Не было никакого смысла жаловаться на причиняемое им беспокойство, потому что она выслушивала их, кивала головой и забывала об этом.
Она слушала симфонию пять недель. Потом, одним дождливым днем, когда оркестр исполнял вторую часть, она вдруг неожиданно села, посмотрела на пластинку раздраженно и сняла иглу.
Она больше никогда не слушала запись, впрочем, и никакую другую. Проигрыватель покрывался пылью до того самого дня, когда она отдала его соседу. Она не думала больше о Бетховене, она не думала больше о музыке вообще.
Несмотря на свою опустошенность, она иногда заводила друзей. Загадка внутри ее привлекала их. Девушки, чье поведение было так же предсказуемо, как и их провинциальная речь, обыкновенная одежда и нехитрые мечты, видели в Кейт что-то экзотическое и неукротимое. Они доверяли ей все свои секреты, так как она была поразительно хорошим слушателем, ее внутренняя пустота позволяла слышать то, что они говорят, не пропуская это через свои собственные эгоистические мысли и сосредоточенность на себе.
Часто эти девушки становились зависимыми от Кейт – они видели, что она обладает самостоятельностью, которой они сами никогда не имели. Поэтому часто они были озадачены и обижены, когда Кейт неожиданно уезжала, не оставив им никакого адреса. Они не могли знать, что были для нее не более реальны, чем покрытые пылью углы ее комнаты.
Мужчины находили ее неотразимой, а женщины не могли оторвать от нее завистливого взгляда. Было что-то притягательное и властное в ней, что действовало как магнит на других людей. С годами она стала еще красивее. Загадка внутри ее придавала странный лоск ее бедрам, твердой, крепкой груди, ее смуглой коже и бледному красивому лицу.
Но ни одному мужчине не удалось дотронуться до нее. И ни разу чувственный голод не тревожил ее внутреннюю пустоту. Ее сексуальность впала в глубокий сон без сновидений, от которого она, казалось, никогда не проснется. Ей было спокойно.
Единственные, кто понимал ее – были дети.
Дочка ее второй квартирной хозяйки в Атланте, девятилетняя девочка по имени Терри, чей отец ушел от них несколько лет назад и чья мать была алкоголичкой, как-то раз постучалась к Кейт в дверь.
– Моя мама не вернется до вечера, – сказала она тихо. – Вы не поиграете со мной в «монополию»?
Кейт посмотрела на гостью. Мать девочки не обменялась с Кейт и словечком с тех пор, как она въехала сюда. Взгляд Кейт смутил ее. Но, казалось, девочка не боялась ее.
– Входи, – сказала Кейт, открывая пошире дверь. Девочка положила игру на кофейный столик напротив ветхой кровати и посмотрела на голые стены комнаты.
– Почему вы не повесите на них картинки? – спросила она.
– Потому что, глядя на стену, я могу видеть то, что хочу, – ответила Кейт. – Ведь это моя комната, а не их.
Про себя девочка подумала, что ни один взрослый не сказал еще чего-либо подобного, так отвечающего ее собственным мыслям.
Игра осталась нераскрытой. Маленькая девочка проговорила с Кейт все оставшееся время. Она рассказывала о своих детских проблемах и задавала вопросы. Кейт отвечала на них с честной прямотой. Когда было время идти домой, оказалось, что Терри было не так-то просто уйти отсюда.
Этой ночью Терри сказала матери, что тетя из «2б» – милая.
Девочка пришла опять. Они с Кейт играли в шашки, или рисовали картинки, или просто говорили. Часто наступало долгое молчание, полное того понимания, когда разговор просто не нужен. Терри обожала Кейт. Это был первый взрослый, который когда-либо ее понимал и которого она понимала сама.
Кейт не обращалась с Терри как с ребенком. Но она не обращалась с ней и как со взрослой. Потому что Кейт не принимала взрослых всерьез. В ее глазах они были мелочными и жалкими в своем эгоизме – даже не стоящими презрения.
Терри была еще не сформировавшимся существом, белой книгой, которую должно было заполнить время. Более того, за маской игривого и вежливого ребенка таилось стремление преодолеть свое грустное прошлое, влияние семьи и стать личностью. Кейт чувствовала это постоянно. То же самое происходило и с ней самой.
Когда пришла весна, они сели на автобус и поехали за город. Они гуляли вместе по лесу, сидели на мягкой, высокой траве, переходили через ручьи. Терри была на седьмом небе. Она ощущала Кейт как телесное воплощение мечты, чудесной мечты, в которой она отыскивала путь к своей судьбе. Кейт была единственным человеком, которому Терри когда-либо доверяла.
