Они еще в колледже познакомились. Эмма сразу по уши влюбилась в Марвина, который всегда был горазд на выдумку по части совершенно невероятных костюмов. Идя на занятия, он мог вырядиться, например, в малиновый бархатный пиджак в сочетании с желтыми замшевыми туфлями на высоких каблуках. К сожалению, вскоре оказалось, что только в этом и состоит его разительное отличие от остальных студентов.
В одну ужасную ночь по чувствам Эммы был нанесен страшный удар. Их с Марвином пригласили на одну из тех студенческих вечеринок, где дозволено присутствовать лишь «в двух предметах одежды», а при условии, что один из предметов — шляпка, девушки всю ночь напролет получают выпивку бесплатно. Эмма попыталась там его соблазнить. Однако, увидев надвигающуюся на него Эмму в одном леопардовом купальнике, Марвин до того перепугался, что рыбкой вынырнул из встроенного шкафа и кинулся наутек, словно за ним черти гнались. Эмма, уязвленная до глубины души, не разговаривала с ним целых три дня. Затем они помирились и, как ни странно, зажили душа в душу. Даже сообщили всем о своем платоническом романе. С тех пор Эмму все считали девушкой Марвина.
Эмма божилась, что после той кошмарной ночи навеки излечилась от любви к Марвину, но я голову на отсечение не дала бы, что это так. Правда, дружки с тех пор у нее то и дело заводились. На любой вкус. Приятной наружности, но какие-то рыхлые. Внешне полные уроды, но зато натуры художественные. Богатые выскочки. Бедные чудаки. Ни один из них особенно не задерживался, хотя некоторые годами продолжали плакаться мне в жилетку, обвиняя в своих бедах вероломно бросившую их Эмму. Было даже время, когда я пыталась причесываться и одеваться, как моя подруга, в надежде на то, что кто-нибудь из отвергнутых ею воздыхателей разглядит во мне подходящий объект для ухаживания. Считая себя нескладехой и даже дурнушкой, я настолько привыкла оставаться неприметной и никому не нужной, что целых полгода не замечала, что на меня наконец обратили внимание.
— Между прочим, по тебе сохнет Дэвид Уитворт!
До сих пор помню, как Эмма ошеломила меня этими словами. Мы с ней выпивали и мирно беседовали у стойки бара в «Ротонде». Причем в старой доброй «Ротонде», к которой еще не прикасались руки новых владельцев, не оставивших камня на камне от уютного заведения, которое мы так любили. В те дни можно было преспокойно торчать у стойки бара, не опасаясь выколоть глаз какой-нибудь дурацкой железякой, «украшающей» полку, на которой прежде были расставлены пивные кружки. Как сейчас помню, что я стояла и неторопливо потягивала эль, когда Эмма взорвала свою бомбу.
— Дэвид Уитворт? — изумилась я. — Но ведь он обручен!
— Ну и что тут такого? — усмехнулась Эмма, пожимая плечами.
«А в самом деле, — подумала я. — Что тут такого?» Эмма тут же подозвала Дэвида к нам и начала непринужденный разговор про его машину, старенький «эскорт». Потом вдруг ни с того ни с сего выпалила про проклятый цистит, который совсем ее замучил. Добила же меня подруга тем, что преспокойно провозгласила: «Я пописать пошла!» — и исчезла, оставив меня с глазу на глаз с Дэвидом.
— Как поживает твоя невеста? — с места в карьер рубанула я, втайне довольная, что Эмма ушла. Она бы мне всю плешь проела за такие вопросы.
Ответ Дэвида меня ошеломил.
— Она мне больше не невеста, — заявил он.
