Ну а ты сам? Что мешает тебе успешно воспитывать ее одному? Много мужчин воспитывают детей сами.– Я и делаю это. Вполне успешно. Флинн для меня все. Но ей нужно больше, чем только я. Во время этой чертовой, отвратительной поездки с Аляски я понял, что Поппи собирается сделать. Она хотела отдать тебе Флинн на временное попечительство. Чтобы ты официально стала опекуном Флинн, пока мы с Поппи не решили бы все наши проблемы. Наш брак. Ее тяга к наркотикам. Но это все иллюзия. У меня не получилось помочь Поппи, а Флинн моя дочь. Нелепо думать, что я брошу свою дочь даже на время. И такой ребенок, как Флинн… – Он отвернулся и начал скручивать еще одну сигарету.Анна поймала взгляд официанта и, когда тот подошел, протянула ему десятидолларовую банкноту:– Пожалуйста, принесите мне сигарет. Любых, только не ментоловых. Сдачу оставьте.– Конечно, – сказал он. – Позвольте спросить, вам не поправилась еда?Ни она, ни Марвин не притронулись к своим тарелкам.– Нет. Все в порядке. Мы просто медленно едим.– Послушай, я художник, это означает жизнь более стабильную, чем у наркомана, но не слишком. Я много путешествовал, я менял работу. Флинн не знает, что такое постоянство или устойчивость. Такому ребенку, как Флинн, нужно агентство защиты детей вместо папы и мама, которая работает воспитателем в детском саду.– Ты постоянно употребляешь выражение «ребенку, как Флинн». Что это значит? Ты говоришь так, словно она не такая, как все.– У Флинн очень богатое воображение.– Ну, – сказала Анна, – вряд ли это самая худшая проблема. Если у ребенка богатое воображение, это еще не значит, что он при смерти.– Я не уверен, – тихо сказал зять. – Все говорят: «Конечно, у моего ребенка богатое воображение». Но даже представить себе не могут, что это такое. Для них богатое воображение означает, что ребенок разговаривает с куклами или притворяется, что он сам кукла. Флинн думает, что разговаривает с умершими людьми, и верит в переселение душ. Она видит вещи, которых не существует, и слышит то, чего не слышат другие, и при этом убеждена, что все это абсолютно реально.– Ну, в этом нет ничего выходящего за рамки нормы.– Поверь мне, Анна. Иногда она пугает. Мне нужно работать… это не может хорошо на ней отражаться. Я не спал трое суток, думая о том, что будет лучше для моей дочери. И я отдаю нас обоих на твою милость. Я не хотел переезжать в Бостон, но перееду. Если это будет означать, что ты войдешь в нашу жизнь, я сделаю что угодно.– Конечно, я не возражаю против вашего переезда. И мне не трудно поближе познакомиться с внучкой. Но боюсь, я не вполне понимаю, чего именно ты хочешь. Я не смогу стать Флинн матерью.– Я прошу тебя о помощи, – проговорил Марвин.– Тебе нужны деньги?– Нет, – резко сказал он. – Мне нужно твое присутствие.– Ты хочешь, чтобы я полюбила девочку, как мать. Но это невозможно. Я буду ее бабушкой, но не собираюсь растить ее. Я не могу. И я не хочу, чтобы Флинн жила со мной. Я всегда буду вам рада, но если вы переедете сюда, то вам придется найти себе собственное жилье.Марвин казался удивленным, будто ожидал, что Анна придет в восторг от перспективы совместной жизни с внучкой.– Ты можешь просто подумать об этом позже. Посмотрим, насколько комфортно вам будет вдвоем. И в какой степени ты сама захочешь принимать участие в ее воспитании, в конце концов.