Перед этим такой же чести дочь удостоилась на Рождество.
По правде говоря, для Эбби подобное безразличие бывшего мужа не было неожиданностью. Она прекрасно помнила, в какую ярость он пришел, когда узнал про ее беременность.
– Подожди минутку, мне нужно в ванную, – бросила Эбби на ходу, выбегая из кухни. Она поняла, что может не справиться с чувствами, которые вдруг нахлынули на нее. Закрывшись в ванной и включив посильнее воду, Эбби закусила губу, чтобы не разрыдаться. Воспоминания, которые казались ей давно похороненными, обрушились на нее с прежней силой. Впрочем, она знала, что никогда не забудет тот ужасный день, когда решила поделиться с мужем чудесной новостью. К тому времени они прожили три счастливых года на раскопках, где она работала секретарем Томаса. Они не расставались ни на день и были безоблачно счастливы. Тем сильнее оказался удар, который он нанес ей в тот день. Собственно говоря, это стало концом ее семейной жизни.
– Идиотка! Я был уверен, что ты принимаешь противозачаточные таблетки! – заорал Томас вместо того, чтобы обрадоваться.
– Я п-принимала, – заикаясь от испуга, ответила Эбби. – Но ты же помнишь, что сказал врач в Лондоне. Он посоветовал мне прекратить на время их прием. Я тебе об этом говорила...
– У тебя что, мозгов не хватило сообразить, что есть другие способы контрацепции?
Эбби знала, что оправдываться бесполезно, – в любом случае она окажется виноватой. По совету врача она пользовалась диафрагмой, но пару раз в пылу страсти просто забыла о ней. Зато Томас был таким же, как ее мать, – никогда ни о чем не забывал и не прощал этого другим.
– Какой у тебя срок? – спросил он, немного успокоившись.
– Мне кажется, около шести недель...
– Прекрасно. Я закажу билет на самолет до Лондона. Ты еще успеешь сделать аборт.
Эбби в ужасе уставилась на мужа. Аборт?! Он хочет, чтобы она избавилась от ребенка? Она инстинктивно закрыла руками живот и вдруг ощутила в себе неизвестно откуда взявшуюся силу.
– Я не буду делать аборт, – твердо сказала она. – Я ни за что этого не сделаю, Томас!
Она никогда не думала, что красивые карие глаза мужа могут быть такими холодными.
– Ты же не думаешь, что я буду таскать за собой ребенка с раскопок на раскопки? Кроме того, я вообще не люблю детей. И никогда не полюблю, запомни! – заявил он и несколько дней после этого вообще с ней не разговаривал.
Эбби прорыдала тогда весь день, но, как обычно, нашла мужу оправдание. Надо было подготовить его к этой новости постепенно. Мужчины часто именно так реагируют на первую беременность жены. Они считают, что не хотят и не любят детей, но потом, увидев своих, обычно начисто забывают об этом. Томас тоже растрогается и полюбит ребенка, иначе просто не может быть...
К счастью, беременность протекала легко. Эбби смогла остаться на раскопках и работать с Томасом почти до последнего месяца. Постепенно все вернулось в привычное русло, и она совсем успокоилась, решив, что муж смирился с появлением ребенка. Она старалась не заострять внимания на его холодности, поглощенная тем, что происходит у нее внутри. С того самого разговора Томас ни разу не прикоснулся к ней, но Эбби не страдала, считая, что он бережет ее в таком положении. Ей гораздо больше не хватало душевного тепла и моральной поддержки, потому что муж даже ни разу не спросил, как она себя чувствует, ни разу не сказал ей ласкового слова. Он вел себя так, как будто вообще не замечал ее беременности. Счастливая, налаженная жизнь постепенно ушла в прошлое.
Когда же родилась Кендал, семья просто перестала существовать. Томас пробыл с ними всего шесть дней, да и то только потому, что у него еще оставались дела в Хьюстоне. Он наотрез отказался взять Эбби с дочкой в очередную экспедицию, хотя они обе были здоровы и с этим не возникло бы никаких проблем. А Эбби отказалась оставить Кендал на бабушку, которая предлагала такой вариант. Но она еще два года тянула с разводом в надежде, что Томас одумается. Фактически они не видели Томаса уже одиннадцать лет. После развода он дважды в год присылал открытки с чеками на подарки. И регулярно платил алименты.
Эбби мрачно усмехнулась. Эта аккуратность не означала, что он так уж заботится о дочери. Деньги никогда не были для Томаса проблемой. Он даже не сам подписывал чеки – просто банк по его распоряжению переводил на счет Эбби необходимую сумму раз в месяц. Однажды, когда она пожаловалась подруге, что Томас совсем отказался от дочери, но регулярно платит алименты, та подняла ее на смех. Что может быть лучше? Платит и не вмешивается в твою жизнь. Да это же как раз именно то, что требуется от бывших мужей! И Эбби, поразмыслив немного, согласилась с ней...
