Алик Петросян был их общим знакомым. Он когда-то жил на этой же улице вместе с родителями, а потом женился и построил свой собственный дом. Вернее, вначале построил дом, а недавно соседка рассказывала Тане, что Алик женился.
Когда-то он ухаживал за Машей и даже учил ее водить машину. Сестра под его руководством ухитрилась сдать на права, чем Алик страшно гордился, но на машину никак не могла собрать, потому что в отличие от Тани она следила за своим гардеробом и каждый сезон хотя бы частично его обновляла.
Теперь Алику на что-то срочно требовались три тысячи баксов, и он все пытался пристроить знакомым свою почти новую «десятку». Но как в таком случае бывает, именно теперь никто в машине не нуждался, вот если бы он предложил это раньше, так говорили многие…
— Да ну его! — махнула рукой Маша. — Рисовал мне всяческие картины, как я буду смотреться за рулем, а когда надоест, я смогу подарить ее своему сыну. Спрашивал, может, я займу деньги у кого-нибудь, а он выкрутится и сам мне займет. В общем, он много чего говорил, но я слушала вполуха. Жалко ему, видите ли, отдавать свою «ласточку» в чужие руки. Но ты же знаешь, я терпеть не могу занимать деньги. Я даже не знаю, так ли уж хочу машину. Просто надо же на что-то копить, вот я и откладываю. Это как-то дисциплинирует.
— И он эту машину продал, не знаешь?
— Насколько я знаю, нет. А чего ты вдруг о машине вспомнила? Вроде к нашему разговору она отношения не имеет.
— Это как посмотреть. Да и почему бы нет? Он на ней в аварию не попадал. И вообще, Алик — человек аккуратный, тачку свою берег. А три штуки зеленых разве деньги?
— По нашим теперешним понятиям, копейки! Вернее, центы, — шутливо поддакнула Маша.
— Не смейся, сестра, мне до вечера надо израсходовать все, что мне сегодня выдали, а у меня в сумочке еще тысяч семь бумажек с неким американским президентом!
— Недаром я с подозрением отношусь к тихоням, — хохотнула Маша. — Сидела моя сестренка, сидела, ничего не хотела, ни к чему не стремилась, и вдруг — на тебе! Сразу машину ей подавай. У тебя разве нет других, более насущных потребностей?
— Представь себе, нет. То есть таких, чтобы заявляли о себе. С другой стороны, машина нам — я хочу сказать, на наш двор — нужна. Вдруг завтра Леня на что-то разозлится — в последнее время он стал такой нервный! — и останемся мы без транспорта. Причем обе имеем права. Это хорошо? Это противно!
— А почему бы нет, — подумав, кивнула Маша, — сходим к Алику, поговорим, может, машину он успел продать. Буквально вчера.
Глава девятая
— Захвати свои документы, — сказала Таня, — паспорт, права…
— Зачем? — удивилась Маша.
— На всякий случай.
Алик оказался дома. Сестры нажали кнопку звонка у высокого, наверное, двухметрового забора, и он вышел в футболке и шортах, наверное, что-то делал во дворе.
По всем меркам он засиделся в холостяках. Он немного моложе Маши, но у той уже сын женился, не сегодня завтра внуки пойдут, а вот Алик только недавно сподобился. Говорили, вроде отец просватал для него невесту где-то под Ереваном.
Он обратил взгляд на Машу, а по Таниному лицу лишь скользнул взглядом. Впрочем, не без интереса. Как мужчина машинально окидывает взглядом симпатичные женские лица.
— Ты что хотела, Маша?
— А со мной ты из принципа не общаешься или как? — с нарочитой обидой спросила его Таня.
— Татьяна!
Он смешно всплеснул руками и удивленно всмотрелся в нее.
— Встретил бы на улице, ни за что бы не узнал!
— Мой новый облик лучше или хуже? — решила уточнить Таня.
— Как будто в тебе жили два разных человека. До этого более скромный закрывал собой… более красивого.
Алик всегда был дипломатом, но сейчас вроде говорил искренне. Таня не только сама привыкала к своему новому облику, но и мнение старых знакомых ей тоже хотелось знать: не переборщила ли? Маша, понятно, ее всякую любит…
— Значит, все-таки лучше?
— А что говорит твой муж? Мужики всегда солидаризуются!
— Пребывает в шоке.
— Передай ему мои соболезнования. Чтобы общаться с вами, дорогие женщины, надо иметь крепкое здоровье. Один шок, другой, а там и до инфаркта недалеко.
— Не каркай! — сплюнула Таня.
— Каркай не каркай, а это так и есть, — тяжело, как старый дед, вздохнул Алик.
— Это ты так из-за женитьбы тяжело вздыхаешь? — спросила Таня.
— Что вы! Жена у меня ангел. Но зато другие, мои родные и близкие, будто сговорились отравлять нам с Аленкой жизнь… Вы ко мне по делу?
Он оглянулся на свой шикарный дом, видимо, беспокоясь, не слишком ли долго разговаривает с двумя красивыми женщинами, а это может не понравиться его молодой жене.
