрактной живописи, но хорошо представляла, сколько стоит одна такая картина. Пожалуй, больше, чем ее годовое жалованье.
В приемной ее радушно встретила секретарша доктора Голдинга. Женщина была в дорогом деловом костюме, оглядев который Мэгги с сожалением осознала, что сама она одета более чем скромно. Сегодня секретарша уже не поглядывала на посетительницу с надменной насмешкой, наоборот, она любезно поздоровалась с Мэгги и предложила пройти в кабинет, где ее уже ожидал доктор Голдинг.
Увидев Мэгги, он порывисто поднялся из-за стола, и ей на мгновение показалось, что на его лице появилось испуганное выражение. Нет, конечно, это лишь игра воображения… Доктор Голдинг был в строгом костюме, белой рубашке, и Мэгги с сожалением подумала, что в джинсах и скромной рубашке он нравился ей гораздо больше.
– Доброе утро, – произнес он, сделав несколько шагов по направлению к Мэгги и останавливаясь посреди кабинета. – Садитесь, пожалуйста. – И сделал жест в сторону кресла.
Мэгги улыбнулась, подошла к креслу и села, заметив, что рядом на низеньком столике уже лежит пачка бумажных салфеток, а на полу стоит мусорная корзина. Да, доктор основательно подготовился к встрече с ней, очевидно, уверенный в том, что сегодня она опять будет плакать. Мэгги почувствовала, что щеки ее жарко вспыхнули.
Голдинг поставил свое кресло напротив Мэгги и тоже сел. Их колени едва не соприкасались, но Мэгги, к своему удивлению, не испытывала неловкости и смущения.
Некоторое время они молчали, а потом доктор, уперевшись локтями в колени, внимательно посмотрел на Мэгги и спросил:
– О чем бы вы хотели поговорить со мной сегодня? Мэгги растерялась.
– Я не знаю, – опустив голову, пробормотала она, чувствуя себя ученицей, явившейся на урок с невыполненным домашним заданием.
В кабинете повисла долгая напряженная тишина. Наконец Голдинг откашлялся, подался вперед, и Мэгги неожиданно испугалась. А вдруг он начнет говорить с ней о гипнотической регрессии или станет спрашивать, ненавидит ли она своих родителей.
– Так… – глубокомысленно изрек он. – Так… Давайте построим наш разговор следующим образом. В прошлый раз вы много говорили о своей жизни, а сегодня расскажите мне о трех наиболее важных, беспокоящих вас проблемах. Я предлагаю сузить круг вопросов, вычленив главные.
Мэгги немного успокоилась: рассказать о том, что тревожит ее больше всего, она могла и без подготовки. Она глубоко вздохнула и начала:
– Первый вопрос связан с моим сыном. Я переживаю, что Тим растет без отца, но… даже это не главное. У него болят уши, ему надо удалять миндалины, а у меня нет медицинской страховки и денег на операцию. Постоянно отпрашиваться с работы, чтобы сидеть с больным ребенком, я не могу. Иначе меня тотчас же уволят.
– Расскажите подробнее о вашем сыне, – сочувственно кивнув, попросил Голдинг.
Мэгги, улыбнувшись, продолжила:
– Во вторник мы с Тимом были на приеме у врача. Моему сыну необходимо вставить в уши новые ушные трубочки.
– Как?! – озадаченно воскликнул доктор Голдинг. – Ушные трубочки? А что это такое?
– Ну… это такие маленькие трубочки, которые предохраняют уши от попадания инфекции. Но ребенок растет, и трубочки необходимо заменять.
– Любопытно, – покачал головой доктор Голдинг. – Очень любопытно.
– Да уж… – вздохнув, ответила Мэгги. – Но несмотря ни на что, мистер Бриннон хочет меня уволить. Он говорит, что я часто прогуливаю работу.
– Мистер Бриннон – ваш начальник, – сказал доктор Голдинг, и Мэгги мысленно поблагодарила его за внимание. – Извините, что я вас перебил, мисс Айви. Продолжайте.
– Во вторник мистер Бриннон заявил, что уволит меня, если я в течение трех месяцев еще раз опоздаю или пропущу работу. – Голос Мэгги предательски дрогнул.
– Разве вы не можете взять отпуск по болезни? – нахмурившись, спросил доктор Голдинг.
– Не могу. Мне он не полагается.
– Почему?
– Когда я устраивалась на эту работу, то предполагалось, что с самого начала я буду иметь право на больничный, медицинскую страховку и оплачиваемый отпуск, – с горестным видом принялась объяснять Мэгги, – но потом оказалось, что меня приняли на временную работу. И все социальные льготы я получу лишь после того, как отработаю год.
– Значит, при поступлении на работу вам не сообщили о вашем временном статусе?
– Нет, – покачала головой Мэгги. – Вот и получается, что мистер Бриннон может уволить меня в любой момент, особенно если я буду постоянно отпрашиваться, решая проблемы сына. – К глазам Мэгги подступили слезы. – Разумеется, я могла бы обратиться за помощью к родителям и попросить у них денег на операцию Тиму… И попытаться устроиться на другую работу, но, боюсь, там повторится та же история. Ведь если Тиму сделают операцию, он будет нуждаться во мне, а кому нужен работник, который сидит дома с больным ребенком?
