— сразу вспомнила причину своего испуга Таня.
— Не знаю, — пожала плечами Александра, — я вообще думала, она давно дома. А тут вышла воды попить, а ты лежишь без движения…
Она замялась.
— Ну, что ты там с перепугу натворила? — Таня чувствовала себя почти нормально, только в голове слегка шумело, но не торопилась вставать — все-таки случившийся обморок ее напугал. — Давай-давай признавайся.
— Я позвонила папе… Он тоже сейчас приедет.
— Какому папе? — Таня чуть не подскочила, забыв о недомогании.
— Папа у меня всего один! — привычно возмутилась дочь.
— И ты сказала ему, что мама умирает?
— Но ты лежала такая бледная, как неживая!
Наверное, страшная картина опять встала перед глазами девушки, и она снова заплакала.
— Доченька, не расстраивайся, все уже прошло. Таня прижала дочь к себе.
— Вот только весело будет, если и Каретников объявится. Объясняй ему потом, что к чему…
— Мама, — укоризненно сказала дочь, — ты бы стала думать на моем месте, кто что скажет? И потом, тебя, наверное, надо будет на кровать перенести, а как я сама это сделаю?
— Вот еще! Можно подумать, твоя мать — инвалид, — сказала Таня, — лучше помоги мне.
Она стала подниматься с пола — хорошо еще, об угол журнального столика не ударилась, просто вывалилась из кресла, и все — медленно, будто старая бабка.
— Надо прийти в себя, пока пожарная команда не приехала.
Она старалась отогнать от себя мысль, будто с Машей случилось что-то страшное. Эдак себя до инфаркта накрутить можно. Мишка приедет и во всем разберется. Сама она ни за что бы его не позвала. Но раз дочь позвонила, и он уже едет… Присутствие бывшего мужа непременно им поможет. Таня была в этом уверена. А если приедет ныне действующий, что ж, она выкрутится. Пусть не исчезает из дома надолго. А то в последнее время сутками отсутствует.
Александра смотрела на мать, пожалуй, излишне внимательно. Словно мысли той скользили по лбу бегущей строкой. И даже недоверчиво. Неужели и правда, обморок — это ничего страшного? Но так сказала мама. Прежде девушка с подобным случаем не сталкивалась.. Выходит, она забила тревогу напрасно?
Пусть думают что хотят, Александра потерпит и даже принародно признает себя виноватой — она и в самом деле охотно использовала мамино недомогание для того, чтобы в их доме появился папа. Девушка прежде не раз пыталась найти для его присутствия повод, но в доме всегда торчал этот противный Леонид Сергеевич!
Кто знает, а вдруг случится невероятное! Каретников исчезнет, словно его и не было, папа с мамой помирятся, и опять вернется время, когда она чувствовала себя счастливой и веселой, а не такой одинокой и заброшенной, как было совсем недавно. Хорошо хоть, теперь у нее появились друзья… И даже очень близкие друзья.
Александра, конечно, с самого начала понимала, что для маминого блага не должна думать об отчиме плохо, но инстинктивно его побаивалась. Была в нем какая-то темная сила, которая заставляла ее сжиматься от одного взгляда Леонида Сергеевича. Такое чувство вызвала у нее однажды огромная змея, которую они с мамой видели в серпентарии. Змея, казалось, смотрела ей прямо в глаза и вызвала в теле девочки некое оцепенение, словно она на мгновение стала кроликом.
Однажды, когда мама с НИМ поехала на море, Александра попросила теткиного знакомого дядю Игоря, который ремонтировал у тети Маши сломанный диван, прибить на дверь в свою комнату защелку. Мама ничего не заметила, а отчим если и заметил, ничего не сказал, но Александре так было спокойнее.
Когда Саша подросла и начала оформляться в хорошенькую девушку, она стала ловить на себе взгляды Леонида Сергеевича, который временами смотрел на нее так, что у Александры от страха начинали дрожать колени. Нет, в его взгляде не было угрозы. И не раздевал он ее взглядом, не было этого, но от этого страх перед отчимом не проходил.
В глубине души Саша сердилась на мать. Мало того что та привела в дом этого… тут девушка не могла подобрать подходящего слова… в общем, опасного человека, она не боялась оставлять с ним свою дочь, ничуть не беспокоясь за нее…
Как если бы укротительница тигров оставляла ее в клетке с хищником, считая, будто если она укротила этого зверя, то такое же по плечу и подростку. То есть не теперешней Александре, которая уже кое-что умела и могла за себя постоять, а той, четырнадцатилетней.
Сашина мама так и не узнала, что отчим еще четыре с лишним года назад вступил из-за нее в столкновение с родным отцом. Опять-таки без особого повода, просто потому, что опасения Александры казались ей вовсе не придуманными.
Нет, Саша никому не пожаловалась. В ней заговорили отцовские гены: она должна уметь себя защищать! И в одну из встреч с отцом Саша попросила его показать какие-нибудь приемы, чтобы она могла дать отпор якобы хулигану.
— Какому хулигану? — грозно спросил отец.