Но ей не нужно было об этом думать. Она не хотела, чтобы они жили здесь. С чего бы ей хотеть этого? Прошло много лет. Она была уверена, что похоронила прошлое, и теперь оно возвращалось к ней, словно ужасная кара. Она прошла через материнство, она выстроила какие-то отношения с Поппи – какие смогла. И она забыла об этом, когда Поппи ушла. А сейчас этот ублюдок Марвин, который сначала увез ее дочь, а потом не смог привезти ее, как обещал, хотел, чтобы все началось сначала. Чтобы снова все повторилось.– Ты ожидал, что я встречу вас с распростертыми объятиями?Он вздохнул и разлил остатки вина по бокалам:– Я думал, что годы могли немного смягчить тебя. Может быть, я надеялся, что ты простишь нас с Поппи.Анна покачала головой:– Нет. Никакого прощения. Я не склонна к жалости.– Достаточно честно. По крайней мере я знаю, что ты обо мне думаешь. Но не сваливай все на мою дочь. Флинн ничего не могла поделать с выбором, который сделали ее мать и я.– Это я, конечно, понимаю. – Она достала кошелек и положила несколько купюр на поднос. Никто из них не притронулся к еде. – И даже если я на самом деле соглашусь стать временным опекуном Флинн, почему ты решил, что я буду более постоянным родителем для нее, чем, скажем, ты? Я была ужасной матерью.– Да, – сказал Марвин, – я знаю.Флинн весь день слушала радио – на радио был уикэнд звезд андеграунда семидесятых годов – сначала у бабушки, а потом у Греты на кухне. На полдник Грета покормила ее кускусом – это название, как полагала Флинн, по-итальянски означало «извините». Вместе с кускусом на тарелке лежали овощи, смородина и какие-то черные шарики, которые Грета назвала каплунами. Или каперсами? Сейчас Флинн не могла вспомнить, но думала, что в этой странной пище содержалось какое-то секретное послание: кускус – смородина – каплуны – каперсы. Она истолковала это приблизительно так: «Извините, я не знаком с текущими событиями и должен надеть свою накидку, чтобы сделать каперсы. Где-то здесь должен был быть итальянский супермен».– Я поем с тобой, – сказала Грета, – а то я голодала все эти дни.– Правда, дорогая? – Флинн улыбнулась. Грета улыбнулась ей в ответ.– Расскажи мне, как это – жить на Аляске? Флинн размазала кускус по тарелке и посмотрела на женщину, с которой она, наверное, начинала свою новую жизнь. Жизнь маленького ребенка с этой женщиной в роли матери. По пути сюда ее отец говорил, что у нее появится новая мама. Или кто-то, кто будет для нее матерью. На самом деле, она не очень поняла разницу. Может быть, это и есть та женщина, которую он нашел, и она будет относиться к ней как приемной дочери.– Ты веришь в ад? – спросила Флинн.– Что? – переспросила Грета, и Флинн почувствовала ее страх. Возможно, Грета боялась смерти. В прошлой жизни Грета была кубинским торговцем наркотиками. Кто-то выстрелил в нее – в той жизни она была мужчиной – и выбросил ее тело в океан. Когда люди умирают таким образом, им понадобятся столетия, прежде чем жестокость сотрется из их души.Флинн пожала плечами:– Аляска – это ад. Там холодно, как в аду. Там темно, как в аду. У Гувера МакПоза отмерзал кончик хвоста и ушки. Поэтому он выглядит как исполнитель хип-хопа. Хип-хоп – это то, о чем говорил сегодня утром диджей по радио, такое направление в музыке. – В ее голове зазвучала песня «Полуночный поезд в Джорджию».– Возможно, для котят там слишком холодно на улице. Грета положила себе большую порцию кускуса и быстро ее съела. Флинн заинтересовалась ребенком внутри Греты, ей было интересно – если он умрет, то попадет в рай или в ад? Мама говорила, это неправда, что все дети попадают в рай. Некоторых из них наказывали и отправляли снова на землю в качестве новых душ. Ее мама была одним из таких детей. Флинн знала, что Поппи уже побывала в аду и вернулась обратно, и Флинн пошла за ней. А папа – за ней. Сердце – это колесо. Она снова здесь.