OCR ЮСЯ; Spellcheck ОКСАНА
«Счастливая ошибка»: АСТ; Москва; 2002
ISBN 5-17-013042-2
Аннотация
Джейк Купер был поистине мастером на все руки, способным починить что угодно. Но удастся ли ему «склеить из осколков» разбитое сердце молодой, запутавшейся в бесчисленных проблемах женщины, которая по нелепой случайности приняла его за психоаналитика? Сказать правду? Можно, конечно… но тогда Джейк потеряет ту, о ком мечтал столько долгих одиноких лет! Или – применить абсолютно неизвестный современной науке метод терапии под названием НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ – и положиться на судьбу, которая, как известно, благоволит к влюбленным?
Линда Николз
Счастливая ошибка
Пролог
20 апреля, понедельник
Медицинский центр Нью-Йоркского университета
Доктор Джейсон Соломон Голдинг, действительный член Американской ассоциации психологов, автор книг «Полный восстановительный курс психотерапии за 21 день» и «Возвращение к себе», до сих пор не мог поверить, что с ним произошла такая неприятность.
– Господи, ну какой же я невезучий! – в который раз уныло повторил он, ощущая всепоглощающую жалость к себе и одиночество.
«Может, следующую книгу надо посвятить проблеме одиночества? – размышлял Джейсон, уставившись невидящим взглядом в пространство. – И название дать простое, но емкое: „Одинокий человек“.
Он так увлекся обдумыванием вариантов названий глав и параграфов будущей книги, что на некоторое время даже забыл о жалости к себе. Впрочем, созерцание больничной палаты очень скоро вывело Джейсона Голдинга из задумчивости, и новый приступ жалости, теперь уже в совокупности с раздражением, охватил его. Он толкнул ногой стоящий около кровати больничный столик и со злорадством принялся наблюдать, как дрожало сладкое желе на тарелке. Можно было бы пнуть столик и посильнее, но доктор Голдинг решил, что пока и этого достаточно. Важно хоть немного разрядиться и напомнить бесчувственной Монике в том, как он несчастен.
– Да ладно тебе, Джей! – Моника нехотя повернула голову, скользнула взглядом по мужу и снова устремила взор к окну.
Конечно, рассматривать проносящиеся внизу вереницы машин и сожалеть об упущенной возможности совершить поход по магазинам и пообедать в „Четырех временах года“ интереснее, чем лишний раз выразить сочувствие мужу, который лежит тут, в этой идиотской больничной палате!
– Нет, ну что за невезение! Свалиться от сердечного приступа! – громко сказал доктор Голдинг и поморщился.
Собственно, эту фразу он произносил постоянно, жалуясь на сыгравшую с ним злую шутку судьбу всем, кто желал или вынужден был его слушать: врачам, медсестрам, сиделкам, Монике. А потом начинал подробно и обстоятельно рассказывать, как он внезапно почувствовал сильную боль в груди, словно ее сжали тисками, и, схватившись за сердце, упал на колени прямо на трибуне, куда поднялся, чтобы выступить с речью. Ну почему судьба обошлась с ним так жестоко? Чем он заслужил ее немилость?
А ведь как хорошо и удачно все складывалось! Он получил приглашение выступить на ежегодном, десятом по счету, симпозиуме по проблеме преодоления стрессов, и не просто с докладом, а с программной речью! Готовился, прилетел в Нью-Йорк из Сан-Франциско, уже поднялся на трибуну, любезно поблагодарил президента Американской ассоциации психологов за приглашение и предоставленную ему честь выступить, как вдруг…
Джейсон Голдинг снова и снова вспоминал, как неожиданно ощутил, будто грудь сжали тисками. Его бросило в жар, лицо исказилось от боли, лоб покрылся испариной, а через мгновение он, еще ничего не понимая, схватился рукой за левую часть груди и упал на колени… Ужасная ситуация, нелепая, а главное, унизительная! Единственное, что немного утешало, – его увезли на „скорой помощи“ с острым сердечным приступом, а не с каким-нибудь несварением желудка или чем-либо подобным, вызвавшим бы насмешки коллег. Слабое утешение, если учитывать, что доклад, к которому он долго и тщательно готовился, так и остался непрочитанным.
– Ничего, будут и другие симпозиумы, – словно угадав его мысли, промолвила Моника, не отводя взгляда от окна. – Этот – не первый и не последний в твоей жизни.
Очутившись на больничной койке, доктор Голдинг постоянно утешал себя этой мыслью, и она казалась ему разумной, но он очень злился, когда ее высказывала Моника. А впрочем, она права. Этот симпозиум – не первый и не последний в его жизни. И программная речь – не пик его творческой и научной карьеры, а лишь очередной шаг к сияющей вдалеке вершине. Ведь человек, вступивший на тернистый, сложный путь исследований и вкусивший радость победы, никогда уже не отступится. Он будет карабкаться дальше и дальше, выше и выше, пока не достигнет самой высокой точки этой огромной крутой горы под названием „наука“.