— Ну да, решили купить у тебя машину, если ты не передумал.
Переговоры на себя взяла Таня, что было непривычно ни для Алика, ни для Маши, так что, прежде чем ответить, он опять вопросительно на Машу взглянул:
— Купить машину? Девочки, вы серьезно? В рассрочку?
— Почему в рассрочку? — громко обиделась Таня. — Если хочешь знать, у нас даже деньги с собой. Показать?
Глаза Алика загорелись.
— Все же есть Бог на свете! Никогда не думал, что спасти меня сможете именно вы! Дело в том, что я с отцом, понимаешь, поссорился…
— С Аванесом Аветиковичем! — ахнула Маша. — Никогда не думала, что в семье Петросянов такое возможно. Сын поссорился с отцом! И он тебя не выпорол?
— Эх, Маша, легко тебе шутить. Если бы ты знала все!
— Ты не поднял цену — три тысячи долларов? — вмешалась в разговор Таня. Алик любил поговорить, и если его не остановить…
— Я уже на такую сумму и не надеялся. Тут у меня уже приятели нашлись, которые «согласились» мою машину купить за две тысячи. А мне меньше трех никак нельзя! Или вы тоже хотите поторговаться?
При этих словах Алик сник. Что же так допекло парня?
— А мы с тобой торговаться и не собирались, — сказала Таня, — я узнавала у ребят, это вовсе не потолочная цена.
И в самом деле она прямо от Маши позвонила одному знакомому на работу — когда-то они трудились в одном коллективе, и он ей сказал: «Бери, не раздумывай. Раз машина почти новая. А если к тому же не битая да от одного хозяина… Это очень хорошая цена».
— Прямо сейчас поедем оформлять? — все же уточнил Алик.
— А ты сейчас занят? — вопросом на вопрос ответила Таня.
— Да нет. — Он оглядел свой наряд: шорты и футболка. — Тогда я пойду переоденусь?
— Конечно, иди, — кивнула Таня — новоявленный командир, да и только!
Алик шустро двинулся к дому.
— Оформим машину на тебя, — как о решенном вопросе сказала сестре Таня.
— Почему — на меня? Не хочу… — стала отказываться Маша.
— Чего же оформлять на меня, когда ты будешь на ней ездить?
— Чего это я буду ездить на твоей машине?
— Потому что я хочу тебе ее подарить. У тебя документы с собой?
— С собой, как ты и говорила, только я не понимаю, чего вдруг ты решила сделать мне такой подарок… — Маша и в самом деле не понимала, что задумала ее сестра. — Мне сразу это не понравилось, когда ты сказала, чтобы я взяла с собой документы…
— Будем считать, что это моя попытка возместить тебе моральный ущерб, который я наносила тебе почти два десятилетия.
— Еще чего не хватало! Таня, прекрати сейчас же. Моральный ущерб. Придумает же!
— Да у меня и паспорта нет, у Леньки остался, — соврала Таня. Наверное, Машу надо было сначала подготовить, а не бить «подарком» по башке. — Поездишь немножко, а там — и себе деньги накопишь.
— Ну хорошо, — скрепя сердце согласилась Маша. — Пусть машина будет на мое имя, а там посмотрим.
— Вот и умница! — обрадовалась Таня.
Алик вышел к калитке в сопровождении молодой женщины с совершенно неармянским лицом, сероглазой, белокурой, длинноногой. Молодые супруги с нежностью взглянули друг на друга, и Алик представил:
— Это сестры: Маша и Таня. Когда-то мы были соседями. Моя жена Инна.
Женщины обменялись рукопожатиями.
— У тебя красивая жена, Алик, — сказала Таня, и Инна, в этот момент закрывавшая ворота за выехавшей машиной мужа, смутилась.
— Самая красивая на свете! — гордо сказал Алик.
Сестры переглянулись: становилось понятным, почему любящий и почтительный сын вдруг рассорился с отцом.
Алик вел машину до ГИБДД сам и поглядывал в зеркало на сестёр, разместившихся на заднем сиденье.
— Значит, понравилась вам моя жена?
— Понравилась, — сказала Маша. — Честно говоря, я от тебя такого не ожидала.
— Какого — такого? — нахмурился Алик, видно родные и близкие достали его своими речами до печенок.
— Ты был таким послушным сыном.
— Был, — вздохнул Алик и покачал головой, точно удивляясь самому себе. — А когда Инну увидел, понял, что я не сын и не армянин, а только один влюбленный, и все!
Так своеобразно выразив свои чувства, он стукнул ладонью по клаксону.
— Ромео живут среди нас, — шепнула Маше Таня, когда Алик сосредоточенно проталкивался через неожиданно возникшую на их пути пробку.
Оформили они покупку машины довольно быстро, Маша развезла Таню и Алика по домам, а сама поехала на работу на новой машине. Иначе бы опоздала. В этой частной клинике дисциплина была еще та!
Таня специально ничего не планировала. Просто в какой-то момент ее затопило чувство огромной благодарности своей сестре и стыд за то, что до сего времени ничего, кроме сложностей и неприятностей, Маша от своей младшей сестры не имела.
