У него совершенно разные подходы к одним и тем же вещам…
Он заметил ее вопрошающий взгляд.
— Ну, хорошо. Я говорил тебе, что нужно забыть прошлое, но только после того, как ты внимательно его изучила. Только так ты можешь справиться с будущим.
Теперь она была совсем не уверена, имеет ли он в виду Вьетнам или ее жизнь. Несмотря на все это, Джейд с высочайшим чувством долга составляла хронику всего того, что фотографировал Джо, пытаясь схватить сущность происходивших в Сайгоне событий, — последние дни этого города перед его падением. Она описывала женщин и детей, собравшихся перед американским посольством и со слезами на глазах умолявших вывезти их из этого ада; женщин, которые были согласны остаться здесь, если американцы вывезут в безопасное место их детей; древнего искалеченного старика, говорившего им, что он слишком стар, чтобы покидать родину, и что ему вообще наплевать на всех, так как его семья погибла. Она писала о хорошеньких девушках, которые пытались дозвониться до своих мужей или парней, вернувшихся в Штаты, в надежде, что те помогут им выбраться отсюда.
Везде был ужасный конец и ужас без конца.
День за днем приближался конец этого кошмара, и однажды Джо послал ее в посольство — там находилась недавно прибывшая в Сайгон группа американских конгрессменов, очевидно, не представляющих себе истинного положения дел в городе.
— Послушай, о чем они будут там говорить.
— А ты пойдешь со мной?
— Нет, благодарю. Я всегда смогу снять конгрессменов. Но для тебя должно быть интересно сопоставить то, что говорят они, с тем, что ты видишь вокруг.
Он посадил ее в бело-голубое такси и уехал на «хонде», которую купил у какой-то вьетнамской рок-певички, сбежавшей в Штаты в надежде стать там новой Дженис Джоплин. Им тогда очень хотелось спросить, знает ли она, как окончила свою жизнь Дженис.
Когда Джейд прибыла в посольство, она наконец сообразила, почему Джо отправил ее сюда одну. В толпе конгрессменов выделялся Редьярд Тайлер Стэнтон.
Многие журналисты были слегка удивлены появлением Джейд Боудин, бросившейся навстречу Реду Стэнтону, пока кто-то из них не вспомнил, что они родственники. Сама же Джейд в эту минуту забыла обо всем, а Ред смутно припомнил, как он однажды вышел купить этой девушке подарок — знак своей любви, а вернувшись, нашел ее в объятиях другого мужчины. Но воспоминания улетучились, и они обнялись, как будто никогда не расставались.
Наконец, он отпустил ее. Кто-то из его коллег хитро ухмылялся, кто-то таращил в изумлении глаза, газетчики самодовольно хихикали, а фотографы спешно щелкали своими аппаратами, желая зафиксировать на пленке полную драматизма встречу на фоне гибнущего Сайгона. Вытирая глаза, Джейд сделала несколько шагов назад. Ред пристально смотрел в ее блестевшие от слез глаза — зеленые, как трава, как бутылочное стекло, и пытался припомнить, всегда ли они были такие.
Не находя в себе достаточно сил, чтобы сдержаться, он снова подошел к ней и крепко обнял. Это была его Джейд, девушка, с которой он всегда мечтал провести тысячу и одну ночь. И в то же время — совсем другая, предавшая их любовь десять лет назад. Нет, тысячу! А с той поры, когда они встретились впервые, когда ей было всего пятнадцать, а ему — восемнадцать, прошла целая вечность.
Ред повернулся к своим коллегам:
— Это моя свояченица, — извиняющимся тоном объяснил он. — Мы не виделись десять лет, и вдруг — такой чудесный сюрприз.
— — Еще бы, — сказал один из них, хитро улыбаясь, а стоявший рядом с ним подумал, что эта встреча не может не быть неожиданной. Разве хоть один нормальный человек может избрать это Богом проклятое место, где повсюду разгуливает смерть, для преднамеренной встречи? В особенности с такой очаровательной сексуальной Джейд Боудин.
Джейд, в свою очередь, чувствуя на себе любопытные взгляды и ухмылки, повернулась к конгрессменам и сказала:
— Он мой кузен и зять, муж моей сестры!
— Забудь сестру! — тихо пробормотала стоявшая рядом журналистка.
Это был всего лишь шепот, но Джейд услышала его.
Забыть сестру? Да как же? Ведь Ред был мужем Эбби!
Они молча посмотрели друг на друга, как будто подумали об одном и том же. Ред извинился перед своими коллегами:
— Я надеюсь, вы обойдетесь без меня какое-то время…
Джейд молча улыбнулась, и они ушли, оставив любопытных зевак.
Несколько минут они шли молча, не нуждаясь в словах. Затем их руки сплелись, и они двинулись прямо, не обращая никакого внимания на толпы беженцев, пытавшихся покинуть эту страну и уехать туда, где не было войны и страданий. В небе кружили вертолеты, а Реду и Джейд казалось, что они в Париже, в апреле месяце…
Потом они вдруг остановились, и Джейд спросила:
— Как Эбби?
