Буду стараться.
Вешаю трубку и остаюсь сидеть на кровати возле телефона. Надо что-нибудь придумать!
Я должна решиться, чего бы мне это ни стоило!
Дома, в Париже, прежде чем принять какое-то решение, я целыми днями молча сижу в квартире и ломаю голову. А перед тем как рассеяться туману, я надеваю красивое платье и поднимаюсь на Эйфелеву башню. И там, на самой верхушке, на высоте трехсот метров над Парижем с видом на весь этот потрясающий город, на меня чаще всего нисходит прозрение. Может, и здесь, в деревне, низойдет. Посмотрим.
Я медленно встаю и иду в холл. Беру томик с полки, открываю его — и что я вижу? На внутренней стороне обложки — красивый, бело-голубой экслибрис: «Из книг Кроноса Сент-Аполла». Беру несколько других томов наугад — везде то же самое. Книги принадлежали нашему благодетелю. Меня вдруг осеняет, где я нахожусь!
Я в легендарном любовном гнездышке дяди Кроноса! В «Еловом доме», его тайном прибежище. И как это я раньше не догадалась? Дело в том, что у дядюшки Кроноса была большая любовь. Жена одного известного политика, которая не хотела разводиться с мужем. И всю жизнь у нее была связь с дядей Кроносом, поэтому он так и не женился. А здесь они тайком встречались и были счастливы.
Флора как-то нашептала мне эту историю, когда еще старик был жив. А я ее тут же забыла. Фаусто никогда не упоминал о доме. Я думала, его давным-давно продали. О-ля-ля! Ну и открытие!
Опускаюсь на желтую софу перед стенкой с книгами. Кровь стучит в висках. Фаусто лгал с самого начала! Покупка дома, реконструкция. Все выдумки. Но кто жил здесь? Дом сдавали в аренду? Может, действительно, каким-нибудь пенсионерам? А что это такое на полу, возле софы?
Стопка журналов по интерьеру, архитектуре Специальные выпуски по внутренней отделке. Начинаю листать. Странно. С каких это пор пенсионеры, собравшиеся в дом для престарелых, интересуются интерьером? Это именно те журналы, которые я выписываю в Париже, и до последнего месяца все подшивки не разрознены, каждый журнал на месте. Странное совпадение интересов.
Под софой лежит американский иллюстрированный журнал. Еженедельник, публикующий опросы. Рассеянно листаю.
«Почти все не состоящие в браке считают себя счастливее своих женатых друзей, — читаю я. — И в действительности семьдесят процентов опрошенных мужчин и женщин подтвердили, что гораздо легче жить одним, чем выносить брак!»
Как это верно!
Перечитываю короткий абзац, пока не запоминаю наизусть.
Беру ножницы и вырезаю его.
Безумен каждый, сковывающий себя узами брака!
Тот, кто холост, тоже не каждый день купается в счастье. Ио все двери перед ним открыты, путь свободен! В любой момент можно изменить жизнь, переехать, уехать в другой город или даже страну, начать учиться, найти новую любовь.
А если ты замужем, все двери закрыты. Тебе изменяют, лгут, и есть только одно, ради чего стоит выносить все эти муки, — дети. А так?
Приклеиваю статью посреди зеркала в спальне. Тут Фаусто ее сразу обнаружит, если вообще когда-нибудь вернется сюда.
Спускаюсь в сад. Дышу свежим, напоенным ароматами воздухом, смотрю в голубое летнее небо. Как прекрасно было бы сейчас здесь вдвоем! Еще никогда я не была так одинока, как в этом браке.
Действительно, парадокс. Только ты считаешься согласно государству и церкви живущей вдвоем, как тут же оказываешься по-настоящему одной, всеми покинутой, забытой, отвергнутой, изолированной от мира, привязанной к мужчине, которого невозможно понять!
В двадцать меня бы это убило.
Но сейчас, в сорок два, у меня больше сил. Я сильнее, чем думает Фаусто. Я могу все, если захочу.
