https://wodolei.ru/catalog/unitazy/Villeroy-Boch/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Каждый рискует. Но каждый понимает, что никто его не заставлял. Как ты говоришь, за что боролись, на то и напоролись. А Медведев скорее всего относится к людям, которые в своих несчастьях винят кого угодно, кроме самих себя…
— Погоди, какой Медведев?
— Проигравший. Он не подумал, как опасно мошенничать в такой компании, где у людей судьба решается. Если эти люди обнаружат шулера, его могут и убить!
— Ты меня пугаешь.
— Пугай не пугай, а дело это опасное, все игроки по лезвию ножа ходят.
— Ишь ты, как подковалась. Саша, мне не нравится твоя так называемая практика…
— Мама, ты меня все время перебиваешь. Если не хочешь, я не буду рассказывать.
Девушка не понимала, что ее мать делала это машинально, чтобы таким образом хоть как-то разрядить сгущавшуюся атмосферу. Жена называется! Столько лет жила бок о бок с человеком, ничего о нем не зная. Вместо этого в ее мозгу выскочила совсем другая странная мысль. Значит, Леня дал ей лишь малую толику денег из тех, что выиграл! А она-то переживала, что транжирит чуть ли не семейное достояние…
Однако не стоит затягивать паузу, а то дочь уже с подозрением, смотрит.
— Рассказывай, больше я тебе мешать не буду, хотя это и безобразие.
— Слушай. Вчера как раз состоялась очередная игра, Каретников стал проигрывать, но заметил, что дело не чисто и начал следить за шулером. Он был в их компании новичком, потому, наверное, это большого труда ему не составило. В общем, Леонид Сергеевич его поймал, как говорит криминалитет, на горячем. Игроки все как один поднялись. Того, кто шулера привел, оштрафовали и выгнали…
— Как — оштрафовали? Если я правильно поняла, он и так все проиграл.
— Правильно. Но тут, по закону пакости, ему как раз везти стало. Веди он себя порядочно, и сам мог отыграться, хотя бы частично, а так… Получилось, не рой другому яму…
— А при чем здесь Леонид?
— Когда он шулера разоблачил, все стали кричать: «Держи его, не выпускай!» — а тот — дурак, что ли — стал вырываться. И поскольку на его дороге оказался Каретников, а он себе дорогу ножом прокладывал, Леонида Сергеевича и пырнул.
— Ничего не понимаю! Зачем ему было на убийство идти — рана просто случайно оказалась несмертельной?
— Он жизнь свою спасал. Иначе его самого бы там пришили!
— Но как получилось, что Леонид… Сергеевич с ножевым ранением еще сел в машину и поехал по городу. Неужели никто не догадался оказать ему хотя бы первую помощь?
— Догадались. Один сразу кинулся к телефону, но Каретников его остановил. Сказал, что рана пустяковая и он сам заедет к знакомому врачу, который его и перевяжет. Мужики еще посмеялись: «Наверное, не который, а которая…»
Она осеклась и виновато посмотрела на мать.
А Маша говорила, что рана серьезная. Уж если его положили в реанимацию… Это что же получается: значит, Ленька не просто подкатывался к Маше, он ее любил! Стал бы он иначе рисковать своей жизнью, истекая кровью, ехать к ней в клинику, пусть даже он и находился неподалеку!
— Мама, о чем ты все время думаешь? — Дочь укоризненно смотрела на нее.
— Александра! Мне не нравится, что ты перешла на юридический факультет.
Таню охватила самая настоящая паника. Она не знала, то ли за мужа ей бояться задним числом, то ли за судьбу дочери, которая без ее согласия решила связать свою судьбу с милицией.
— Но почему, мама?
— Следователь — это не женская работа. Скоро ты вообще по фене будешь разговаривать. Или как это у них называется?
— У кого — у них?