„Блестящая мысль! – встрепенувшись, подумал доктор Голдинг. – Глубокая, философская. Надо бы ее записать, пока не забыл“. И, повернувшись к стоящей у окна Монике, он воскликнул:
– Найди ручку и листок бумаги! Если можно, побыстрее. Моника пожала плечами, с сожалением отошла от окна, приблизилась к кровати мужа и села на стоящий рядом стул. Взяла дамскую сумочку и стала неторопливо, даже осторожно, копаться в ней.
„Ну, давай же, пошевеливайся! – раздраженно думал Доктор Голдинг, наблюдая, как Моника тонкими пальцами с длинными ухоженными, покрытыми ярким лаком ногтями перебирает вещи в сумочке. – Конечно, сломанный ноготь ее волнует больше, чем просьба тяжелобольного мужа. Разве с такими ногтями что-нибудь можно отыскать?“
Словно услышав его мысли, Моника опрокинула содержимое сумочки себе на колени и продолжила поиски ручки и бумаги. Отвлеклась на мгновение, поправила упавшую на лоб прядь золотисто-каштановых волос и снова принялась исследовать выпавшие предметы.
Джейсон глубоко вздохнул и, пытаясь подавить всевозрастающее раздражение, отвернулся. Он не позволит себе тратить нервы, глядя, как Моника меланхолично перебирает содержимое сумочки, и вообще не будет выражать свои эмоции ни вслух, ни мысленно. Во-первых, отрицательные эмоции вредят здоровью, которое у него, как оказалось, расшаталось, а во-вторых, злость и досада на собственную жену недостойны мужчины, ученого, психолога и психотерапевта. И чтобы отвлечься, доктор Голдинг взял со столика изданную к симпозиуму брошюру с подготовленными им к конференции материалами и принялся с увлечением рассматривать свое лицо, помещенное на обложке.
Недурно, очень недурно. Привлекательное умное лицо, живой взгляд, а главное, великолепная шевелюра! Джейсон машинально провел рукой по былым залысинам, на месте которых теперь красовались пересаженные с затылка волосы. Все в меру: не слишком густо, но и не редко. В общем, нормальная прическа, выглядит так, словно волосы всегда здесь росли.
Джейсон вновь стал вглядываться в свое изображение и с удовлетворением отметил, что смотрится он хорошо, даже очень. И вовсе не потому, что постарался фотограф. Сначала он не хотел, чтобы фотографию помещали на обложке брошюры, но редактору все-таки удалось уговорить его.
– Нет, ну зачем? – попытался слабо протестовать доктор Голдинг. – Для серьезного ученого это как-то мелко! Нет, не надо.
– Но разве не вы доказывали в своих книгах, что внешность человека и то, как он сам себя воспринимает, влияют на отношение к нему других людей? – с улыбкой парировала редактор. – Пусть все, и в том числе будущие пациенты, видят: вы – симпатичный, уверенный в себе человек. Это важно, мистер Голдинг.
И теперь, снова и снова разглядывая свое лицо на обложке брошюры, Джейсон с удовлетворением думал, что правильно сделал, прислушавшись к совету редактора. Программную речь он сочинил блестящую, брошюра с научными материалами выглядела внушительной, и сам он на обложке излучал бодрость и оптимизм. Вот только…
Вспомнив о том, что ему так и не удалось поразить съехавшихся на симпозиум коллег своей речью, доктор Голдинг печально вздохнул и отложил брошюру. Какая ирония судьбы: вокруг кипит жизнь, симпозиум продолжается, а он валяется здесь, в больничной палате! Нет, конечно, Моника права, утверждая, что этот симпозиум не последний в его жизни, но все равно очень обидно. А вот с чем Джейсон решительно не может согласиться, так это с ее не лишенным ехидства замечанием, будто он принял приглашение выступить на конференции лишь затем, чтобы утереть нос некоторым коллегам. Особенно бывшим коллегам, которые всегда делали вид, что не замечают его научных успехов и стремительного карьерного роста. И еще: Моника расценивала его выступление на симпозиуме как своеобразную месть завистливым недоброжелателям, упорно не замечающим его достижений.
А завидовать и в самом деле было чему! Во-первых, сам президент ассоциации прислал ему приглашение выступить с программной речью. А во-вторых, с интервалом в шесть месяцев доктор Голдинг выпустил две книги, каждая из которых сразу попала в список бестселлеров, печатающийся в „Нью-Йорк тайме“, и вскоре должна выйти в свет третья – в следующем месяце.
И вдруг такая напасть! Сердечный приступ, так некстати и не к месту случившийся!
– Ваши коронарные артерии на восемьдесят пять процентов закупорены, – сообщил ему врач после внимательного осмотра и изучения всяческих анализов.
– Но есть же средства, как их откупорить? – спросила Моника, и Джейсон, услышав ее вопрос, с неприязнью подумал, что некоторые люди совершенно не стесняются своего невежества.