Тут он слегка погрешил против истины. Лайза Браун оставалась его невестой до тех самых пор, пока мы с ним впервые не побарахтались на диване, обтянутом серым бархатом. Между прочим, происходило это в их общей с Лайзой квартире. Невеста Дэвида служила в полиции оператором мини-АТС, и смена ее в тот день заканчивалась в одиннадцать. К сожалению, вышло так, что она вернулась домой гораздо раньше. Какой-то псих вылил на нее такой поток брани по телефону, что начальство, желая помочь своей сотруднице справиться со стрессом, сочло необходимым отправить ее домой пораньше. Знало бы оно, какое потрясение ждет Лайзу дома!
Так вот, невестой Дэвида Лайза Браун перестала быть именно в тот вечер. Признаться честно, особых угрызений совести по поводу устранения соперницы я не испытывала. Пораженная моим жестокосердием, Эмма почти месяц называла меня не иначе, как Элисон-разлучницей. Разумеется, теперь, побывав в шкуре Лайзы, я поняла, что она тогда чувствовала, но раньше меня это не волновало.
— Эли, ты меня слышишь? — Голос Эммы вывел меня из оцепенения. — Я рассказывала Тиффани, что наш домовладелец наотрез отказался отремонтировать протекающий потолок в ванной. Я позвонила в фирму, через которую мы снимали жилье, но и от них толку нет. Какого черта, спрашивается, а? Чтобы заполучить наши денежки, они костьми готовы лечь, а потом, когда их о чем-нибудь попросишь, делают вид, что видят нас впервые!
С глубоким вздохом я вспомнила предрождественскую неделю, затишье перед бурей, славное и благословенное время, когда у нас впервые протек потолок. Тогда меня это мало волновало, поскольку я предвкушала, как в апреле, после свадьбы, мы с Дэвидом переберемся на новую квартиру. В результате вышло так, что мы с Эммой продлили срок аренды квартиры, расположенной прямо над мясной лавкой, еще на полгода. Для меня этот поступок был символическим: я как бы утверждалась в роли брошенной невесты, которой в ближайшие шесть месяцев радикальное изменение личной жизни не грозит.
— Да, снимать квартиру — это не сахар, — согласилась Тиффани. — Но вы, наверное, не видите смысла в том, чтобы купить жилье. Мы вот с Эндрю — другое дело. Мы друг без друга никак не обошлись бы.
— Кто знает, может, в один прекрасный день мы с Эли купим себе уютную берложку на двоих, — засмеялась Эмма. — Как тебе эта мысль, Эли? — спросила она, лукаво подмигнув. — Заживем, как две старые девы. Еще и кота заведем.
Из кухни вынырнул Марвин.
— Леди и джентльмены! — провозгласил он, вытирая обсыпанную мукой руку о штанину. — Ужин будет вот-вот готов. А пока предлагаю заморить червячка изысканными канапе моего собственного приготовления.
И он поставил перед нами блюдо с какой-то подозрительной стряпней. Мне эти «канапе» показались треугольничками плохо пропеченного теста. Намазаны они были чем-то вроде селедочного масла с джемом.
— Спасибо, Марвин, — вежливо поблагодарила Эмма гостеприимного хозяина, который, откланиваясь, пятился в коридор. — Может, помочь тебе спагетти помешивать? — предложила она ему. — Нет? Что ж, я была уверена, ты без меня управишься.
Эндрю с опаской взял канапе. Я быстро убедилась, что не обманулась в своих ожиданиях, — Эндрю с перекошенной физиономией выплюнул откушенный кусочек и поспешно наполнил стакан вином, чтобы запить.
— Полегче, Эндрю! — взмолилась Тиффани. — Тебе еще меня домой везти, а ты и так уже много выпил. Или ты хочешь, чтобы остаток вечера я пила одну воду?
— Видишь, в том, что ты одна, тоже есть свои преимущества, — шепнула мне на ухо Эмма.
Я грустно улыбнулась, твердо решив, что приму окончательное решение на сей счет только после того, как увижу таинственного гостя. А тем временем выпила еще вина, решив не отставать от Эндрю. По крайней мере, как я надеялась, оно придаст мне храбрости. Вскоре я проглотила уже столько спиртного, что храбрости с лихвой хватило бы на целую футбольную команду.
