Мне сопутствовал успех, но это было не просто. Вскоре я работала с такой же нагрузкой, как Тристрам. Домашнее хозяйство меня вообще больше не интересовало. Как и следовало ожидать, я съехала с нашей общей квартиры. Когда это свершилось, сцен не было. Тристрам воспринял все с типичной английской невозмутимостью, помог мне с переездом и часто навещал меня в моей солнечной квартире (которая одновременно служила ателье) неподалеку от радиостанции. Так продолжалось годами. Мы никогда не расставались, формально сегодня еще поддерживаем отношения, видимся один-два раза в год и даже проводим вместе отпуск, если у обоих нет других партнеров.
Кстати, Трис сделал хорошую карьеру. Он владеет лучшей фирмой по торговле недвижимостью во всей Канаде и стал самым уважаемым человеком в этой отрасли. Он очень состоятельный, так и не женился и все еще ждет меня. Тристрам Харрисон Тревор! Вот это была любовь! Встречу ли я когда-нибудь еще такое? Может, летом? Здесь, в Париже? У меня смутное ощущение, что время подоспело. Но кто? Это должен быть солидный мужчина. С меня довольно кондитеров, служащих, переселенцев и учителей. Я хочу, наконец, кого-то с самого верха. Но солидные мужчины редко встречаются, и главное: как с ними познакомиться?
Действительно, великие мира сего не ходят в кафе за углом. А тем более в дискотеку или читальный зал. В рестораны они тоже не ходят одни, чаще всего бывают окружены телохранителями и почти всегда женаты. Как к ним подступиться? Вот вопрос. Но, начиная с тридцати лет, я знаю, что заполучу любого мужчину, если пожелаю. А я желаю! Остальное — рухлядь! Выбрось ее за борт!
Я широко зеваю и блаженно вытягиваюсь. Давно уже не ласкаю себя, ничего путного не получится, я слишком утомлена, чтобы предаваться сладострастным грезам.
Тут звонит телефон.
Я вздрагиваю, сон как рукой сняло. Кто это, черт вожми, может быть? Нури? Упаси Господь! Откуда у него мой телефон? Я ему даже не давала своего точного адреса.
Неуверенно снимаю трубку. Это Нелли!
— Алло! Алло! Наконец я тебя поймала. Ты вообще не приходишь больше домой. Или я тебя разбудила?
— Нет, нет! Я еще не спала. Сколько времени у вас в Калифорнии?
— Восемь вечера. А в Париже?
— Шесть часов утра. Птицы уже поют.
— Как вечеринка?
— Посредственно. Я слишком долго пробыла там. Сама не знаю, почему.
Нелли смеется.
— Он хотя бы был красив?
— Красив-то да. А в остальном — сплошное разочарование.
— Четыре раза за десять минут? Я права? И еще был этим страшно горд?
Теперь моя очередь смеяться.
— Откуда ты знаешь?
— Дорогое дитя, я долго жила в Париже, и мимо арабов никто не проходит. Но утешься, не все такие. Тебе попался первобытный. Бывают получше. У меня когда-то был очень милый тунисец, отличный в постели. Правда, тот был не кондитером, а учителем.
— Почему вы расстались?
— Он был чересчур ревнивым. Но я не поэтому звоню. Послушай, Офелия, у тебя ведь есть опыт с масс-медиа. Ты уже была на телевидении? Я имею в виду перед камерой.
— Конечно. У меня ведь была собственная передача! Разве я тебе не рассказывала?
— Нет. Или я забыла. Во всяком случае, это весьма удачно. Ты волнуешься перед выступлением?
— Ни секунды. В тот момент, когда на меня направляют юпитеры, меня осеняют самые лучшие идеи.
— Отлично, девочка! У тебя есть желание слетать в июле в Лондон? На ток-шоу о способах похудения?! Вместо меня? Я бы сама с радостью полетела, но не могу сейчас вырваться.