Ехидный внутренний голос что-то пробурчал насчет невозможности возместить материальными благами то, на что затрачивается сама жизнь, но Таня попросту от него отмахнулась.
Когда она уже вернулась домой, то в спокойной обстановке подумала, что даже с практической точки зрения сделала правильно, оформив машину на Машу. Если та все же не захочет принять от нее такой подарок, то и Леонид не сможет эту машину забрать.
Просто жуть, до чего она стала практичная… Даже точнее — дальновидная… Дурочкой она стала! Своего мужа представила чуть ли не монстром, который может отобрать то, что подарил. Когда станет уходить от нее? Небось опять сядет в свой черный «форд» и уедет. Разве не так поступают гуляющие сами по себе коты?
Вообще же оказалось, это очень приятно: делать широкие жесты и ни о чем не жалеть. Ей случалось встречать людей, которые жалели о предстоящем поступке, едва замахнувшись, так и не доведя этот самый жест до завершения. Потому что становилось жалко.
Таня заглянула себе в душу и с радостью убедилась, что ни о чем не жалеет. Да и как можно жалеть для родной сестры? То есть можно, конечно, но не им с Машей.
А между тем до конца дня у нее была еще бездна времени и куча денег в долларах, малая толика из которых только была переведена в рубли.
Шурка пока не пришла из университета, и Таня оставила ей записку с наказом, чего съесть, и обещанием вернуться часа через два.
Итак, три часа пополудни. Таня быстро приняла душ, спрыснулась дорогим французским дезодорантом и надела белый, чистого хлопка, костюм с натуральными кружевами — мечта девочки Барби, какой она была бы до того, как стать куклой.
После душа она почувствовала себя легче, выше, стройнее, но все же заноза в душе оставалась. Наверное, Леня прав, что обиделся. Он дал ей столько денег, а вместо благодарности получил неповиновение и даже агрессию… Но Таня тут же на себя прикрикнула. Сам Леня как живет? Сначала он, потом Таня. Вот и она теперь станет делать так, как лучше ей.
Таня уже который раз рассуждала о том, что случилось бы, останься она вдруг одна. Вернулась бы к Мишке? Но он вовсе не предлагал ей это сделать? Да и чего вдруг. Если она окунулась в воспоминания, то вовсе не обязательно, что и Михаил о том же думает. Вполне возможно, что у него есть женщина, с которой он живет в гражданском браке, да мало ли…
Интересно, что сделал он с их квартирой? Таня ушла и почти все ему оставила. Этак гордо хлопнула дверью. Но он и не настаивал на том, чтобы непременно все поделить. Не хочет — не надо. А почему все-таки не настаивал? Мог бы поделить все с Таней. Или он не заговаривал о вещах нарочно? Теперь новую жену Мишка мог бы привести на все готовое. Вот только чего не привел? Радоваться надо, а она злорадствует…
Танина бывшая свекровь умерла через год после их развода. Таня была на ее похоронах. Леня привез ее прямо на кладбище, оттуда же и увез. Ни на каких поминках Таня не была. Только венок купила. Вернее, два венка. На одном написала на траурной ленте: «Анастасии Федоровне Карпенко от Татьяны». На другом: «Любимой бабушке от внучки». Александра была в Сочи на смотре детских творческих коллективов, и Таня не стала ее беспокоить.
Беспокоить! Слово-то какое равнодушное. Умерла единственная бабушка дочери, а она ей только после похорон о том и сообщила. Наверное, Мишка обиделся, но ничего ей не сказал. Эгоистка! Какая, оказывается, она эгоистка! Правильно, такая не заслуживает того, чтобы быть счастливой.
На похоронах она поплакала. Мишка, весь в черном, не проронил и слезинки, но по лицу его и так можно было понять, как велико его горе, почерневшему, с глазами, словно провалившимися в глазницы. Выбритое. Он не стал напоказ выставлять свое горе, нарочно не бреясь.
Ей стало так жалко бывшего мужа, что не будь рядом с ней Леонида, Таня непременно подошла бы к нему, прижалась, успокоила…
Каретников будто почувствовал се настроение, жестко взял за локоть и повел прочь от толпы провожавших покойную.
Интересно, Мишка продал ее домик или нет? И огород. Пятнадцать соток. Немыслимо дорого теперь это стоило — уже и к этой бывшей окраине подобрались коммуникации и высотные дома.
Здесь был самый чистый в городе воздух, и в последнее время здесь стали покупать землю новые русские.
Чего вообще она стала считать деньги в чужом кармане? Тихая, незаметная женщина так же тихо и незаметно умерла. Конечно, она должна была после себя что-то оставить. Всю жизнь для того она гнула спину…
Таня не шибко гнула. Только со своими чувствами и носилась. Много она пахала? Работала в свое удовольствие, а то, что теперь сидит дома… Значит, имеет такую возможность.
К чему ее такие длинные философствования? Стыдно стало, что она транжирила деньги, которые дал ей Ленька? Даже подарил. Ничуть не стыдно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32