– О'кей, – наконец произносит она, имея в виду «поживем – увидим».
– О'кей, – отвечаю я. – Так что хватит спрашивать меня, как дела у Марка, в надежде, что мы сойдемся, поженимся и будем жить долго и счастливо, потому что я очень счастлива в одиночестве и не хочу замуж. Понятно?
– Понятно.
– О'кей.
Но мне не удается убедить даже саму себя.
В качестве трубки мира я завариваю Вив чашку чая, потому что не хочу с ней ссориться. Мы и так редко видимся, а я очень ее люблю.
– Покажи, что еще купила, – возбужденно чирикаю я, подтаскивая пакет поближе.
Лицо Вив потихоньку светлеет.
– Ой! Таких маленьких носочков я в жизни не видела!
– А ты, мам? Как ты поживаешь? – мир наконец восстановлен. – Кажется, в последнее время мы только и говорим, что обо мне и ребенке. Про тебя я уже давно ничего не слышала. Чем занималась? Ходила на свидания с горячими парнями?
– Я-то думала, бабушкам вроде меня уже не положено ходить на свидания, – она улыбается, и я понимаю, что прощена.
– Не будь идиоткой. Черт возьми, если в твоем возрасте я буду выглядеть хотя бы наполовину так хорошо, как ты, мне еще повезет. Кстати, – я прищуриваюсь и наклоняюсь поближе, – ты выглядишь ошеломляюще. Ты что-то сделала с лицом?
– Что ты имеешь в виду? – вот теперь у нее хитрый вид.
– Вив, ты что, сделала пластическую операцию или что-то в этом роде?
– Мэйв! Не говори чушь! Где мне взять деньги на такую роскошь? Хотя не мешало бы сделать инъекцию коллагена в гусиные лапки.
– Гусиные лапки? У тебя же вообще морщин нет. К тому же они тебя только красят. Что касается денег, откуда мне знать, может, ты нашла себе богатенького папика, – я толкаю ее в бок, и она смеется.
И заливается краской.
– Вив? – я в шоке: она явно от меня что-то скрывает, а это так не похоже на Вив.
И еще я шокирована тем, насколько помешалась на собственной персоне с тех пор, как забеременела. Я вообще про Вив забыла. Напрочь. Но теперь можно все исправить.
– Вив? Выкладывай, почему ты покраснела.
Она вздыхает. И улыбается.
– Дело в том, что я встречаюсь с одним мужчиной.
– Это же здорово! – я обнимаю ее. – Неудивительно, что ты так потрясающе выглядишь. Все дело в сексе. Так кто же он?
– В том-то и проблема, – произносит она, смотрит на меня, и ее лицо вдруг становится серьезным.
– Я даже не знаю, как тебе сказать, так что лучше скажу все как есть, – она делает глубокий вдох. – Это твой отец.
Я не произношу ни слога. Я и не могу ничего сказать. Просто сижу с открытым ртом и чувствую себя так, будто меня обвели вокруг пальца. Это уже ни в какие ворота не лезет. Извините, конечно, но ощущение такое, будто мне врезали по голове отбойным мо лотком.
– Мэйв? Скажи что-нибудь. Пожалуйста, – мама умоляюще на меня смотрит.
Я только качаю головой.
– Как можно? Как? Почему…? – я понятия не имею, что еще сказать, только знаю, что мой мир перевернулся с головы на ногу.
Не потому, что мой отец – плохой человек. Не потому, что они с матерью абсолютно несовместимы. Не потому, что я не понимаю, с какой стати они сошлись после стольких лет разлуки.
А потому, что я понятия не имею, кто он.
Ну, я знаю, как он выглядит, и, наверное узнала бы его, пройди он мимо меня по улице, потому что в детстве я изучала его фотографии часами, пытаясь выгравировать изображение его лица на своем сердце.
Я знаю его почерк по открыткам на день рождения и чекам, которые он присылал по праздникам. Возможно, я бы даже узнала его голос, потому что иногда – очень редко, но все же – мы даже разговаривали по телефону.