— Конечно! С удовольствием! Если хочешь, хоть завтра. Или прямо сейчас.
Нелли хохочет.
— Сейчас ты еще недостаточно худа. В июле, детка! К тому времени все должно быть нормально. Но ты нужна действительно стройная, как тростинка, чтобы люди поверили в мою диету. Кстати, диета. Ты сегодня уже взвешивалась?
Бог ты мой, от волнения совсем забыла об этом.
— Еще нет, — говорю я смущенно, — подожди секунду, сейчас я это сделаю.
— Нет, это займет слишком много времени. Скажешь на следующей неделе или напиши. Ты все равно должна мне одно письмо. А как дела с рукописью?
— Нет проблем. Завтра вечером пошлю тебе две готовые главы. Получилось очень хорошо.
— Прилежная девочка. Я тоже не ленилась. На пути к тебе уже пятьдесят новых страниц. А теперь заканчиваваю разговор — я приглашена на ужин и должна еще переодеться. Пока, крошка! На той неделе опять позвоню. И не расстраивайся из-за сегодняшней ночи. Скоро наверняка появится кое-что получше!
Нелли вешает трубку, и я довольная иду в ванную. Перспектива выступления по телевидению, да еще в Лондоне, заглушает страх перед излишним весом, который сегодня покажут мои весы. Хлеб, вино, водка, финики, инжир, марципан и плюс полторы тарелки жирного кускуса — я вешу как минимум на два кило больше.
Но что это?
Смотрю на стрелку и не верю. Вчера утром я весила шестьдесят четыре килограмма, а сейчас не шестьдесят шесть или шестьдесят семь, а всего лишь шестьдесят три. Это, наверное, ошибка!
Схожу с весов, немного трясу их и аккуратно становлюсь снова — в самом деле! Шестьдесят три кило! Ура! Я вешу на целый килограмм меньше, чем вчера утром. Кто бы мог подумать?
Нелли все же не всеведуща! Арабы — не яд для фигуры, они очень даже полезны, потому что так разочаровывают, что от злости потом бежишь через пол-Парижа. И при этом худеешь!
Я с гордостью крупно вывожу 63 в своей таблице и, наконец, с радостью и облегчением ложусь спать. Я не навредила своей диете, я лечу в Лондон, выступаю по телевидению — и наверняка буду жить в отеле люкс. А на следующий день я не улечу сразу назад в Париж. Нет, я пойду в галерею Тейт к своим любимым художникам. А потом в Британский музей. И, наконец, к Диллонсу, в мой любимый книжный магазин. Если повезет, достану билеты в Ковент-Гарден или на какую-нибудь шекспировскую постановку в Олдвич-театре. Это будет грациозный праздник!
В полудреме еще решаю съездить в «Либертиз». Я предвкушаю удовольствие как ребенок!
И не подозревая о последствиях, которые еще будет иметь ночь с Нури, я блаженно засыпаю.
Следующий день начинается безобидно, зато заканчивается катастрофой. Случается нечто ужасное, без предупреждения и без малейшей вины с моей стороны.
Это обрушивается на меня, как гром среди ясного неба. Еще бы немного — и я обратилась бы в бегство, все бросив, покинула Париж, забыв о карьере и поставив на карту свое будущее. К счастью, я сильная, и до крайности не доходит. Но без преувеличения могу сказать, что в это майское воскресенье моя жизнь была направлена по другому руслу.
Я просыпаюсь в полдень от какого-то смутного беспокойства, и хотя шесть часов сна для меня слишком мало, решаю тут же встать и пойти за покупками. В Париже магазины открыты и по воскресеньям, за углом на площади Монж с утра бывает даже крестьянский рынок. Если я поспешу, то еще успею.
Через четверть часа я готова, длинные волосы заколоты, на ногах удобные туфли, в руках корзинка для покупок. Выхожу на теплое весеннее солнышко без плаща, шарфа и перчаток. На улицах полно народу, все легко одеты, и когда я вспоминаю, что дома у нас наверняка еще идет снег, я начинаю радостно мурлыкать себе под нос и представляю, что я на Ривьере. В самом деле, день начинается заманчиво!