– Ты веришь в реинкарнацию? – спросила Флинн.– Нет, – сказала Грета, – а ты?– Мы с тобой были хорошими друзьями во время Второй мировой войны. Мы были японками. Ты тогда была еще совсем маленькой. Я была генералом и играла на фаготе. Когда я умерла, ты держала мою голову. А потом написала письмо моей жене и дочерям. – Сердце Флинн сильно забилось, ладони вспотели, когда она представила, как это больно.– Интересно. – Грета глотнула кофе. – А как ты думаешь, сейчас мы будем хорошими подругами?– Наверняка, – ответила Флинн и налила себе стакан напитка «Тэнг». Он ей не очень нравился, но на банке было написано, что это напиток астронавтов. Флинн думала, что, возможно, когда-нибудь захочет стать астронавтом, если, конечно, она проживет так долго. – Ты думала о том, чтобы взять приемного ребенка? Девочку?– Что? – спросила Грета, – Откуда ты это знаешь?– Значит, это правда? – Стало быть, папа не лгал. Грета должна стать ее новой матерью, пока ее старая мама не поправится, а Анна будет любить их обеих. Флинн знала, что бабушка всегда выслушает и поверит ей. Она не разозлится и не заставит ее сменить тему разговора, даже если Флинн начнет рассказывать о постройке Великой Китайской стены и каково это – работать в такую жару с израненными руками и ногами.– Да. – Грета улыбнулась. – Мы удочерим особую маленькую девочку. Вообще-то мы собираемся завести двух детишек. Внутри меня растет ребеночек. Разве бабушка не говорила тебе?– Еще нет. А моя мама больна, она сумасшедшая. Как ты думаешь – она и вправду сумасшедшая? – Флинн достала сварочные очки с оптометром и поставила указатель на 20/20. Это помогало ей оставаться в обычном мире. Когда к ней приходили видения, она ставила 20/40. Сейчас Флинн не хотелось видеть слишком много. Подумав, она поставила самые безопасные 20/200 – полная слепота.– Я никогда не встречалась с твоей мамой, милая. Но, скорее всего, она замечательная. Как ты думаешь, вы с папой надолго приехали к бабушке?– Надеюсь, они обсуждают эту тему, пока мы тут разговариваем, – Флинн наклонила голову, словно могла их слышать. Где-то по радио звучала песня «Чернила черные».– Ладно, Флинн, расскажи, как ты развлекаешься. Чем вы с друзьями занимались на Аляске?– О, у меня нет друзей, ведь у меня отклонения. Я ненормальная Флинни. Флинни-дурочка, голова, как булочка, – это я.– Но. какие-то друзья у тебя есть? Флинн пожала плечами:– Мои друзья – духи. Я хорошо известна и почитаема в мире духов.Грета отпила кофе. Она совсем не разозлилась. А вот мама всегда злилась, когда Флинн говорила о таких вещах. Грета стала бы идеальной приемной мамой, а ее бабушка, Анна, помогла бы ей почувствовать этот мир духов. Флиин верила, что бабушка знала это, потому что вокруг нее горит свет. Духовный свет, свет шести ангелов, а может, и больше.– Но у тебя же должен быть, по крайней мере, хотя бы один не воображаемый друг.– Да, у меня есть, – сказала Флинн. Грета улыбнулась:– Видишь? Я же говорила. Как ее зовут?Флинн подкрутила колесики на тяжелых очках и посмотрела на Грету нормальным взглядом:– Грета. Ее зовут Грета.Грета наполнила стакан Флинн молоком и так долго молчала, что девочка начала беспокоиться. Она знала: она сбивала людей с толку, иногда внушала страх. Нет, это был не тот страх, который испытываешь от фильма ужасов, а словно ты объезжаешь картонную коробку на шоссе и боишься, потому что внутри может быть стекло или острые предметы. Наконец Грета сказала:– У тебя богатое воображение. Может, ты станешь художницей?