Выключив воду, Эбби вернулась к дочери и, увидев ее несчастное лицо, подумала, что могла бы сейчас поспорить с подругой. Пусть бы Томас лучше вмешивался в воспитание Кендал и даже мешал ей. По крайней мере, девочка чувствовала бы, что не безразлична отцу. Наверное, стоит позвонить ему еще раз. Эбби недавно уже просила Томаса почаще писать дочери, но, не получив ответа, поклялась, что больше никогда ни о чем его не попросит. Однако что важнее – ее гордость или счастье Кендал?..
Эбби села рядом с дочкой и обняла ее за плечи. Ей так хотелось утешить девочку и вернуть ей хорошее настроение! Подумав, она выбрала старый, испытанный прием.
– Солнышко, знаешь ли ты, что раньше время на кораблях отмечалось склянками всего шесть раз в день?
Какое-то время Кендал молчала, но любопытство пересилило.
– Нет, я даже не знаю, что такое склянки.
– Это такой колокол на корабле. В него били, и члены экипажа знали, когда им заступать на вахту. А в случае серьезной опасности по звуку колокола все сбегались наверх.
– Такой серьезной опасности, как айсберг для «Титаника»?
– Да, детка.
– Я, наверное, единственная девочка в мире, у которой мама знает столько...
– ... бесполезной информации, – закончила за нее Эбби.
– Я собиралась сказать – столько интересных вещей!
– Ты так говоришь потому, что любишь меня.
– Конечно, люблю! – улыбнулась Кендал, а потом снова помрачнела. Было видно, что она опять вспомнила об отце. – Может, мне послать папе тот новый рисунок, что я закончила? – неуверенно спросила она.
– Отличная идея, солнышко! – с энтузиазмом согласилась Эбби, проклиная в душе бывшего мужа, который не стоил даже волоска с головы такой дочери, как Кендал.
– Тогда я сейчас займусь вещами, а потом напишу ему письмо.
– Прекрасно. А вечером, когда спадет жара, мы отправим письмо вместе с рисунком и заедем в пиццерию поужинать;
Совсем повеселевшая, Кендал, пританцовывая, побежала в детскую.
ГЛАВА 2
Логан О’Коннелл решил сегодня поработать дома, так как его дочь Эрин заболела, а Серита, домоправительница, проводила отпуск у сестры в Гватемале. Мать Логана утром предлагала приехать к ним и посидеть с внучкой, но он отказался. С тех пор, как Логан стал главой собственной архитектурной фирмы, он мог с одинаковым успехом работать дома и в офисе. На самом деле ему очень хотелось провести день наедине с дочерью – тем более что Патрик, его тринадцатилетний сын, уехал на две недели в летний лагерь.
Обычно вся жизнь в доме поневоле крутилась вокруг мальчика. Энергичный, неизменно жизнерадостный и неотразимо обаятельный, старший брат всегда притягивал к себе всеобщее внимание. Эрин же, тихая как мышка, постоянно оставалась в тени. Но она не ревновала, что было бы, наверное, естественно для другого ребенка. Наоборот, Патрик с детства был ее неизменным кумиром, а тот вел себя по отношению к младшей сестре, как рыцарь Прекрасной Дамы. Логан был счастливым отцом и прекрасно это сознавал. У него было двое потрясающих детей, которые очень любили его и обожали друг друга.
Оторвавшись от чертежа, Логан посмотрел на кушетку, где лежала Эрин. Рядом с ее белокурой головкой на подушке пристроилась любимая кошка Митци. Дочь, наверное, в сотый раз смотрела по видику мюзикл «Бриолин» с Джоном Траволтой в главной роли. Логан улыбнулся – это был его любимый фильм. Страсть к кино дочь унаследовала от него, но на этом сходство между ними, пожалуй, кончалось. Иногда он в шутку дразнил ее своей Снежной Королевой, потому что девочка была удивительно светлой – и это в семье, где буйствовали типично ирландские краски: черные волосы, смуглая кожа, ярко-синие глаза. Сын, как истинный О’Коннелл, был его маленькой копией, но Эрин не походила даже на мать, у которой были каштановые волосы и зеленые глаза. Очень часто, когда они все вместе куда-нибудь ездили, девочку принимали за подружку Патрика, а не за его сестру. У нее, помимо белокурых волос, которые в отличие от остальных в семье совсем не вились, были удивительно светлого оттенка голубые глаза.
– Очевидно, она пошла в английских предков Чемберленов, – всегда говорила Энн, когда кто-нибудь отмечал такой необычный контраст между сыном и дочерью.
Логан соглашался, что в Эрин больше бело-розовой нежности англичан, чем резких ирландских контрастов, но, по большому счету, ему было все равно. Его устраивало в дочери все – даже ее стеснительность и неуверенность в себе, особенно заметные на фоне взрывного и решительного характера сына. Во всей семье только Элизабет, старшая сестра Энн, считала это недостатками, с которыми надо решительно бороться, пока девочка еще маленькая.
