Затея Брайана Хэйса лопнула по швам, как ясно из сегодняшнего опровержения. Мы хотели бы только знать, как этот удар по престижу Хэйса отразится на финансовом положении «Континентал пикчерз», которая в течение пяти лет пыталась оправиться от урона, нанесенного провалом фильма «Зима их судьбы». Некоторые обозреватели предполагают, что срок Хэйса как главы «Континентал» истек и пора бы ему добровольно уступить руководство многострадальной студией другому лицу».
Брайан Хэйс стоял на ковре перед столом Арнольда Шпека в его офисе на Шестой авеню в Нью-Йорке.
Хотя он держался с достоинством, все же стоял словно побитый и знал это. Экспертиза, проведенная в присутствии представителя комитета по нравственности, фактически уничтожила его. Фотографии, на которые он сделал ставку, оказались фальшивками, и Джозеф Найт опять нанес ему сокрушительный удар.
Куда отвратительнее были действия Кальдера Сазерленда, упомянувшего его имя на страницах своей газеты в качестве источника ложных обвинений против Кейт Найт. «Предатель!»– скрипел зубами Хэйс. Из-за его пакости на Хэйса в Голливуде, да и во всей Америке, будут смотреть как на злобного, докучливого тирана, который ради финансовой выгоды покушался на доброе имя выдающегося кинематографиста и его легендарной жены.
Удар по репутации Брайана Хэйса как почтенного и добропорядочного главы крупнейшей киностудии был смертельным.
Таким образом, после многих лет соперничества, интриг и коварства Арнольд Шпек наконец получил в руки козырь против Хэйса, в котором нуждался.
Шпек сидел за столом, взгляд был полон удовольствия.
– Я пытался, как мог, договориться с советом, Брайан, – говорил Шпек с плохо скрываемой радостью. – Но безрезультатно. Они решили, что при сложившихся обстоятельствах единственное, что может нас спасти – это твоя отставка. Причем немедленная.
Он откинулся в кресле и закурил.
Хотя эти слова и не явились неожиданностью для Брайана Хэйса, они обрушились на его голову, как удар молотка. Ноги ослабели. Хотелось рухнуть в кожаное кресло, которое стояло рядом, но даже в этот тяжелый момент ему не хотелось дать возможность Шпеку насладиться его слабостью.
– Я полагаю, что вам неинтересно выслушать мое мнение по поводу случившегося, – сказал Хэйс.
– Напротив, очень интересно, Брайан, – ответил Шпек. – Я сочувствую тебе. Я на твоей стороне. Мы ведь не чужие друг другу–после стольких-то лет. Но я боюсь, что совет решил окончательно. Тебе следует немедленно вылететь в Голливуд и подчистить свои дела. Замещения в руководстве начнутся в начале недели.
Глаза Хэйса сузились.
– И кто же займет мое место? – спросил он. Шпек стряхнул пепел с сигары.
– Этим временно займусь я, – сказал он. – В конце концов, я знаю финансовое положение студии. И благодаря твоим постоянным сообщениям и рассказам о состоянии дел я знаком с творческими проблемами. Я достойно продолжу твое дело.
Хэйс горько улыбнулся. Он-то знал, что это новое назначение не будет временным. Много лет Шпек пытался прибрать к рукам голливудскую студию «Континентал», добиться единоличного финансового правления. Потребовалась вся незаурядность Хэйса-бизнесмена, вся его хитрость и ловкость, чтобы долгие годы сдерживать натиск Шпека. Но, несмотря на многочисленные победы Хэйса, он допустил ряд ошибок и вот теперь расплачивается за них.
Самым черным днем в его карьере был тот, когда на горизонте появился Джозеф Найт. С этого самого момента Найт стал его врагом, кошмаром, который преследовал его, он обыгрывал Хэйса, заранее просчитывал все его ходы, постоянно мучил его напряженным состязанием, подвигая на необдуманные поступки, грубые ошибки в стратегии и тактике.
Последняя затея Брайана Хэйса уничтожить как актрису Кейт Гамильтон и одновременно покончить с Найтом стала его окончательным провалом.
Если бы только Кальдер Сазерленд не упомянул его имени в этом идиотском опровержении! Он стольким обязан Хэйсу. В течение пятнадцати лет он снабжал «Инсайдер» половиной дерьма, которое выплескивалось с его страниц, половиной сенсационных материалов – не заботясь о судьбе тех, кто становился жертвой газетной шумихи. Вдвоем они практически правили Голливудом.
Но у Сазерленда не было выбора, когда он столкнулся с тем, что экспертизой фотографии были признаны фальшивыми. Он предпочел спасти себя и свою газету ценою судьбы Хэйса. Понятия дружбы или преданности не остановили его. Он выбрал то, что помогло ему выжить. Голливудская дружба или голливудская верность мало чего стоили.
Что сделано, то сделано. Благодаря Кальдеру Сазерленду и Джозефу Найту Хэйс стал несостоятельным. Его долгая и громкая карьера рухнула.
Собрав все, что осталось от его достоинства, Хэйс сделал шаг вперед и протянул руку.