– Конечно, ваш сын нуждается в вашем внимании, – произнес доктор Голдинг с раздражением. – Все правильно.
Мэгги не поняла, к кому относилось раздражение доктора – то ли к ее начальнику, то ли к ней самой, – и решила прояснить один важный вопрос, который наверняка интересовал доктора Голдинга: как молодая женщина, едва сводящая концы с концами, можег позволить себе курс лечения у психотерапевта?
– Доктор Голдинг… – робко произнесла Мэгги. – Я хотела объяснить кое-что по поводу денег за курс психотерапии… – Он вскинул голову, предостерегающе поднял руку, заставляя ее замолчать, но Мэгги тем не менее быстро заговорила: – Дело в том, что деньги мне дала подруга. Я не хотела брать, но она настояла, сказав, что мне непременно надо "промыть мозги", и я согласилась, пообещав ей вернуть деньги при первой же возможности.
Доктор молчал, и Мэгги разнервничалась.
– А вторая проблема, как вы наверняка догадались, связана с моей работой, – печально продолжила она. – Понимаете, этот мой начальник… мистер Бриннон… – Она сделала паузу, глубоко вдохнула и выпалила: – Он ко мне пристает!
– Что? – Доктор подался вперед, и лицо его стало жестким и даже злым. – Пристает?
– То есть я неверно выразилась, – попыталась исправить положение Мэгги. – Не то чтобы пристает… Он… заигрывает со мной. Это трудно объяснить…
– А вы попытайтесь, – попросил Голдинг. – Опишите его манеру поведения с вами. Что он говорит и делает.
– Ну вот вчера… – начала объяснять Мэгги, мысленно ругая себя за то, что затронула столь щекотливую тему, – Мистер Бриннон специально стоял около моего стола и ждал, когда я появлюсь на работе. Проверял, не опоздала ли я. А затем попросил меня зайти к нему в кабинет.
– А вы вчера опоздали?
– Немного, – смущенно призналась Мэгги.
– И что было дальше?
– Я зашла к нему в кабинет. Мистер Бриннон сидел за столом и молча смотрел на меня. Потом сказал: "Вы, Мэгги, очень симпатичная молодая женщина и, похоже, даже не подозреваете о том, насколько вы хороши и привлекательны". – Произнеся эту фразу, Мэгги густо покраснела.
– И что дальше? – спросил доктор, заметив ее смущение. – Не стесняйтесь, рассказывайте.
– Мистер Бриннон поднялся из-за стола, подошел и положил руку мне на плечо, – призналась Мэгги. – Сказал, что сожалеет о том, что был со мной груб накануне, и пригласил на ленч. Мол, за ленчем мы с ним обсудим мои частые отлучки с работы.
– Так… – промолвил доктор Голдинг. – Значит, пригласил на ленч… И что же вы?
– Я сбросила его руку и направились к двери. А на пороге сказала, что у меня свои планы относительно того, где и с кем сегодня обедать. Мой начальник покраснел от гнева и процедил сквозь зубы: "Вам будет трудно найти другую работу без положительных рекомендаций с предыдущей, мисс Айви".
– И часто случаются подобные… инциденты? – осведомился доктор Голдинг.
– Да каждую неделю! – простодушно отозвалась Мэгги. – Но вообще-то, доктор, я не такая плохая работница, какой меня пытается выставить мистер Бриннон. Я трудолюбивая, исполнительная, внимательная, а если раз или два в месяц и пропускаю по нескольку часов, то на моей работе это никак не отражается. А мистер Бриннон грозится вычитать из моей зарплаты деньги за пропущенное время.
– А сколько… вам платят? – на мгновение замявшись, поинтересовался Голдинг.
– Я получаю семь с половиной долларов в час. Доктор плотно сжал губы.
– Но это оттого, что я считаюсь временным работником, – покраснев, быстро заговорила Мэгги. – Когда меня переведут на постоянную ставку, я буду получать больше и пользоваться всеми социальными льготами: больничным, медицинской страховкой, оплаченным отпуском. – Она оборвала себя на полуслове, осознав, что шансы получить все перечисленные ею блага призрачные. Удержаться бы вообще на этой работе! Мэгги робко взглянула на сидящего напротив с хмурым видом доктора и, вздохнув, продолжила: – Честно говоря, порой мне так не хочется идти на работу! Как представлю, что около моего стола стоит мистер Бриннон и… злорадно ждет, опоздаю я или нет! А потом пригласит в свой кабинет и заведет разговор о совместном ленче…
Мэгги машинально потянулась к коробке с бумажными салфетками, но тотчас отдернула руку. Если она снова расплачется, нос покраснеет и распухнет, лицо покроется пятнами. Нет, в присутствии доктора Голдинга опять выглядеть столь же непривлекательно, как во вторник, ей не хотелось.
Мэгги несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и на мгновение закрыла глаза. В такие минуты она начинала мечтать о будущей счастливой жизни… Обычно Мэгги представляла уютный красивый собственный дом с камином, ухоженный сад с цветами. Кстати, о доме. Это и был третий вопрос, беспокоящий Мэгги. Она открыла глаза и, смущенно улыбнувшись, произнесла:
– Ну и третья проблема, которая доставляет мне много огорчений, это дом, в котором мы с Тимом живем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38