Но это было сто лет назад. Я ничего о нем не слышала уже почти десять лет. Мне просто надоело прилагать усилия. Я все пыталась сохранить подобие отношений, но, похоже, ему это было не нужно. И в конце концов я сдалась.
И он тоже.
Когда меня спрашивают о моих родителях, я делаю вид, что у меня одна только мама, и, к счастью, никто не осмеливается спросить об отце. Они слишком боятся проникнуть на запретную территорию, вдруг окажется, что он умер.
Вив вздыхает и проводит рукой по волосам.
– Мэйв, ты многого не знаешь, я о многом тебе никогда не рассказывала. Даже не знаю, с чего начать.
– Не могу поверить, что ты это от меня скрывала, – взрываюсь я.
– Не знаю, как тебе сказать, – печально произносит она.
– И как давно это продолжается?
– Почти шесть месяцев. Говори что хочешь.
– Как ты могла так долго молчать?
Она опять вздыхает.
– Я была напугана. Не знала, как ты отреагируешь. И не знала, насколько это серьезно.
– А это серьезно?
Она кивает.
– Вив, как ты могла? Он нас бросил! Он оставил тебя с маленьким ребенком на руках, и с тех пор даже не вспоминал обо мне, о нас! Как ты могла простить его?
– Мэйв, прошло очень много времени. Твой отец был любовью всей моей жизни, но он был не готов взять на себя обязательства. Когда я забеременела, то поставила ему ультиматум, и он согласился, потому что любил меня и не хотел потерять, но он не был готов к семейной жизни, к тому, что у него появятся жена и ребенок. Он не был плохим человеком, – продолжает она. – И хотя я была уничтожена, в глубине души я понимала. Это было в семидесятые. Все мы, живущие в пригороде Лондона, испытали запоздалую реакцию на сексуальную революцию шестидесятых. Свободная любовь дошла до нас только в 1972 году, – засмеялась она. Знаешь, больше всего он жалеет о тебе. Он только о тебе и говорит. Он тысячу раз смотрел все твои детские видеозаписи. Выучил наизусть каждую фотографию. Он хочет увидеть тебя. Извиниться. Объясниться.
– Откуда ты знаешь, что он снова тебя не бросит? – с горечью говорю я.
– Ему пятьдесят шесть лет, и он все еще меня любит, – отвечает она с улыбкой. – И мне никогда ни с кем не было так хорошо, как с Майклом. И я все еще чувствую, что он – моя половинка.
– Ты собираешься за него замуж? – вдруг вырывается у меня.
Она улыбается.
– Он мне не предлагал. Но мы об этом говорили. Мэйв, с тобой все в порядке? – она берет мои руки в свои. – Ты должна знать, что я люблю его, Мэйв. Всегда любила, и он стал другим. Мы оба изменились, но между нами все еще есть сильное чувство.
– И что же это за чувство? Опиши.
– Он всегда был опасным человеком, – хихикает она. – Когда мы были вместе, нам было так здорово, и я всегда ощущала, что он понимает меня лучше, чем кто-либо другой. Я тоже его понимала, даже исходящую от него угрозу, хотя тогда это заставляло меня нервничать. И не напрасно, как оказалось. Но сейчас он повзрослел. Остепенился. Стал надежнее. Ощущение угрозы исчезло, и он стал стеной, на которую я могу опереться. Моим лучшим другом.
– И ты готова опять пойти на уступки? Жить с мужчиной? Приспосабливаться к его образу жизни?
Она пожимает плечами.
– Мне не очень-то нравится жить в одиночестве. Когда я растила тебя и встречалась с разными мужчинами, я прекрасно проводила время, но это длится уже почти тридцать лет. Это слишком долго. Я устала все делать самостоятельно. Мне хочется, чтобы кто-то другой решал мои проблемы. Хочу, чтобы кто-нибудь заступился за меня, когда торговцы пытаются обобрать меня до нитки. Чтобы кто-нибудь звонил в банк, когда мне присылают отчет с ошибками. Я просто хочу, чтобы было с кем разделить мои тяготы. Понимаешь?