– Арнольд, – сказал он. – Было приятно работать с тобой. Желаю удачи.
– Я испытываю те же чувства, Брайан, – ответил Шпек. – Ты был сердцем студии. Нам будет очень не хватать тебя.
Слова Шпека отдавали неискренностью. В его глазах садистически сиял триумф. Он задержал руку Хэйса в своей, чтобы унижение поглубже ранило его душу.
Но Хэйс выдержал сцену так долго, как этого требовал этикет. Затем он повернулся и вышел. Все было кончено.
После ухода Хэйса Арнольд Шпек долго сидел за столом, задумавшись, на губах его мелькала улыбка, и дым от сигары клубами поднимался к потолку.
Потом он наклонился и вызвал секретаря.
– Свяжите меня с домашним телефоном Хэйса в Калифорнии.
– Но ведь мистер Хэйс только что вышел из вашего офиса, – ответила секретарь озадаченно.
Наступила пауза.
Несмотря на раздражение, Шпек улыбнулся.
– Кэрол, когда вы научитесь делать то, что вам говорят?
– Сию минуту, сэр, – ответила как ни в чем не бывало секретарь.
Арнольд Шпек откинулся на спинку кресла, ожидая связь с Калифорнией. Когда он пускал кольца дыма к потолку, звук, мало отличающийся от урчания кота, сорвался с его губ.
13
Когда Брайан Хэйс покидал офис Арнольда Шпека в Нью-Йорке, его маленький немец-дворецкий Карл Хэйнц Рёхер сидел в одиночестве около плавательного бассейна и распивал бутылку самого лучшего шампанского, какую он мог найти среди винных запасов Хэйса.
Карл предавался этому занятию с удовольствием, не спеша. Он пил небольшими глотками, наслаждаясь вкусом прекрасного вина. Его взгляд блуждал по внушительному дому и парку. Карл Рёхер был счастлив сегодня, счастливее, чем когда-либо в своей беспорядочной и разбитой жизни.
Потому что сегодня он сокрушил Брайана Хэйса.
Карл прекрасно знал, зачем совет вызвал Хэйса в Нью-Йорк, потому что видел опровержение, напечатанное в «Голливуд инсайдере» и злорадствовал, читая, как газета, рассыпаясь в извинениях перед Кейт Гамильтон и Джозефом Найтом, ткнула пальцем в Брайана Хэйса.
В этот момент, забавлялся Карл, босс, наверно, гадает, как могло случиться, что абсолютно надежные и выигрышные, по его мнению, фотообвинения Кейт обернулись против него, и на чем свет стоит проклинает Кальдера Сазерленда, который нагло его предал, отдав на съедение волкам. Но Хэйс никогда не узнает правду о настоящих причинах своего падения.
Человеком, который подставил самую сокрушительную подножку Брайану Хэйсу, был Карл Хэйнц Рёхер.
Хэйс очень хитро выудил злосчастные фотографии у слабовольного Нормана Вэбба. Чутье, обострившееся от многолетних интриг в классическом голливудском стиле, его не подводило, и слабовольный Вэбб не был для него твердым орешком. Используя своего старого соратника Кальдера Сазерленда с целью опубликования этих снимков в «Голливуд инсайдере», он вел себя как настоящая голливудская «акула», почуявшая добычу и готовая к немедленному убийству.
Но Хэйс осуществлял свой замысел дома, игнорируя офис в студии. Это было его правилом, потому что под собственной крышей он считал себя застрахованным от соглядатаев. Даже негативы злосчастных снимков Кейт он оставил на письменном столе.
В своей самоуверенности Хэйс не учел того, что в доме хозяйственными делами занимался Карл Рёхер, знавший каждый дюйм жилища хозяина и имевший возможность подслушать любой разговор, который велся в его стенах.
Карл Рёхер узнал о фотографиях Кейт Гамильтон раньше, чем кто-либо другой. Он-то и нашел негативы там, где Хэйс беззаботно их оставил – на столе.
Подслушав телефонный разговор хозяина с Нью-Йорком, Карл понял, что Хэйс поставил на эти фотографии, а следовательно, и на падение Кейт Гамильтон и на конец ее карьеры, все. «Континентал» спланирует свой финансовый год с уверенностью, что фильм «Прощание с любовью» никогда не будет завершен и тем более – показан экранах.
Исход этой затеи зависел от негативов, которые Хэйс принес домой и оставил на столе.
Это была возможность, которая выпадает только раз в жизни. И Карл Рёхер воспользовался ею.
А теперь, потягивая хозяйское шампанское, он забавлялся иронией своей судьбы в Голливуде. Под покровом темноты он взял реальное и сделал так, что оно стало выглядеть нереальным. Он сделал подлинное фальшивым. И поэтому перед лицом закона роковые негативы не могли считаться тем, чем они были на самом деле – доказательством юношеского греха Кейт.