То, что ей рассказала Александра, не вмещалось ни в какие рамки. Она всю жизнь была законопослушной гражданкой… «Пришили», «поймали на горячем»… Дочь только начала знакомиться с работой следователей, а уже нахваталась таких словечек!
Нападает на Сашу, на себя бы посмотрела! Кому сказать — мужа ударил ножом карточный шулер!.. И Мишка… Он обо всем знал и даже не намекнул ей!.. Но тут же внутренний голос заметил ей: «А ты бы его стала слушать?»
Получается, Татьяну обложили со всех сторон. Мало того что муж — игрок, он еще и к сестре подкатывает! И Маша ей ни полслова! Выходит, это не Сашу считают дурочкой, а ее, Татьяну. И муж, и сестра, а теперь вот и дочь…
Определенно, ей надо срочно разбираться со всеми. А в первую очередь с мужем.
Впрочем, это дело будущего. Не заговаривать же о разводе сейчас, когда Каретников лежит на больничной койке.
— Саша, ты права, я погорячилась, — сказала дочери Таня. — Увы, я и вправду не заметила, что ты выросла. Девятнадцать лет! Это как раз тот случай, когда цифра известна, а осмыслить ее не успеваешь… Или не хочешь. Хотя, если подумать, в этом возрасте я не только была замужем за твоим папой, но у меня уже был ребенок — ты, моя родная.
Дочь порывисто обняла ее, но тут же отстранилась.
— И что ты будешь теперь делать? Александра выжидающе посмотрела на мать.
— В каком смысле?
— Ну, после того, как ты все узнала.
— А что бы ты на моем месте сделала?
— Развелась! — категорически высказалась дочь.
— Интересно, — протянула Таня, хотя всего минуту назад думала о том же, — и как ты себе все это представляешь? Сказать своему мужу: «Уходи, ты игрок!»
— Нет, я думаю, надо сказать: «Ты меня обманул».
— Но в чем? Он никогда и не скрывал, что играет в карты. Иное дело, что я не знала масштабов игры… К тому же он сейчас лежит на больничной койке. Если ты помнишь. И неизвестно, как долго будет заживать его рана.
Тут Таня слегка пережала: она знала, что рана будет заживать недолго. Да и не хотелось ей высказываться так определенно, когда она сама еще ничего не решила. Саша — девчонка категоричная, вся в свою мамашу, но до таких судьбоносных вопросов у нее еще нос не дорос!
Потому Таня решила ее не то чтобы отвлечь, а слегка увести в сторону:
— Знаешь, Саша, в этой ситуации и твоя мать не слишком хорошо себя проявила. Но вот вчера твой отчим дал мне десять тысяч долларов, чтобы я купила в дом или нам с тобой все, что захочу.
— И ты купила.
— Конечно. Я поменяла мебель. Приобрела для тети Маши «Жигули» и себе песцовую шубу.
— Зачем тебе шуба летом?
— Считаешь, до зимы я не доживу?
— Мама, ну что ты сегодня так несмешно шутишь!.. Ты же прекрасно знаешь, что я совсем не это имела в виду. Скажи, а тетя Маша знает обо всем? В смысле, откуда взялись деньги на машину.
— Знает только, что Каретников мне их дал, а вот откуда взял, мы об этом не говорили, — сказала Таня и добавила тихо, для себя: — Но, кажется, обо все остальном она знает гораздо больше, чем своей сестре о том говорит.
Глава шестнадцатая
— Здравствуй, Маша, — сказала она и с порога выпалила: — Ты завралась, Маша!
— Завралась, — печально кивнула сестра.
— А почему? Ты ведь сама учила меня быть честной. Рассуждала, что как ни ври, а правда всегда наружу выйдет.
— Оказалось, младшая, что учить легче, чем своему учению следовать. А мне не хотелось, чтобы ты — мой самый близкий человек — меня презирала.
— Но за что я могу тебя презирать? Какое я имею право?
— Ты-то как раз его и имеешь. Никто другой, кроме тебя.