– Разумеется, есть, – с улыбкой ответил врач. – И мы их применим.
„И вот завтра они будут их применять, – угрюмо вздохнув, мысленно констатировал доктор Голдинг. – Будут делать нечто вроде хирургической операции“.
Новая волна жалости к себе захлестнула его, и он, закрыв глаза, со страдальческим видом принялся вспоминать, какие еще неприятности, кроме сердечного приступа, лишившего его возможности блеснуть речью перед коллегами на симпозиуме, отравляют ему жизнь. Дом в Пасифик-Хайтс, который до сих пор так и не продан, и новая книга, издание которой задерживается до следующего месяца. Что же еще? Пожалуй, и этого достаточно.
Буквально на днях Моника долго убеждала его, что неприятности эти ничтожны и на них не следует обращать внимания, но настроение мужу ей поднять так и не удалось. Правда, надо отдать должное Монике: говорила она убедительно. Симпозиум – не последний в его жизни, дом рано или поздно найдет своего покупателя, а затянувшийся выпуск книги лишь подогревает интерес у будущих читателей. Моника даже напомнила Джейсону, что у него есть она, жена, и вдвоем всегда легче справляться с проблемами, однако…
– Ну вот, нашла! – Голос Моники вывел доктора Голдинга из задумчивости.
Он открыл глаза и увидел, что жена протягивает ему огрызок карандаша и клочок бумаги, на котором вряд ли уместилась бы даже пара слов.
– Лучше поздно, чем никогда, – сделав трагическое лицо, сказал он. – В данном случае эта пословица неверна.
– Почему?
– Я забыл, какую мысль хотел записать.
– Бывает. Извини.
Джейсон взглянул на Монику: губы плотно сжаты, выражение лица бесстрастно, но тон, которым она произнесла последнюю фразу, свидетельствовал о том, что она еле сдерживает раздражение. Доктор Голдинг хотел бросить ненужные теперь огрызок карандаша и клочок бумаги на столик, но, не увидев рядом столешницы, удивился. Однако тотчас же вспомнил, что сам недавно пнул столик ногой, вымещая на нем все свои обиды, и тот откатился от кровати.
– Давай я положу, – холодно промолвила Моника. Джейсон вручил ей огрызок карандаша и мятый клочок бумаги и снова закрыл глаза. Полежал некоторое время молча, машинально потирая ладонью участки головы, на которых еще недавно сверкала лысина, а теперь росли волосы, вытер пот со лба. Господи, ну и жариша здесь! Видимо, ему придется устроить в этой больнице еще один скандал, подобный тому, который он закатил, когда его не хотели помещать в отдельную палату. Теперь он будет требовать кондиционер – и не сломанный, а в рабочем состоянии.
– Моника, надо сказать персоналу, чтобы в палате установили кондиционер, – открывая глаза, раздраженно произнес доктор Голдинг. – Или они хотят, чтобы я задохнулся и умер от жары?
– Кондиционер в палате есть, и он включен, – не глядя на мужа, ответила Моника и взяла со стола пульт дистанционного управления. – Ложись на спину и постарайся успокоиться. Ты много нервничаешь.
Она села на стул, включила телевизор, пощелкала пультом и, найдя сериал про Голливуд, принялась с интересом смотреть. Джейсон с недовольным видом отвернулся. Нет, это просто возмутительно! Сидеть и беззаботно пялиться в экран телевизора, когда жизнь мужа в опасности, а карьера, возможно, под угрозой! На Монику ни в чем нельзя положиться, он убеждался в этом много раз. Вот, например, перед отъездом в Нью-Йорк на симпозиум он попросил ее выполнить несколько поручений, и что же? Вне всякого сомнения, Моника благополучно забыла о них. Сейчас и проверим.
– Моника, ты выполнила мою просьбу? – строго спросил Джейсон, поворачивая голову в сторону сидящей перед телевизором жены.
– Какую именно, дорогой?
Моника грациозно закинула ногу на ногу. Раньше эта ее манера и длинные стройные ноги всегда вызывали у Джейсона восхищение, но по прошествии ряда лет ему в голову иногда приходила мысль, что даже неправильное произношение слов может являться веской причиной для развода.
– Ты связалась с подрядчиком?
– С каким?
– С тем, которого нам рекомендовал Метцер. Из Петалумы, – чувствуя, что у него начинает повышаться давление и шуметь в ушах, раздраженно проговорил Джейсон.
– Я думаю, он объявится завтра, – ответила Моника, пощелкала кнопками пульта и, отыскав иностранный сериал, стала с интересом следить за слезливой беседой двух дам, говорящих, судя по всему, на хинди.
– Найди в больнице факс и пошли сообщение подрядчику, – продолжал Джейсон. – Пусть он пришлет мне по факсу смету будущих расходов. Я должен просмотреть ее прежде, чем в моем офисе начнется реконструкция.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38