Флинн пожала плечами:– Мой папа художник. И я была художницей в других жизнях. В следующей жизни я планирую стать дизайнером, который делает вещи из голубого стекла. – Она выпила молоко и спросила, можно ли еще «Тэнга».Грета взболтала бутылку, и Флинн смотрела, как оранжевые кристаллы кружатся в сыворотке, как маленькие астронавты, пытающиеся добраться до Луны.– Мой папа, возможно, тоже сумасшедший. Мама-то точно.Грета мягко сказала:– Ты думаешь, что и ты тоже?Флинн улыбнулась, но не ответила. Как она могла ответить? Вместо этого она стала объяснять, как в прошлой жизни они с Марвином были мужем и женой, а Поппи, которая сейчас была ее матерью, была слепым пастухом по имени Ахмед, к которому ревновал Марвин.– Он убил нас обеих в той жизни. – Флинн замолчала. Это было то, что люди обычно не хотели слушать. Именно поэтому они называли ее придурочной и «клиническим случаем». Она умела Видеть. Она Знала. Но она-то в этом не виновата. Как раз перед тем, как мать исчезла из «Международной блинной» в Пенсильвании, она разозлилась на Флинн, потому что папа попросил ее рассказать какую-нибудь историю, чтобы скоротать время, и Флинн поведала о времени, когда он был ее мужем – Сарти. Поппи повернулась и сказала:– Почему ты не можешь вообразить, что однажды была Клеопатрой или королевой Елизаветой? Если ты веришь в прошлые жизни, зачем придумываешь такие бедные и несчастные? А? Почему ты превратила меня в слепого пастуха? – вспомнила Флинн мамино возмущение.– Я не выдумываю, я вижу. Вижу все это, – сказала девочка матери.– Нет, Флинн, ты не видишь. Ты все это придумываешь. Вообще ты понимаешь разницу между воображением и реальностью? – спросила Поппи.– Да, понимаю. И реальность заключается в том, что я была японкой и индуской. Я была богатой и бедной, считалась известным лошадником в Англии и ведьмой в Америке. А сейчас я никто. Я даже не человек. Я – расстояние.– Что? – спросил отец. – Что, милая?– Я не человек, а расстояние между Нью-Йорком и Калифорнией. Я каждая миля этого расстояния.– Это интересно. – Марвин достал из кармана рубашки маленький блокнот и что-то записал.– О боже! – воскликнула Поппи. – Не поощряй ее, Марвин. Это не интересно, это не нормально. Почему мы не можем жить нормально?– Потому что у тебя наркотическая зависимость, – объяснила матери Флинн. – В следующий раз я не приду к тебе на помощь. Ты все делала неправильно.– Ладно, Флинн, достаточно, – попросил Марвин.Мама плакала, ей было никак не остановиться, и это было последнее, что запомнила Флинн, прежде чем мама исчезла навсегда.– Можно мне уйти? – спросила Флинн Грету и снова надела очки.– Конечно, – сказала Грета. – Чем ты собираешься заняться? Наверное, по телевизору идут мультики?– Нет. Спасибо. Я не люблю мультики. Можно, я пойду на задний двор? Я обещала бабушке его перекопать. – Флинн соврала, хотя обычно не любила обманывать. Но сейчас она кое-что задумала, и пришло время осуществить это.– Ладно, думаю, все будет в порядке, если ты пообещаешь никуда не уходить со двора. Скоро стемнеет.– Я обещаю. Можно одолжить твое радио?– Конечно. – Грета вытащила шнур из розетки, по крайней мере Флинн подумала, что она сделала именно это; девочка поменяла указатель на 200/600, эта установка делала мир проще: все в нем превращалось в простую форму, которая либо двигалась, либо оставалась неподвижной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49