— Погоди. Значит, это касается только меня?
— Только тебя.
Маша все повторяла за ней, как будто своих слов у нее не было. Наверное, от волнения, но Таня почувствовала, как у нее внутри все захолодело.
— Это связано с Мишкой?
Господи, как она боялась услышать положительный ответ! Такого она точно не пережила бы. Но Маша покачала головой:
— Нет! Как ты могла подумать?
Почему бы ей вдруг презирать Машу? Что ее сестра могла сделать такого недостойного? Убила кого-то? Не может быть. Что-то украла? У Тани? Смешно. Значит, это может касаться только одной области их отношений — Таниных мужчин. Вернее, одного мужчины. У нее-то и было их всего двое.
Главное, у Тани сразу вырвалось: Мишка! А почему бы и нет? Почему Мишка, свободный мужчина, и Маша, разведенная женщина, не могли бы иметь какие-то отношения. Причем здесь Танино презрение? Она сама от своего первого мужа отказалась. Если уж на то пошло, пусть бы он достался по-настоящему достойной женщине.
Надо же, почему Таня всегда считала, что уж Маша всяк ей не соперница. Ее старшая сестра вовсе не старая и к тому же красивая, умная женщина. Да и вообще, ее сестра даже моложе Мишки. На целый год.
Это Таня своей болезнью, тем, что Маша вынуждена была взять на себя роль опекунши, состарила ее. Не внешне. Морально. И что Маша такого могла сделать, что теперь мучается, и плачет, и прячет от нее глаза?
Да Таня ей жизнью обязана. Жизнью и здоровьем. И что так долго была счастлива с Мишкой.
Но что это, она опять забуксовала на своем первом муже? Маша ведь сказала: не он.
— Я не хочу знать, в чем ты передо мной виновата, — твердо вымолвила Таня, — даже если это и так, знай, я тебя прощаю.
— Ты всегда была доброй девочкой, — сказала Маша, и глаза ее увлажнились.
Доброй девочкой! А в чем была ее доброта? В том, что сама была счастлива, а о сестре если и вспоминала, то снисходительно: «Бедная Маша, ей так не везет!»
Она села за стол напротив сестры. Надо же, и в этом они были разными. Маша любила сидеть на кухне, а Таня всегда старалась доделать свои дела и уйти в гостиную.
— Маша, я всю жизнь относилась к тебе как последняя свинья! — сказала Таня.
— Чего вдруг такое самобичевание?
— Того. Лучше поздно, чем никогда.
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — отмахнулась от ее заботливости Таня. — Вчера я из-за тебя переволновалась. Как представила себе, что ты в аварию попала и я как бы своими руками тебя убила.
— Попей-ка, дружочек, валерианочки. Неделю.
— Думаешь, без лекарства я с собой не справлюсь? Нет, хватит, поизображала из себя нервную барышню, будет!
— Что будет, солнце мое?
— На работу я устраиваюсь.
— Ты вроде говорила, Леня против.
— Мало ли что я говорила и мало ли кто против! А теперь решила на него больше не оглядываться.
— Не оглядываться на мужа? Это что-то новое.
— Новое, ты права. А если точнее, хорошо забытое старое. Разве прежде я была такой зависимой от чужого мнения?
— Я опять ничего не понимаю.
Маша поднялась с кухонного табурета и стала ходить по кухне, сложив руки под грудью. Казалось, в эту минуту она решает что-то важное для себя. Да и появившаяся в ней в последние дни суетливость не исчезла. Она будто с трудом заставляла себя слушать сестру…
— Видишь ли, я вдруг поняла, что последние пять лет жила на каком-то надрыве. То есть со мной происходило то же самое, что происходит со всеми людьми: им то везет, то не везет, здоровье то хорошее, то плохое, соответственно, и перемены в настроении. Люди вокруг меня совершали не только хорошие поступки, но и плохие. Действовали правильно или ошибались, а я вдруг решила, что у меня такого быть не должно. Если уж раз повезло, то пусть везет все время! А еще я присвоила себе право судить других людей, забыв истину дедушки Крылова: «Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?»