— Да при чем тут Эбби, Джейд? — промямлил он.
Мимо промчались грузовики, переполненные солдатами, постоянно проносились мотоциклы, велосипеды и автомобили. Какой-то мальчишка, ехавший на мотороллере, закричал им:
— Американцы! Убирайтесь домой!
Ред вздрогнул, а затем рассмеялся от нелепости всего происходящего.
— Я бы с удовольствием убралась домой, — сказала Джейд, — если бы могла, если бы знала, где мой дом.
Он поцеловал ее, и она, отвечая ему тем же, подумала, что она тоже беженка, мечтающая о своем спасительном убежище.
Они остановились, чтобы выпить на террасе «Континентала», и увидели множество детей, пытавшихся хоть что-нибудь продать. Ред был так же удивлен этим, как и она, когда впервые приехала сюда. Что все эти люди здесь делают — торговцы, бармены, официанты? Чего они ждут, на что надеются?
— Они делают только то, что умеют делать — продолжают жить.
Заказав водку и тоник, они сидели, держась за руки.
— Я никогда не забуду мартини, который ты мне сделала, когда мы встретились впервые, — сказал Ред. Она покачала головой и улыбнулась:
— Мне было только пятнадцать, и я была такой глупой! Казалось, что знаю ответы на все вопросы.
— Это был лучший мартини в моей жизни. Ничего подобного я никогда больше не пробовал.
Она опустила глаза, чтобы не выдать своих чувств.
Какими они были тогда нежными… Она, Эбби, Д’Арси и Ред. Нежными и очаровательно глупыми — невинными жертвами.
— Мы были жертвами, — сказала она вслух, сама того не желая. — Невинными жертвами, — повторила шепотом.
— Жертвами? Что имеешь в виду?
Ему показалось, что она хочет ему объяснить свой поступок в Париже. Он наклонился к ней, чтобы услышать о той единственной причине, заставившей ее так жестоко обойтись с ним, и которая так долго не давала ему покоя.
Она прочитала этот вопрос в его глазах. Он страстно желал узнать. Но что можно было добавить к тому, что объяснено еще в Париже? Что она хотела отослать его домой к Эбби? Конечно же, нет.
— Я обо всем тебе говорила, но ты же не слушал меня. Не хотела подвергать опасности твою карьеру своими связями с Трейсом и Россом Скоттом, но ты только смеялся над этим. Поэтому я сделала единственный ход, который мог на тебя подействовать.
Ей не следовало бы этого говорить.
— Боже мой! — простонал Ред в отчаянии. Было невыносимо думать, что она, оба потеряли из-за желания защитить его! Хотелось кричать, но он смог выдавить из себя только слабый стон. — Неужели ты думаешь, что для меня есть нечто более важное, чем ты? Господи! Я так любил тебя!
Он употребил слово «любить» в прошедшем времени, подумала она.
— И я любила тебя, — сказала она, используя то же самое время.
Как больно говорить о любви в прошедшем времени.
— Любила тебя…
Он был так захвачен своими переживаниями, что даже не заметил, как перешел на прошедшее время. Он встал и поднял ее со стула.
— О Джейд! Я так люблю тебя!
Физиологическое влечение было настолько сильным, что она даже почувствовала это в его голосе. Джейд давно поняла, что и сама охвачена этим страстным желанием.
Они прильнули друг к другу здесь, в гибнущем Сайгоне, в окружении толпы детей и продавцов. Она дала Эбби возможность наслаждаться им в течение всей жизни, и, наверное, не будет слишком ужасным, если вернет его себе всего лишь на несколько часов. Тем более что жила именно в этой гостинице.
Они пробыли в ее номере остаток дня и всю ночь. Джо, расположившийся по соседству, так и не пришел на ночь в гостиницу. Она хорошо знала об этом, так как он всегда заходил к ней после очередной поездки, чтобы пожелать спокойной ночи, узнать, все ли у нее в порядке, и сообщить о новостях… Да, Джо все прекрасно понимал и позаботился о том, чтобы провести эту ночь где-нибудь в другом месте.
Они занимались любовью страстно и даже с некоторой яростью, понимая, что другой такой возможности у них просто не будет. Ведь если они встретятся когда-нибудь еще, реальные обстоятельства не позволят им насладиться друг другом. Джейд хорошо знала то место на обочине жизни, которое она занимала. Ее всегда будет преследовать мысль о том, что уже слишком поздно, что ее поезд ушел и нет возможности догнать Реда — одного из главных пассажиров этого поезда.
На следующее утро Ред заявил, что после завтрака он намерен присоединиться к своей делегации. Но после еды решил перенести расставание с Джейд на послеобеденное время. Потом наступило время обедать, и обоим стало ясно, что не расстанутся в этот день. Джейд даже не вспоминала, что у нее есть срочные дела. Они просто не могли найти в себе достаточно сил, чтобы решиться и покинуть гостиницу.