Таков Голливуд, думал Карл, – власть иллюзии сильнее, чем сама реальность. Власть, которая может сокрушить карьеру, жизнь, истину, честность. Она сломала жизнь Норману Вэббу, и Рёхеру, и многим другим. Но один-единственный раз иллюзия помогла спасти карьеру хорошей молодой женщине и, вероятно, все ее будущее.
Ценою карьеры бывшего мастера этой иллюзии и инициатора задуманного разоблачения – Брайана Хэйса.
Когда Карл Рёхер приступил к своей работе в полутемной комнате, Кальдер Сазерленд заканчивал статью для газеты «Голливуд инсайдер». И сегодня приговор был вынесен Брайану Хэйсу его боссами в Нью-Йорке.
С этой мыслью Карл Рёхер поднял бокал с шампанским. Телефон зазвонил раньше, чем он успел поднести бокал к губам.
Он поднял трубку.
– Особняк мистера Хэйса, – сказал он с заметным немецким акцентом.
– Карл, это ты? – спросил голос, который он сразу же узнал.
– Да, сэр, – ответил Карл, глядя, как искрилось пузырьками шампанское в его бокале. – Это я.
– Все обернулось так, как ожидалось, – сказал Арнольд Шпек. Его голос был бодрым и отчетливым, несмотря на большое расстояние. – Ты сделал хорошее дело. Мои поздравления.
– Спасибо, сэр, – ответил Карл, вертя бокал. – Это доставило мне удовольствие.
– Твой контракт будет выслан по почте сегодня утром, – продолжал Шпек. – Семь лет по пять тысяч в неделю плюс премии за каждый фильм, который ты снимаешь, и мы надеемся на «Оскаров», которые ты непременно завоюешь для «Континентал» своими работами. Ты вскоре опять попадешь наверх, Карл, – туда, где ты и должен быть.
– Спасибо, сэр, – улыбнулся Карл. – Вы очень добры.
– Я буду на побережье к понедельнику, – сказал Шпек. – Как насчет ленча?
– С удовольствием, сэр, – ответил Карл. – И благодарю вас.
– Спасибо ТЕБЕ, Карл, – заключил Шпек. – Я никогда не забываю оказанных мне услуг. И та, которую ты мне оказал, просто неоценима. Я надеюсь, что у нас с тобой завяжется долгая и крепкая дружба.
Они повесили трубки. Карл поднял свой бокал шампанского, с улыбкой глядя на твердыню Брайана Хэйса.
«За того, кто смеется последним, – подумал он, все еще продолжая улыбаться. – ПРОЗИТ!»
14
Двенадцатого августа 1946 года фильм «Прощание с любовью» был закончен.
В эти лихорадочные недели после шумного инцидента с фотографиями Кейт в «Голливуд инсайдере» – инцидента, который стоил Брайану Хэйсу его голливудской карьеры и увеличил интерес публики к «Прощанию» во много раз, – Джозеф Найт сосредоточил все свои творческие усилия на завершении фильма.
Он «довел» Кейт, Ив и Сэмуэля Рейнза до полного изнеможения, снимая дубль за дублем ключевые сцены, отыскивая тот единственный вариант, ту игру света и тени и выразительность исполнения, которые придадут фильму психологическую глубину, чтобы отразить чудовищность влияния войны на судьбы американцев.
Самым важным был эпизод, который снимался последним. Это была сцена прощания героини Кейт с главным героем на железнодорожной станции, когда он уходил на войну. В первый раз зрители должны были увидеть эту сцену в середине фильма, когда героиня Кейт была еще молоденькой и неопытной девушкой, по уши влюбленной в героя. Она прощалась со своим возлюбленным и боялась за его жизнь, которой угрожала опасность в будущих сражениях.
Но этой же сценой кончался и весь фильм – на этот раз она вставала в памяти главной героини, когда она знает, что потеряла своего любимого навсегда не только из-за самой войны, но и из-за сложного стечения обстоятельств во время их долгой разлуки. Теперь она – мать его ребенка, взрослая, опытная женщина. Она смотрит в прошлое с трагическим ощущением ностальгии по своей прошедшей юности, понимая, что ее грустное прощание с главным героем на вокзале много лет назад было тем последним эпизодом, когда она его видела.
Из-за того, что сцена прощания несла двойную нагрузку, Джозеф Найт просил Кейт придать как можно больше психологической глубины характеру героини в этот ключевой момент, так, чтобы, несмотря на юношескую наивность, она все же ощутила что-то темное и безвозвратное, что нависло над ее любовью. Он также ввел в эту сцену Ив, игравшую роль подруги. Она появляется сразу же после расставания героев, чтобы морально поддержать главную героиню.
Героиня, всецело поглощенная скорбью разлуки с любимым, конечно же, не спрашивает свою лучшую подругу, что та чувствует в этот момент. Ей и в голову не приходит, что подруга ревниво наблюдает прощание влюбленных и ощущает собственное горе оттого, что человек, которого она любит, уходит на войну и прощается с другой женщиной.
В этом была горькая ирония любовного треугольника, которая визуально выражалась в том, что обе женщины стояли на платформе очень близко друг от друга. Джо хотел, чтобы камера обязательно подчеркнула это обстоятельство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75