Я киваю. Я удивлена. Но я понимаю.
Раздается звонок в дверь.
– Ты ждешь гостей?
Вив опускает бокал вина и подходит к двери ответить по домофону. Через несколько секунд, спросив, кто это, она нажимает кнопку.
Мы слоняемся без дела и пытаемся окончательно не разлениться и пойти в ресторан поужинать, потому что в квартире хоть шаром покати (акушерка бы меня убила, если бы заглянула в мой холодильник), и нам не хочется заказывать еду на дом.
– Скорей, скорей, – шипит Вив, надевая туфли и роясь в сумочке в поисках блеска для губ. – Накрась губы! Причешись!
– Что? О чем ты говоришь? – сейчас вечер пятницы, я специально взяла выходной, чтобы побыть с Вив, и, честно говоря, меня вполне устраивает мой ненакрашенный вид и волосы, стянутые в хвостик. – Кто это может быть?
– Это Марк, – радостно и в нетерпении сообщает она. – Иди, – шепчет она, – тебе нельзя показываться ему на глаза в таком виде.
Марк стучит в дверь.
Вив бросает на меня убийственный взгляд. Я шаркаю к двери в пушистых тапочках с Котом Гарфилдом и, ухмыляясь ей в ответ, распахиваю дверь, потому что Марк наблюдал меня в самом, что ни на есть разобранном виде, разве что не голой… Ой. Извиняюсь. И голой он тоже меня видел. И ему до лампочки, как я выгляжу.
– Это всего лишь Марк, – говорю я, злобно ухмыляясь Вив, наклоняясь и целуя его в щеку. – Какой чудесный сюрприз. Интересно, это совпадение или я случайно проговорилась по телефону, что Вив приезжает на уик-энд?
– Угу, – отвечает Марк. – Забавно, что ты об этом заговорила, но я уже начал думать, что ты по какой-то причине скрываешь от меня свою маму. Привет, – он улыбается и пожимает ей руку. – Я Марк. И я бы сказал, что вы слишком молоды, чтобы быть мамой Мэйв, но это слишком избито. Так что я промолчу, хоть это и правда.
Вив улыбается, как идиотка. Я изображаю звуки, будто меня тошнит. И мы втроем отправляемся в «Пиццу-Экспресс».
– Он прелесть! – клянусь, со стороны можно было бы подумать, что Вив влюбилась по уши.
Я же, в свою очередь, на седьмом небе от счастья, я в восторге, я рада, я поражена, что моя мама и Марк моментально нашли общий язык.
– Поторопись, – я мою руки и жду, пока Вив обновит слой блеска для губ. Когда она закончила, я выхватываю у нее из рук блеск и быстро провожу им по губам.
– Передумала?
Вив улыбается понимающей улыбкой, достает тушь для ресниц и протягивает ее мне.
– Подумаешь, немножко подкраситься никому не мешает, – защищаясь, произношу я. – Пойдем, а то Марк подумает, что мы в унитаз провалились.
– Но он такой замечательный человек, – вздыхает Вив.
Мы возвращаемся в ресторан, поднимаясь по лестнице.
– Он такой нежный, надежный, милый. И без ума от тебя, это же видно.
– И я без ума от него, – серьезно произношу я, пробираясь между столиков, что не так легко с моим животом. – Он мой лучший друг, и это все. Поняла?
Вив хитро улыбается.
– Вив? Ты поняла меня? Поняла?
– Девушка, – едва слышно шепчет она, подходя к столику и отодвигая стул, изгибая шею и говоря почти одними губами, чтобы Марк не слышал – я-то знаю ее намерения, – вы слишком отчаянно протестуете, – блистательно улыбается Марку, который ничего не слышал, но даже если и слышал, то не понял ни слова, и берет меню. – Кто-нибудь хочет десерт?