Если захочу, откажусь от него. От Сент-Алоллов, от большой квартиры, от прислуги, от престижа.
Я вырвусь из золотой клетки! Пусть найдет себе другую птичку.
Я слишком хороша для роли домашнего животного!
Если нужно, я вырву Фаусто из своего сердца. Сегодня? Завтра? Послезавтра?
А потом посмотрю, что от меня останется.
И тогда — начну новую жизнь.
12
Я хорошо сплю — первую ночь в одиночестве в доме дяди Кроноса. Мне не страшно, никаких дурных снов. Я повесила его портрет напротив своей кровати и чувствую себя в безопасности под этим добрым взглядом.
Но на следующее утро передышка закончена. Удар следует за ударом, как будто судьба торопит меня с решением.
Пришла почта!
В синем почтовом ящике на самшитовых воротах лежат два продолговатых белых конверта. Похоже на счета только это, должно быть, ошибка! Насколько я знаю, я все оплатила. К тому же я здесь только с субботы.
Оторопело читаю имя адресата: мадам Фаусто Сент-Аполл. Это, без сомнения, мне!
Медленно бреду в сад, сажусь за круглый стол в беседке и разрываю конверт.
Боже, у меня перехватывает дыхание! Это счет из мебельной студии «Ариадна» на, сто тридцать тысяч франков. Да за такие деньги можно купить полдома. Ничего не понимаю. Я никогда не была их клиенткой и никогда не буду. Я покупаю только у Глории. А «Ариадна» торгует заново отполированным барахлом. Там покупают только нувориши либо туристы, ничего не смыслящие в качестве! Как они вышли на меня?
Английский обеденный стол. Двенадцать стульев. Канапе. Все по спецзаказу! Все обито кашемиром. Двадцать пять подушек различной величины, четыре обтянутых пуфика. Кто все это заказал? И главное: кто это получил? За мои деньги!
Второе письмо тоже прелестно. Дом «От Кутюр» требует сто девяносто тысяч франков! Вечерний туалет. Два выходных платья. Турецкая накидка с капюшоном. Что за бред! Теперь я уже сама почти верю, что страдаю галлюцинациями. Кто делает такие безумные долги? На мое имя! Кто-то хочет погубить меня? Что происходит за моей спиной?
Звоню в Париж. К телефону подходит Лолло.
— Бонжур, мадам! Как вам нравится за городом? — Звучит так, словно она завидует мне от всего сердца.
— Спасибо, неплохо. У нас тут прекрасная погода. Месье случайно нет дома?
— Есть, но он еще спит. Разбудить его?
— Нет! Но когда он встанет, передайте ему, чтобы он мне позвонил. Сразу же! Это очень срочно! Пожалуйста, не забудьте!
— Не бойтесь, мадам. Все передам. Я не уйду наверх, пока не скажу ему.
— Как поживают Старик и Малыш?
— Спасибо, очень хорошо. У Старика намечается отличная работа — мусорщиком.
— Его пропишут?
— Пропишут и застрахуют, да еще дадут зеленую униформу. И пять недель оплаченного отпуска.
— А Малыш?
— Все еще повар. Завтра мы покупаем цветной телевизор и магнитофон.
— Поздравляю, Лолло! До скорого!
Фаусто звонит ближе к обеду.
Я все еще сижу в беседке. Не проглотила ни кусочка. Никак не могу оправиться от шока.
— Что случилось? — нелюбезно спрашивает он. Я зачитываю ему письма.
— Что? — кричит Фаусто. — Сколько, ты говоришь?! Четыреста девяносто тысяч франков?! Это, должно быть, ошибка! — Он тяжело дышит. — Продиктуй мне номера счетов. Подожди! Возьму чем писать. Давай!
Записывая, он громко сопит.
— Как они вышли на меня? — спрашиваю я.
— Не знаю. Разгильдяйство! Но я это улажу, сегодня же. Это, конечно, ошибки бухгалтерии. Неслыханное безобразие!