— Расскажи мне, пожалуйста, все об Эбби, — умоляла Джейд, чувствуя себя несколько неловко. Это, должно быть, дурной вкус, думала она, спрашивать мужчину о его жене, находясь в это время с ним в постели.
— Значит, она тебе никогда не писала? Хотя всегда говорила мне, что собирается это сделать.
— Нет. Я отправила сама несколько писем, но… Джейд почувствовала, что ей больно говорить об этом. — Но понять ее могу. Я напоминаю мать, и мне никогда не удавалось объяснить, почему Карлотта ее бросила, оставив одну. Эбби испытывала к ней только отвращение. Да и ко мне питает те же чувства, что и к Карлотте.
— Ну что же, она может себе это позволить, — сказал горько Ред. — Ты ей не нужна. Ей никто не нужен, кроме Джудит.
— О, Ред, тебя не должно огорчать то, что она любит твою мать. Джудит для нее единственная мать.
— Ты не понимаешь, Джейд. В начале это было действительно так. Она была дочерью моей матери, любила Джудит больше всего на свете.
— Но не больше, чем ты, я надеюсь.
Он хотел уже было привести ей кое-какие аргументы в свою пользу, но передумал.
— — Сейчас же это переходит все мыслимые пределы. Эбби сама уже превращается в мою мать.
Джейд недоверчиво засмеялась:
— Эбби? В Джудит? Ты это серьезно?
— Да, вполне. Сегодня ты бы ее не узнала. Такое же мудрствование, такие же амбиции по отношению ко мне, к себе. Хочет быть непременно в центре вашингтонского общества. Уже почувствовала вкус к власти, как и Джудит. Одновременно состоит в дюжине организаций и комитетов. Разумеется, убеждает меня в том, что это все ради моей карьеры, постоянно твердит, что мое место в Белом доме. Больна этой президентской болезнью больше, чем кто-либо другой. Как и Джудит, увлекается покупками множества ненужных вещей. Джудит для нее сейчас больше, чем мать. Она ее партнер, коллега, сотрудник и королевский казначей.
— Королевский казначей? Что это значит?
— Ты же знаешь, своих денег я практически не имею, Джудит всегда держала их подальше от меня. Она использует их, как морковку для зайца, чтобы он прыгал, когда ей это нужно. Ну да ладно. Можно было бы с этим смириться. Но я желаю жить самостоятельно, как и большинство нормальных людей. И не хочу жить, как принц. Хочу отделиться от нее и жить так, как это делают другие политики. Но Эбби не поддерживает меня. «Почему мы должны собирать гроши, — говорит она, — когда Джудит может дать нам все, и даже больше? Почему мы вынуждены тратить время на сбор средств, когда Джудит может оплатить самую расточительную предвыборную кампанию? К тому же она готова оплатить нашу роскошную жизнь в Вашингтоне».
— А как насчет денег Эбби? Тех самых, которые ей оставил Трюсдейл?
— Они на специальном банковском счете. Она имеет только доход. И ничего больше. — Ред злорадно засмеялся: — Неужели ты думаешь, что моя мать позволила бы мне жениться на девушке со своими деньгами, делающими нас независимыми от нее?
Они тут же вспомнили, что однажды в Париже он изъявил готовность жениться на девушке без цента в кармане. Правда, она сама немного зарабатывала, и в Калифорнии были драгоценности ее матери, хотя надежда получить их была нереальна.
— Раньше Джудит манипулировала Эбби посредством своей материнской любви, а сейчас она делает это с помощью денег. Когда же я захотел обрести свободу, Эбби меня не поддержала.
Джейд охватило отчаяние. Она так любила его и пожертвовала своей любовью ради Эбби, а теперь это все кажется бессмысленным. Было совершенно очевидно, что Ред несчастен. А может ли при этом быть счастлива Эбби? И что будет с их детьми? Как могут быть счастливы дети, если несчастливы их родители? Может, и они обречены стать невинными жертвами?
Ред снова начал ее целовать — губы, шею, грудь, но ощущение вины не покидало, мешало всецело отдаться порыву нахлынувшей страсти. Она чувствовала себя во всем виноватой.
Эбби любила Реда, но была ли это взаимная любовь? Возможно, Эбби чувствовала, что Ред не любит ее достаточно пылко, страстно, и именно поэтому обратилась к компенсирующим вещам — уважению к Джудит, власти, деньгам, положению в обществе. Не мечтала ли она о Белом доме только потому, что хотела быть первой леди страны?
Похоже на то, что Ред просто не мог удовлетворить сильной страстью любящее сердце Эбби, так как он любил ее, Джейд. Любил столь пламенно, может, даже слишком… Разумеется, до нее доходили слухи о прочих любовных похождениях Реда. Какой-то газетчик даже сравнил его с Джоном Кеннеди, сексуальные приключения которого уже стали легендой. А другой вашингтонский журналист шутил, что этот конгрессмен изучил спальни округа Колумбия лучше, чем номера гостиниц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84