— Какому-нибудь, — увернулась дочь от ответа.
Во-первых, ни к каким прямым действиям Леонид Сергеевич не приступал, а то, что Саша боялась его взглядов… Мало ли чего могла напридумывать себе девчонка!
Однако папу было трудно обмануть. Он принимал Сашино беспокойство гораздо ближе к сердцу, чем мать. В ответ на ее просьбу он помрачнел и задумался, а потом, как она узнала, в тот же вечер позвонил маме. Сказал, что Саша будет теперь ходить в женскую группу самбо.
Мама возмущалась. Не кричала, конечно, она вообще никогда не кричит, а говорила что-то про гнездо разврата. И про то, что, может, он и в сауну с собой ее потащит?
Отца трудно было сбить с толку, и он настоял на своем. За эту настырность Александра его особо почитала. Просто так отмахнуться от него было невозможно. И за то, что он никогда ее не обманывал. Кажется, он пригрозил маме, что заберет у нее Сашу. Тем более что девочка теперь в таком возрасте, вполне может и сама принять решение, с кем остаться.
Мама испугалась угрозы, хотя отец вряд ли бы ее исполнил. Не уверена была, что дочь выберет ее?
Мама вообще всегда казалась Саше человеком неуверенным в себе. Непонятно почему. Ведь из-за нее готовы были сражаться по крайней мере двое незаурядных мужчин.
Но и этим дело не кончилось. Когда ей разрешили ходить на самбо, то с занятий ее стал забирать Леонид Сергеевич. В первый же вечер он положил руку на Сашину коленку — понятное дело, в машине мамы рядом не было, никто ничего не видел — и спросил:
— А не заехать ли нам в бар и не выпить по чашке кофе? Можно подумать, у них дома кофе не было. Одно дело, если Саша заходила в бар с подругами и друзьями. А тут… Ей с Леонидом Сергеевичем и говорить-то не о чем. Когда он ее о чем-нибудь спрашивал, у Александры будто язык к нёбу приставал.
А на следующий вечер из клуба вместе с ней вышел родной папа. Он отправил Шурку в буфет съесть пирожное, а сам остался с отчимом.
К сожалению, она не могла услышать, о чем они говорили, но отчим ждал ее возвращения нахохленный, и никакой игривости в нем больше Саша не заметила.
Однако если бы она оказалась совсем близко, но так, чтобы разговаривающие о ней мужчины Шурку не видели, то она услышала бы интересный диалог:
— Привет, Каретников, ты знаешь, кто я?
— Видел тебя на похоронах. А не видел бы, и так догадался. Судя по интересу, который ты проявил к моей персоне — вон, даже фамилию мою знаешь, — ты бывший муж Татьяны.
— И в самом деле догадливый. Но если для Татьяны я и бывший, то для Александры я ее отцом так и остался.
— Ну и к чему ты мне это сообщаешь?
— К тому, что я знаю не только твою фамилию, но и кое-какие твои привычки и наклонности.
— И какие, интересно, у меня особые наклонности? Что ты можешь обо мне знать, чего не знает моя жена?
— Она о тебе ничего не знает, иначе бы триста раз подумала, прежде чем за игрока и кобеля замуж выходить!
Лицо у Леонида дернулось, как от пощечины, но, наверное, и он кое-что знал о Михаиле Карпенко, чтобы просчитать, за кем в схватке останется последнее слово. Не то чтобы он боялся — Каретников умел постоять за себя, — сейчас предмет разговора казался ему слишком незначительным, чтобы вот так заводиться.
— Моя бабка говорила в таких случаях: косой кривому глаз колет. Ты ведь тоже не святой, не так ли? Удивляешься, что Татьяна тебя, такого выдающегося, на меня поменяла? Взял бы да и рассказал ей, какого она дурака сваляла.
— Ты прав, я ей ничего не говорил и не скажу, потому что я свою жену… бывшую знаю. Она мне не поверит. Решит, что я от ревности на тебя поклеп возвожу… Ну да ладно, она уже взрослая, пусть сама свои ошибки исправляет… Или живет с ними, ее дело. А вот дочку я тебе не дам.
— В каком смысле?
— А ни в каком! Попробуй только протянуть к ней свои грязные лапы! Только пальцем коснуться, и я из тебя сделаю отбивную котлету! Да что котлету… Я тебя просто кончу, и все.
— Хочу напомнить, что ты тоже из мяса и костей состоишь.
— А если со мной что-нибудь случится, — не обращая на него внимания, продолжил Михаил, — у меня хватит друзей, которые из-под земли тебя достанут.
— Вот так человеку за добро воздается. Я его дочь кормлю и одеваю, а он вместо благодарности мне угрожает.
Леонид отработал задний ход. Он, как и положено хищникам, всегда чувствовал опасность и умел вовремя уйти.
— Не угрожает, а предупреждает.
Отчим резко охладел к своим обязанностям — перестал после занятий в секции отвозить Александру домой. Так что, если занятия заканчивались поздно, ее отвозил или папа, или его знакомая девушка-тренер Ира, или знакомый тети Маши дядя Федор, который работал с ней в одной больнице и никогда не смотрел на Сашу ТАКИМИ глазами.