Эрин заметила, что отец наблюдает за ней, и забеспокоилась.
– Папа, что случилось? Что-нибудь не так? Тебе плохо?
Логан грустно улыбнулся. Волноваться за него дочь начала три года назад – сразу после смерти матери.
– Успокойся, паникерша моя, со мной все в порядке, – усмехнулся он. – Просто думаю, не проголодалась ли ты?
– Ужасно, – призналась Эрин, улыбнувшись.
– Соорудить тебе сандвич? А может, подогреть куриную лапшу, которую вчера сварила тетя Элизабет?
Как всегда, услышав имя обожаемой тетки, девочка просияла:
– Хочу лапшу тети Элизабет!
По дороге на кухню в сопровождении неизвестно откуда взявшегося Рекса – рыжего Лабрадора, любимца всей семьи – Логан подумал, насколько предсказуем был ответ дочери. Все, что касалось тети Элизабет, было у нее на первом месте.
После смерти матери Эрин очень сблизилась с ее старшей сестрой, и Логан понимал, что это естественно. Девочка видела в тетке нечто родное, чего они с Патриком так рано лишились. Черт возьми, да он и сам иногда ловил себя на том, что неосознанно ищет в Элизабет сходство с Энн. И конечно, это счастье, что у девочки есть такая замечательная тетя. Проблема была в другом. Эрин явно надеялась, как с недавних пор стал подозревать Логан, что они с Элизабет скоро поженятся.
Логан поставил разогревать в микроволновую печь тарелку с лапшой и подошел к окну. Он побаивался, что и сама Элизабет питает те же надежды. Пару раз за последнее время он ловил такие явные намеки с ее Стороны, что ему становилось не по себе. Тогда он сделал вид, что ничего не понял, но было ясно, что долго притворяться ему не удастся.
И вдруг, как часто бывало в эти три года, его охватила дикая тоска по Энн. Одиночество и невыносимая боль навалились на него своей беспощадной тяжестью. Больше всего его убивало, что ничего нельзя изменить. Логан закрыл глаза. Его любимая Энн... Ему так не хватало ее все это время! С того самого мгновения, как он впервые увидел Энн, такую красивую и полную жизни, он понял, что это его женщина на всю жизнь. И действительно, для него больше не существовало ни одной женщины в мире – даже в эти долгие три года. Умом он понимал, что ему только сорок лет и он еще слишком молод, чтобы ставить на себе крест. Но в сердце у него до сих пор жила только Энн.
К Элизабет Логан прекрасно относился, даже любил ее по-своему, но это была совсем не та любовь, которая должна существовать между мужем и женой. Нечто похожее он испытывал к своей сестре Гленне. Может, он сумасшедший, но ему казалось, что интимная связь с Элизабет была бы почти инцестом.
Логан тяжело вздохнул. Со стороны он способен был трезво оценить преимущества брака с золовкой. У детей была бы прекрасная мачеха – родной человек, которого они знали с детства. Элизабет была давно разведена, и своих детей у нее не было. Родители его жены будут счастливы, если старшая дочь наконец выйдет замуж и все они останутся, как раньше, одной семьей. Его родители и многочисленные родственники, полюбившие Энн, как родную, за годы их счастливой семейной жизни, скорее всего, тоже будут рады. Они очень уважали Элизабет за то, с какой преданностью она помогала Логану и детям справиться с горем. Он даже подозревал, что обе семьи только и ждут, когда они объявят о своей свадьбе. Но пока все, к счастью, деликатно молчали.
Однако, понимая все это, Логан точно знал, что брак с Элизабет не принесет ему счастья. Такого счастья, какое было у них с Энн. А разве можно, зная, что такое настоящая любовь, довольствоваться меньшим?
С другой стороны, детям нужна мать. Особенно Эрин. Наверное, он ведет себя, как наивный романтик, и требует от жизни слишком многого. Может, тех добрых чувств, которые он испытывает к Элизабет, достаточно для второго брака? Может, ему надо смириться ради детей и довольствоваться воспоминаниями о счастливом прошлом? Но, честно говоря, обрекать себя и Элизабет на семейную жизнь без любви ему совсем не хотелось.
Сигнал микроволновки прервал невеселые раздумья Логана. Рекс поднял уши и направился к своей миске, оглядываясь на него.
– Понятно, ты тоже проголодался, бездельник, – усмехнулся Логан.
Он накормил пса, поставил на поднос тарелку с лапшой, добавил крекеры, стакан молока и понес все в кабинет. Эрин уже ждала его, освободив для подноса небольшой столик рядом с кушеткой. Но не успел он поставить еду, как в дверь позвонили.
– Ешь, пока горячее, я открою, – улыбнувшись дочери, сказал Логан.
Массивная входная дверь в доме была наполовину застеклена сверху. Логан сам когда-то проектировал этот особняк, и проект выиграл архитектурный конкурс штата Техас, положив начало его успешной карьере. Теперь дом казался ему несколько аляповатым, зато удобным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42