— Теперь в связи с этим что-то изменится?
— Изменится. Я буду настаивать, чтобы мои близкие обращались впредь со мной не как с тяжелобольной, а как с равной себе. Без жалости! — Она подумала и поправилась: — Это не значит безжалостно, но и без снисходительности, понимаешь?
— Понимаю, — медленно проговорила Маша. — Что ж, я собиралась с тобой поговорить, но как ты правильно заметила, все выбирала время, подбирала слова, чтобы рассказ мой был помягче, поделикатнее… А раз ты дала мне зеленый свет…
— Дала! — кивнула Таня, какой-то частью сознания ужаснувшись принятому решению; ей казалось, что теперь Маша скажет ей нечто, после чего мир рухнет.
— Знаешь, пойдем лучше в гостиную, — предложила Маша. — Во время жесткой беседы хорошо сидеть на чем-нибудь мягком.
— Но ты же сама любишь все проблемы решать на кухне.
— Я тоже вдруг взглянула на нас с тобой со стороны. Сидим на этих табуретках, как куры на насесте.
Таня подумала, что на самом деле Маша не хочет, чтобы яркая кухонная лампа высвечивала ее лицо, когда она станет говорить ей что-то неприятное. Иначе она бы не стала оттягивать так называемый момент истины.
В гостиной Маша полезла в сервант, достала небольшую плоскую бутылочку с зеленым ликером и налила его в две крошечные рюмочки. Опять! Опять Маша начинает разговор со спиртного. Нет, недаром Таня беспокоилась. В этом есть что-то подозрительное. «Или чересчур важное для Маши, так что ей даже трудно справиться со своим волнением!» — предположил ее внутренний голос.
— Для храбрости, — словно в ответ на ее мысль криво усмехнулась Маша. — Ну ладно, тяни не тяни, а ответ держать придется. В общем, слушай. Помнишь, год назад мой шеф попросил меня приехать в деревню, где он с семьей отдыхал, чтобы я посмотрела его племянника — сына сестры. У мальчика вдруг начались припадки — что-то похожее на эпилепсию, а местные врачи не могли определить, отчего вдруг это происходит со здоровым по всем параметрам ребенком…
— Помню. Ты так подробно рассказываешь, как будто у меня прогрессирующий склероз. Тогда ты еще размышляла, на чем поехать: на автобусе или на электричке, а я попросила Леньку тебя отвезти. До этой самой деревне было, помнится, километров сто.
— Сто двадцать, — для чего-то уточнила Маша.
— Это имеет какое-то значение?
— Нет, конечно. Потом я поняла, что шеф решил мною похвастаться перед местными врачами. С одним из них он когда-то учился в школе. Коллеги заспорили так, что едва не подрались, для разрешения спора потребовалась третья сторона. Я его не подвела, но не в этом дело.
— А в чем? — спросила Таня.
— После своеобразного медицинского консилиума, когда мой диагноз подтвердился, состоялось наше российское застолье. Никто даже слушать не хотел, что мой водитель — Каретников — торопится. Говорили даже, что, если он так торопится, пусть едет один, а меня уж как-нибудь довезут, такое медицинское светило. Леня сказал, чтобы я не дергалась, мол, дела его подождут, ну и я усугубила. Как следует. Обратно мы поехали, уже когда стемнело.
— Помню, вы вернулись за полночь.
Маша замолчала.
— Ну и что, что с вами случилось? — заторопила ее Таня.
— Случилось, — эхом повторила Маша. — Я отдалась твоему мужу.
Она с трудом выговорила это и выдохнула, как будто выпустила из себя скопившийся внутри и не находящий выхода воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32


А-П

П-Я