В дверь трижды уверенно позвонили.
— Ага, это наверняка и есть загадочный приятель Mapвина, — сказала Тиффани. — Я, между прочим, даже не представляю, кто он. А вы?
— Марвин держит себя так, словно ждет в гости по меньшей мере самого Мика Джаггера, — заметила Пита. — Хотя готова поспорить, что это один из его кошмарных дружков, промышляющих травкой.
От волнения у меня поджилки затряслись, а по спине поползли мурашки. Нет, даже не мурашки, а гусеницы. Ящерицы. А вдруг я не понравлюсь этому незнакомцу? Или он мне не понравится? И я дала себе зарок, что он устроит меня даже в том случае, если окажется конопатым коротышкой с бородой и в очках с толстенными линзами. Картавым. В черных туфлях с белыми носками. Представляете, до чего я докатилась?
— Привет! — донесся из прихожей голос Марвина. — Как дела? Ты вовремя: я чуть ли не с полудня на кухне горбачусь, пока все остальные баклуши бьют. Как всегда.
В ответ гость проворчал нечто невразумительное. По-прежнему ни у кого не возникло никаких предположений по поводу его личности. Все замерли в ожидании. Я не раскрывала рта, опасаясь, что от волнения мой голос сорвется и я себя выдам. Послышались шаги: Марвин вел гостя по коридору. Они шли бесконечно долго. «Сколько же это может продолжаться?» — подумала я.
Наконец дверь распахнулась. Я затаила дыхание.
Вошел Марвин, а по пятам за ним проследовал…
— Господи, Марвин, ты что, очумел?! — визгливо закричала Эмма. — Мерзавец, да тебя убить мало! Я тебе башку оторву!
Эмма с бешеной скоростью протащила меня через всю гостиную и затолкнула в ванную. Лишь когда она заперла за нами дверь, я окончательно поняла: загадочный гость Марвина не кто иной, как мой бывший суженый.
Глава 6
— Ну, будет тебе, Эли, успокойся, — приговаривала Эмма, промокая мои глаза туалетной бумагой, хотя я и не думала плакать. — Одно твое слово, и нашего духа в этом доме больше не будет. Даже представить не могу, о чем думал этот придурок Марвин, пригласив сюда его!
— Так это действительно Дэвид? — тупо спросила я. Почему-то полной уверенности у меня не было. Эмма в такой спешке утащила меня из гостиной, что у меня до сих пор голова кружилась.
— Собственной персоной, — ответила моя подруга с кривой усмешкой. — Вот мерзавец! Да останься в нем хоть капля порядочности, он бы на порог этой квартиры не ступил.
— Может, он не знал, что здесь буду я? — предположила я.
— Держи карман шире! — отрезала Эмма. — Уж ему-то отлично известно, что без нас с тобой ни одна вечеринка у Марвина не обходится. Кто ему всю посуду перемоет? Где он еще таких дурочек найдет? Мы у него вместо рабынь.
В этом была толика правды.
— Сейчас пойду и выложу Марвину все, что о нем думаю, — пообещала она. — Он это нарочно подстроил, козел блудливый! А ведь как я его утешала, когда его Марко бросил! (Марко был последней пассией Марвина — они где-то на отдыхе познакомились.)
— Послушай, Эмма… — сказала я, пытаясь унять свою не в меру разбушевавшуюся приятельницу. — А вдруг Map-вин мне добра желал? Может, он надеялся, что мы с Дэвидом помиримся? Мужчины ведь в любви ничего не смыслят, да и чувств наших не понимают.
— Вот как раз Марвин все прекрасно понимает! — с горячностью возразила Эмма. — Педик чертов! Пойду прикончу паразита!
— Эмма! — Я крепко прижала ее к груди, не давая вырваться. — Прошу тебя, не устраивай сцену. Хотя бы ради меня. Остынь.