В Париже просто невозможно грустить. Особенно, когда идешь покупать продукты. Ведь именно здесь начинается знаменитая французская культура питания. Продукты, которые в Новом Свете один раз в месяц наглухо заделанными в пластик, запаянными в консервные банки, засушенными или замороженными тащат из супермаркета, равнодушно закидывают в машину, равнодушно готовят и так же равнодушно поглощают, здесь покупают свежими и сочными и всегда столько, сколько нужно на два дня.
У нас дома приобретение продуктов — труд. Здесь, в Париже — это чувственное удовольствие. Помимо всего прочего, к обязательным условиям покупки относится флирт с продавцами. Французы — в моем вкусе. Они смешливы, обаятельны, красноречивы и славятся своим юмором. Их комплименты по-детски наивны и ни к чему не обязывают. Вас никогда не попросят о свидании и не встретят в следующий раз пошлостями. Нет, здесь играют в игру, и обе стороны это знают. Люди развлекаются, и этого достаточно.
— Бонжур, месье, — здороваюсь я со своим продавцом газет. Я его лучшая клиентка, потому что иностранные газеты дорогие. — Сегодня по-настоящему весенний день. Вы это уже заметили? — Он длинный, костлявый, с обворожительной улыбкой.
— Ну, разумеется! Бонжур, мадам. Вы выглядите сегодня очень довольной. — Он восхищенно смотрит на меня сверху вниз.
— Мерси, месье! Вы тоже!
— Я? Мне очень плохо! О-ля-ля! Думаю, я повешусь! — Он закрывает глаза и жалобно вздыхает.
— Бога ради! Что случилось?
— Все, мадам! Все! Я не могу иначе. Я повешусь, и немедленно.
— Но где? Где вы хотите вешаться?
— На вашем доме, разумеется! Очаровательная, сладкая малютка!
Мы вместе хохочем, и я покупаю свою субботнюю «Таймс» с литературным приложением, «Монд» и «Уолл-Стрит джорнал». Да, это Париж. Почему у нас дома невозможно такое? Кокетство ничего не стоит, но украшает жизнь. К тому же смех полезен!
Итак, что вкусненького позволю я себе сегодня из еды? Выбор дается мне нелегко. Я с трудом прокладываю себе путь через толпу, мимо людей, стоящих в очередях у рыночных прилавков, мимо душистых гор свежей клубники, вишни, персиков, папайи, манго и прохожу к овощам. Вот они. Толстая белая спаржа в деревянных ящичках. Это то, что надо. Полезно, выводит жидкость, почти без калорий. Немного салата. И семь травок, без которых не обойтись: петрушка, укроп, лук, кервель, мелисса, базилик, эстрагон. В Париже это не проблема, зелень можно купить свежей, связанной в маленькие пучки. Они не дешевы! Но если их поставить в воду и держать в холодильнике, они неделю сохраняют свежесть. Еще немного картошки? Прекрасно!
Осторожно складываю все в свою корзинку. Быстро проскочить мимо рыбы, отвернув голову. Мне жалко на них смотреть, лежащих на льду с разинутыми ртами и открытыми глазами. От мяса мне тоже не по себе, частенько рядом с котлетами лежат кровавые отрубленные головы. Заячьи, козьи, свиные. Нет, это не для меня. Но сегодня я покупаю большую дорогую отбивную и направляюсь на улицу Муффетар, мимо гор масла, замков из сыра, яичных пирамид, паштетов в керамических горшочках и искусно сплетенных кос из чеснока.
На улице Муффетар тоже рынок, я хочу насладиться многоцветьем базарной толчеи и выпить чашечку кофе. Стоп! Чуть было не забыла! Мне нужны свежие желтые тюльпаны на концертный рояль и несколько душистых фрезий, белых, лиловых и розовых, на мой письменный стол. Так, достаточно!