С той поры Леонид Сергеевич относился к Александре так, будто ее вовсе и не было. То есть он изредка о ней вспоминал, когда ей надо было что-то купить — в жадности отчима обвинить было нельзя. Сколько он давал денег маме, неизвестно, но на жизнь хватало. Девочку, а потом и девушку одевали не хуже ее сверстников, и холодильник всегда оказывался полон…
Вот только мама была вовсе не такой, какой ее помнила Саша. С отчимом она никогда не дурачилась, как с папой. Никогда так громко не хохотала. И не обнимала его на виду у всех.
Словно в ней погас какой-то свет. Искра ушла, как говорил один папин знакомый, и эту новую маму Александра не то чтобы больше любила — разве можно было больше или меньше любить маму? — она жалела ее так, что порой слезы выступали. Наверное, так жалела Герда Кая, когда увидела его во дворце Снежной королевы, равнодушного и холодного.
Мама беспокоилась о пропавшей тете Маше. Александра догадывалась почему: ей казалось, что с ней могла случиться такая же автокатастрофа, которая произошла когда-то с дедушкой, бабушкой и ее так и не повзрослевшим дядей.
Видимо, для мамы ожил кошмар прошлых лет. Тетка рассказывала, сколько пришлось ей повозиться, чтобы излечить от него свою младшую сестру. Неужели на нервной почве — переживаний за тетю Машу — у мамы все начнется сначала?
Нет, правильно, что она вызвала папу. Кто еще поможет матери в трудную минуту. Ее второй муж? Интересно знать, где он. Если бы он любил маму, то сразу бы почувствовал: с ней неладно — и приехал… Любит, как же! Глупо было и рассуждать об этом. Уж Саше доподлинно известно, что с некоторых пор Каретников смотрит совсем в другую сторону.
Светлана вскоре уже звонила в калитку. Александра пошла открывать, чтобы заодно на ходу рассказать ей, что к чему. Правда, опытный врач и сама во всем разобралась. Она померила Тане давление и, несмотря на ее возражения, сделала какой-то укол.
— Теперь полежи немного, — распорядилась она и наказала Саше: — Плед принеси, укрой маму.
— Зачем плед, лето на улице.
— Ничего, пар костей не ломит!
Под окном послышался звук работающего мотора.
— А вот и сестра твоя появилась, — обрадовалась Света.
— Нет, это не тетя Маша, это мой папа! — внешне смешалась Саша; на самом деле она была страшно довольна и выскочила из дома навстречу отцу.
— Это может быть кто угодно, — недовольно заметила Таня, укутываясь в плед, как будто ее внезапно зазнобило. — И нечего было мчаться как на пожар. Скорее всего это Леонид подъехал…
Но сказала она это для Светы, хотя сама тоже была уверена, что это Мишка.
Он и вошел, обнимая за плечи тщетно пытавшуюся скрыть радость дочь. И как обычно, ему не понадобилось много времени, чтобы оглядеться и оценить ситуацию. Перефразируя фразу, которую приписывали бывшему президенту Союза, он сам в подобных случаях говорил: «Разобраться, ху есть кто».
Александра, впрочем, сразу отошла от него и села на стул в уголке. Она понимала, что, если будет околачиваться на виду у всех, ее тотчас отправят к себе, не обращая внимания, что она уже давно — год и четыре месяца! — совершеннолетняя.
— Здравствуйте! Выехал тут же, как только Саша мне позвонила. — Михаил говорил все это отчего-то Светлане, как будто Тани в этой комнате не было, а ее обморок, как и лежание на диване, он считал притворством. — Быстрее не получилось, с другого конца города мчался.
— Ну и напрасно, — буркнула она из-под пледа, — подумаешь, голова закружилась. Просто Шурка испугалась…
— Голова закружилась! — фыркнула из своего угла дочь. — Лежала бледная, как неживая, я ее зову, зову, а она…
Вспомнив пережитый ужас, Александра опять всхлипнула.
— Простите, нас не познакомили. — Мишка соизволил бросить на Таню быстрый взгляд и обратился к Свете: — Меня зовут Михаил.
— А меня — Светлана. Я врач, терапевт, подруга Маши, потому ваша дочь мне и позвонила. А у Саши, надо заметить, симпатичный отец.
— Спасибо. С удовольствием возвращаю вам комплимент.
Можно подумать, что их сюда позвали обмениваться похвалами! Кукушка хвалит петуха… Нарочно накинули на нее плед, вроде отгородились. Лежи тут, парься, как в бане!
— Как она?
Она! Между прочим, говорить о человеке в его присутствии в третьем лице неприлично! Вот и Шурка от отца нахваталась. Говоришь ей, говоришь, все без толку!
— Спазм, вызванный сильным стрессом. Я дала антидепрессант…
— Значит, с Татьяной все в порядке. А что, Маши так до сих пор и нет?
— Даже не представляю, где она может быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32