Втроем мы возвращаемся в квартиру. Я поворачиваю ключ в замке, и мое сердце подскакивает, как бешеное. Я встревожено поворачиваюсь к Вив, чувствуя, как кровь отхлынула от лица.
– Я же заперла дверь? Могу поклясться, я заперла дверь.
Марк мягко отталкивает меня в сторону и берет ключ.
– Вы двое, оставайтесь здесь. Я проверю, все ли в порядке, – он толкает дверь и заходит в квартиру.
Мы с Вив прижимаемся друг к другу. Я в ужасе: вдруг меня ограбили? Дверь захлопывается, и через пару минут Марк возвращается, нахмурив брови.
– Думаю, тебе лучше зайти, – говорит он.
Мы следуем за ним в гостиную, и мое сердце так сильно бьется о грудь, что мне кажется, что меня сейчас стошнит. Я знаю, чего ждать. Перевернутые стулья, вы вороченные ящики, все мои вещи разбросаны по полу. О боже. Жемчуг моей бабушки. Я все хотела его спрятать, но он так и валялся в ящике прикроватно го столика. Мысленно провожу инвентаризацию своих ценностей и молю, чтобы воры не нашли сережки, которые Вив подарила мне на совершеннолетие. Они вовсе не бриллиантовые, но безумно дороги мне как память.
Черт. Я не уверена, что смогу это вынести.
Мы входим в гостиную, и я замираю, раскрыв рот. На диване, уронив голову на руки, сидит Фэй. Хозяйка квартиры. Которая должна была вернуться только через полгода.
Она выглядит ужасно.
– Разве вы не должны быть в Греции? – слышу я свой голос. – Понимаю, это глупый вопрос, но что вы здесь делаете?
19
Вопрос был не такой уж глупый. Выяснилось, что Фэй по уши влюбилась в светловолосого красавчика-австралийца, с которым познакомилась на Паросе. Его звали Стю. Он назвал себя «интернет-предпринимателем» (услышав это, Марк с иронией поднял брови), и Фэй решила, что проведет с ним остаток жизни.
Они объехали остров Парос и надумали отправиться на Санторини – по слухам, там был один бар, и его менеджер, тоже австралиец, подыскивал себе замену. Это была полная идиллия, всхлипывала Фэй (к тому времени она уже сорвалась на рыдания). Каждое утро они сидели и встречали рассвет и разговаривали о будущем.
В баре вместе с ними работала веселая команда молодых людей, и вскоре он стал самым модным заведением на острове. Работы было невпроворот, но веселья еще больше, и, хотя Фэй понимала, что они не будут вечно управлять этим баром на маленьком греческом острове, ей казалось, что она нашла настоящую любовь, и ради него готова поехать куда угодно и сделать, что угодно.
Осенью Фэй решила, что они вернутся в Сидней. Она будет жить со Стю, найдет там работу. Будет официанткой. Няней. Кем угодно, лишь бы быть рядом с ним.
Только вот однажды она вошла в комнату и застала его в постели с Паолой, одной из веселых молодых девушек, работающих в баре.
Это произошло в среду вечером.
– Мне очень жаль, – всхлипывает она, вытирая потоки из носа и глаз смятой салфеткой. – Знаю, я должна была предупредить заранее, но я могла думать только о том, как бы поскорее вернуться домой.
– Я понимаю, – утешаю я ее. – Но что вы будете делать? Где собираетесь жить?
– Что значит – где жить? – она с непониманием смотрит на меня, и слезы потихоньку высыхают.
– Вы же не думаете, что сразу сможете въехать сюда? – но я понимаю, что она именно так и думает. – Вы не можете просто выкинуть меня на улицу, Фэй. Мне очень жаль, что ваш курортный роман не удался… – она поеживается, но я ее игнорирую, – …но мы договорились, что я останусь на год, а до сих пор прошло лишь шесть с половиной месяцев. И честно говоря, – продолжаю я, – мне некуда идти.
– Мне тоже, – говорит она и встает, скрестив руки, отстаивая свою территорию. – И это моя квартира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45