Слышу, как он берется за сигарету и зажигалку.
— Как ты там? — уже спокойнее спрашивает он. — Тебе нравится дом?
— Очень!
— Хорошая была покупка. Ты не находишь?
Я не отвечаю. Что, он меня совсем за дуру считает?
— Я задал тебе вопрос, дорогая!
— Я слышала. Дом очень красив. Он напоминает мне дядю Кроноса. Все время ощущаешь его присутствие.
— Ну надо же, — саркастически замечает Фаусто, — чего ты только не ощущаешь!
Я перевожу дух.
— Не надо ради меня разыгрывать спектакль. Я знаю, где нахожусь. Если хочешь, я останусь здесь на месяц, но не дольше. А потом я желаю иметь ясную перспективу.
— О-ля-ля! Опять галлюцинации? У меня сейчас нет для этого времени. Уволь, пожалуйста! Ладно, пока! Со счетами я разберусь. Потом созвонимся.
Вечером, в душе, обнаруживаю на лбу морщину.
Это моя первая, на прошлой неделе ее еще не было. На моем гладком лице между бровей появилась тонкая вертикальная линия.
Привет, морщинка! Я ждала тебя сорок два года. Собственно говоря, ты мне нравишься! Я назову тебя М-1! Мы неплохо проведем время, у нас впереди еще полжизни, а может, и больше! Мы поладим, М-1! Ты лучшее доказательство, что волнения разрушают красоту. Спасибо за предупреждение!
Предупреждение? Становлюсь под душ. Я схожу с ума? Уже веду диалог с морщиной? Да, докатилась! Но мне наплевать!
Морщина становится близкой подругой. Приходит и уходит, когда ей заблагорассудится. В некоторые дни она не появляется. Чаще всего, когда я строю планы на будущее. Радостное ожидание стимулирует кровообращение. Цвет лица — кровь с молоком. Но стоит мне подумать о Фаусто, который не звонит целыми днями, морщина возвращается. Становится более глубокой и угрожающей.
Но я не стою часами перед зеркалом в поисках морщин. Я, должна на месяц найти себе занятие. Нет ничего проще! Как я уже говорила, во время острых кризисов энергия бьет у меня ключом. Я прилежна как пчелка.
Я мою, чищу, скребу, полирую день и ночь. Если Фаусто заявится неожиданно, он не сможет обругать меня ленивой неряхой! Я перестирываю все белье, глажу все занавески. Окна блестят, от паутины не осталось и следа. В спальне натираю пол до зеркального блеска.
С австрийской основательностью превращаю пыльный дом в сияющий чистотой рай.
Под конец даже выковыриваю грязь из зазоров между старыми шестиугольными плитками рыжего цвета. Через четыре дня мои руки покрыты трещинами, ногти обломаны. Но это не расстраивает меня. Дом теперь в полном порядке, и на очереди сад.
Подстригаю живую изгородь, скашиваю траву, выдергиваю сорняки, копаю, пересаживаю, поливаю, пока уже не в состоянии держаться на ногах. Через две недели все в идеальном порядке. Зато я превратилась в развалину. Случайно бросаю взгляд в зеркало: кто эта уродливая образина? Я работала без шляпы в саду, без темных очков, и теперь на лице темно-коричневые веснушки. Две недели я не ухаживала за собой, и вот, пожалуйста, — кожа как наждак, волосы — как солома. Провожу рукой по щеке — шершавая! Повсюду шелушится кожа, такого у меня еще никогда не было! Беру увеличительное зеркало.
Ох, напрасно! Вижу картину полного разорения. Поры величиной с кратеры. Растрескавшиеся губы. Маленькие морщинки. Угрюмо напряженный лоб. Бледный, тяжелый рот с горестно опущенными уголками. Бог ты мой!
Такое происходит тогда, когда делаешь вид, что все прекрасно, глотаешь обиду вместо того, чтобы изменить свою жизнь. Когда уползаешь в деревню, стискиваешь зубы и считаешь, что тебя за это будут любить!