— Сцену?! — завопила Эмма, тщетно пытаясь высвободиться. — Да я им целый спектакль закачу! Пусть знают наших!
— Но ведь они, возможно, именно этого и добиваются, — сказала я, решив сменить тактику. — Предположим на секунду, что Марвин и правда такой мерзавец, что хочет меня унизить. Тогда он будет торжествовать. Если же мы выйдем отсюда как ни в чем не бывало и прикинемся, что рады-радешеньки встрече с Дэвидом, то Марвин останется с носом.
— Эли, ты кое-чего не понимаешь! — провизжала Эмма, пытаясь вырваться.
— Нет, это ты не понимаешь, — жестко отрезала я. — Между прочим, Дэвид — мой бывший жених, а не твой. Так что мне решать, как себя с ним вести.
Для вида она еще немного побрыкалась, но теперь мне уже не составило труда с ней справиться.
— Какое унижение! — сказала она, качая головой. — Негодяй просто не понимает, как это больно!
— Эмма! — Я не выдержала и повысила голос. — Кого из нас бросил Дэвид? Тебя или меня? — Эмма посмотрела на меня, и я готова была поклясться, что в глазах ее блеснули слезы. — Меня, верно? И я, как ты помнишь, перенесла этот удар достаточно стойко. Так вот, предлагаю выйти отсюда с высоко поднятыми головами и посмотреть, может, эта сволочь поперхнется марвинскими спагетти?
Губы Эммы растянулись в подобии улыбки.
— Ты права, — сказала она, кивая. — А если не подавится, я сама его задушу!
— Ну как, все в порядке? — простодушно осведомился Марвин, когда мы с гордым видом вплыли в гостиную.
— Да, спасибо, — ответила я, старательно делая вид, что ничего не случилось. — Эмме соринка в глаз попала.
Я уселась на прежнее место и тут же с ужасом заметила, что изменник Дэвид устроился напротив меня. Перехватив мой взгляд, он неуверенно улыбнулся.
— О, привет, Дэвид! — пролепетала я. — Давненько не виделись.
— Как твой аппендикс поживает? — брякнул он.
— Понятия не имею, — чистосердечно ответила я. — Мне ведь его вырезали.
Я чувствовала, что все буквально пожирают нас глазами.
— Платье у тебя красивое! — сказал вдруг Дэвид.
Я невольно потупилась и посмотрела на свое декольте, доходящее почти до пупка.
— Спасибо. Мне его Эмма одолжила.
— Точно, — подтвердил Марвин.
И все вдруг как по команде вздохнули с облегчением, осознав, что кровопролития не предвидится.
— Ужин подан! Надеюсь, спагетти все любят? Прошу вас, леди и джентльмены, накладывайте себе сами. Я просто с ног валюсь. — С этими словами он плюхнул на стол две здоровенные кастрюли. Одна была до краев наполнена спагетти. Я с ужасом заметила, что Марвин даже не удосужился слить воду. Во второй, с кроваво-красным соусом, плавали какие-то черные ошметки. Позже я узнала, что это подгоревшая мука с самого дна кастрюли.
— Соуса тебе подлить? — заботливо поинтересовался Дэвид, когда я ухитрилась отковырять кусочек от плотного и крайне неаппетитного комка макарон.
Я робко протянула ему тарелку, и на мгновение мне показалось, что я стала участницей сцены дешевого сентиментального фильма, когда все разговоры внезапно затихают. Зрителям слышно только, как гулко колотится сердце героини, пока герой, воспользовавшись удобным случаем, украдкой прикасается к ее руке.
Но магия этого мгновения тут же рассеялась. Тиффани, потянувшись за хлебом, толкнула Дэвида, и мои драгоценные спагетти, отвоеванные с таким трудом, очутились на полу. Обернувшись, я встретилась с круглыми, как плошки, глазами Эммы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43