И вдруг, непонятно отчего и почему, меня охватывает неукротимая жадность к сладкому. Рядом с цветочным магазином находится булочная, откуда доносятся соблазнительные ароматы. Прыг — и я уже там, прошу две булочки с изюмом и кренделек с орехами и тут же проглатываю их, не успев убрать сдачу. Но этого мало. Нет! Я хочу еще! Еще! Еще! Кекс с начинкой в шоколадной глазури! Торт со взбитыми сливками! Ромовая баба, так себе, мелочь, какие-нибудь семьсот калорий.
Чтобы довершить картину, покупаю себе еще две большие плитки шоколада с фундуком и, не успев очутиться опять на улице в толпе туристов и громко кричащих рыночных торговцев, расхваливающих свой товар, нагруженных домохозяек и папаш с маленькими детьми, разрываю серебряную фольгу и в быстром темпе засовываю одну пластинку за другой, как будто от этого зависит моя жизнь.
Дома разыгрывается вторая часть трагедии. Мною овладевает сумасбродный жгучий аппетит на тосты с сыром, омлет с ветчиной и хлеб с маслом. Я устремляюсь на кухню, чтобы начать готовку. Потом жарю отбивную, справляюсь с ней лишь наполовину и ставлю остаток в холодильник.
Там обнаруживаю килограммовую банку каштанового торе (благородный каштан, высший сорт, сладкий), вынимаю ее, сажусь на табуретку и ложкой съедаю все подчистую, не теряя ни секунды. В конце концов, чувствую адскую жажду и выпиваю полтора литра минеральной воды. Потом мне просто плохо!
В наказание сразу же становлюсь на весы. Боже, помоги мне! Я вешу шестьдесят шесть кило!!! На три кило больше, чем сегодня утром. Такого приступа обжорства у меня уже не было несколько лет.
Очевидно, это запоздалые последствия вчерашней ночи. Нелли была права.
Ну да ладно! В двадцать лет я бы впала в депрессию и в утешение сразу бы напекла себе целую гору блинчиков с кленовым сиропом. Но в сорок один год у меня больше самодисциплины, и сегодня я за весь день не проглочу ни единого кусочка. Немедленно сажусь за письменный стол, до восьми вечера! А потом, чтобы отвлечься, пойду в кино. Обычно, если быть искренней до конца, я позволяю себе по воскресеньям ужин в китайском ресторанчике. Греховное удовольствие, о котором я не говорила Нелли и почти не признаюсь самой себе (поэтому даже не упоминаю об этом). Но человек — раб привычек. Раз в неделю я питаюсь нормально. Совсем уж без мяса я тоже не могу!
Но сегодня я довольно нагрешила. Кино вместо ресторана — решенное дело, а с завтрашнего дня я опять живу строго по «Голливуд-Брайт-Стар»-диете. Насколько я себя знаю, я в три дня избавлюсь от лишнего веса!
Я железно придерживаюсь своего плана. Целый день не выхожу из кабинета, не ем ни крошки, только пью чай и минеральную воду и пишу одиннадцать страниц о том, как оставаться молодой и красивой. В девять вечера еду в Латинский квартал, в малюсенький кинотеатрик на Улице Галанд и позволяю себе посмотреть Мэрилин Монро в «Автобусной остановке». Фильм отличный, я его, впрочем, уже видела пять раз, но он единственный во всем квартале, где не убивают, не стреляют, не насилуют и не пытают, притом, что в этом районе семнадцать кинотеатров!
Пока я наслаждаюсь талантом Мэрилин, над моей головой сгущаются тучи (чего я, правда, пока не замечаю). С удовольствием слежу за тем, как разворачиваются события в фильме, и в четверть двенадцатого выхожу на улицу такая взбудораженная, что решаю вновь отправиться домой пешком.
Ноги, правда, побаливают после вчерашнего марафонского бега, да и поздновато уже, но я не боюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39