«Не убегать, а бороться и выстоять!» Так мне посоветовала свекровь после нашего первого крупного семейного скандала. (Я рассказала ей историю с Биби). Но от борьбы в лице появляется ожесточенность. Быстро становишься похожей на собственный труп, и тогда — адье!
Нет! Я не согласна! Для меня такой совет не подходит!
Я никогда не стану такой, как моя свекровь! Я видела ее фотографии в пору девичества. Все ушло бесследно. На ее долю выпало слишком много огорчений, слишком много ночей ей пришлось скрипеть зубами. Она последовательно боролась — и теперь это суровая, чужая женщина. А я хочу остаться такой, какая я есть! Хочу походить на себя и в восемьдесят лет. А уж тем более — в девяносто!
Ищу утешение в еде. Продуктов предостаточно, Фаусто позаботился об этом. Холодильник забит до отказа. Чего тут только нет: масло, сливки, сыр, яйца, молоко, ветчина, паштеты, колбасы — всего вдоволь. В кухонных шкафчиках — запасы консервов: бобы, фасоль, турецкий горох, кукуруза, тунец, чечевица, морковь, шпинат. В кладовке обнаруживаю большие коробки печенья, сухие хлебцы, пряники, сухари, кексы.
Огромные пакеты конфет, килограммами — сухой шоколадный напиток. Не забыты и сахар, марципаны, карамель, леденцы!
Дома я бы не притронулась к таким вещам.
Здесь набиваю себе полное брюхо. Пью кофе большими кофейниками, иногда мой завтрак тянется до обеда. Вспоминаю о Фаусто, и у меня урчит в животе! Литрами прихлебываю горячий шоколад, килограммами уничтожаю кексы. Меня никто не любит! Ложусь в постель с трюфелями под подушкой.
Через три недели я на шесть кило толще и на десять лет старее. Выгляжу ужасно.
Появился животик. Фигура испорчена. Исчезло свежее лицо. Просыпаюсь и с трудом разлепляю глаза — узкие щелочки меж опухших век. А под ними черные круги, с каждым днем становящиеся все заметнее. Щеки округляются, растет двойной подбородок. В конце недели я наедаюсь особенно плотно: жду Фаусто, который никак не приезжает. Никогда бы не подумала, что мой желудок такой вместительный!
Сегодня воскресенье, четвертое июля. Я уже три недели в «Еловом доме». С пятницы я в ожидании. Может, он все-таки приедет, мой белокурый герой. Сегодня последний «опасный» день. Сижу в сверкающей чистотой кухне. Вечереет. Я приготовила ужин. Поела и рассеянно смотрю перед собой. На разноцветные розы, которые я срезала и поставила в превосходные керамические вазы. На свежеиспеченный шоколадный торт в центре стола. Фаусто любит сладкое. Этот торт, по венскому рецепту, ему особенно нравится.
Время идет. Полночь. Час. Два. Ни звонка, ни визита. Я мерзну. Включаю горелки газовой плиты, чтобы согреться. Мои голые ноги стоят на прохладном каменном полу. Холодно. Лавина меня не погубила. Но Фаусто доконает!
Чем я это заслужила?!
М-1! Ты можешь это объяснить? М-1 меня игнорирует. Склоняется вправо, потому что там появилась М-2. У меня уже два горестных залома на лбу. Откладываю зеркало в сторону. Кто это увидит?
Начинаю реветь и не могу остановиться несколько часов кряду. Меня всю трясет, тело ходит ходуном. Ничего не могу с собой поделать. Наконец, судороги проходят. С трудом поднимаюсь и плетусь в ванную. Я стала еще уродливее. Из зеркала, которое желает мне зла, на меня смотрит красное, мокрое, расплывшееся лицо с всклокоченными соломенными прядями волос. Кто эта несчастная незнакомка?
Сил хватает только на то, чтобы медленно добраться до салона с бутылкой арманьяка. Пью, пока не перестаю соображать. Мне много не надо. Две рюмки — и я готова!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43