Потом Кейт внезапно уехала. Она не оставила своего нового адреса, и Терри не смогла отыскать ее. Она спрашивала, что стало с чудесной тетей из «2б». Мать отвечала, что не знает, и мысленно благодарила небеса, что Кейт исчезла. Она не думала, что такое дикое и непредсказуемое существо могло быть хорошей компанией для ее дочери.
Маленькая девочка смотрела на альбом, в котором они с Кейт рисовали столько картинок, и ей захотелось нарисовать портрет самой Кейт – ее ангела-хранителя. Оказалось, что это не просто – сущность Кейт не поддавалась изображению на бумаге, так как никогда не проявлялась в каких-либо физических признаках. Но Терри сохранила рисунок, позволяя глазам видеть то, что говорило ей ее воображение.
Шло время, и девочка постепенно привыкала к своему возвратившемуся одиночеству. Образ Кейт, ее голос начали потихоньку стираться из ее памяти. Иногда, впрочем, приходили открытки из какого-нибудь отдаленного городка с подписью Кейт. Иногда мог появиться неожиданный сюрприз в конверте – книга, журнал, кусочек вулканической лавы. И девочка знала, что ее друг не забывает о ней.
Запутанные тропки блужданий Кейт приняли неожиданное направление, когда она получила место официантки в небольшом ресторане в Небраске и нашла себе подругу.
Кейт въехала в город и спросила насчет работы в первом же сносно выглядевшем ресторане. Теперь она была в Этом дока. Умная и опытная молодая женщина, она знала свое дело.
Девушка, которая подошла к ней, носила имя Мелани. Она была очень хорошенькая, с темными волосами и зелеными глазами и кожей нежной, как роза. Она была выше ростом, чем Кейт, и имела фигуру манекенщицы.
– Могу ли я здесь найти работу? – спросила Кейт после того, как заказала себе кофе.
– Вы ищете работу? – не поверила Мелани. Кейт кивнула.
– Так, – Мелани нахмурилась. – Босс сказал, что он не собирается никого нанимать. Но я знаю, что две девушки вскоре уйдут отсюда. Одна выходит замуж, а другая – нуждается в операции… Вы понимаете, о чем я говорю. Он не захочет взять вас на работу, если вы обратитесь прямо к нему, но я могу замолвить за вас словечко. Как вас зовут?
– Кейт.
– Ладно, Кейт.
Мелани не было нужды спрашивать, знакома ли Кейт с работой официантки. Один вид того, как Кейт сидела, говорил о том, что она знакома с обстановкой ресторана.
– Положись на меня, – сказала Мелани, подмигнув.
• Этим же вечером Кейт получила работу. И так как она не нашла себе еще жилья и подругу по комнате, Мелани настояла на том, чтобы Кейт осталась с ней.
В следующие несколько недель молодые женщины подружились. Кейт нравился молодой задор Мелани, ее оптимизм. Мелани, как и многие другие до нее, попала под обаяние Кейт как слушательницы. Она говорила за двоих.
Мелани была наивной девушкой, немного взбалмошной, но неиспорченной. Она обожала кино. Она читала все киножурналы и была знатоком мельчайших деталей жизни голливудских звезд – по крайней мере того, что о них писалось. Ее заветной мечтой было отправиться в Голливуд попытать счастья, но она оставалась в этом Богом забытом месте из-за недостатка денег. Она говорила о знаменитых актерах и актрисах – Гейбле и Харлоу, Бэтт Дэвис и Ломбард, глаза ее горели энтузиазмом, который трогал Кейт.
Единственный неприятный случай за все время их дружбы произошел по неожиданной причине.
Владелец ресторана, властолюбивый мужчина по имени Рольф, вскоре заметил Кейт. Он не мог оторвать от нее глаз, когда она работала. Что-то в ее походке, глазах завораживало его. В ней была какая-то гордая и свирепая чувственность, какой он не видел ни в одной женщине.
Он не мог не видеть той брони, которой она была окружена, и долгое время боялся приблизиться к ней. Но в конце концов его чувства стали слишком сильны, чтобы их сдерживать, и однажды вечером он рискнул прикоснуться к ней.
Она остудила его таким опасным взглядом, что он поспешил ретироваться. В ее глазах была смерть, сказал он себе. Она была женщиной, способной на все.
После этого вечера он держался от нее на расстоянии. Но не мог выкинуть Кейт из головы. И не мог сосредоточиться на работе. Сон не шел к нему. Рольф думал, что сойдет с ума, если не освободится от этого. Он хотел избавиться от нее, но его желание не позволяло ему прогнать ее.
В конце концов, в отчаянии, он решил устремить свой взгляд на Мелани. Она тоже была красивой девушкой. И она была подругой Кейт по комнате. И вообще ее единственной подругой. Желать ее было так же хорошо, как желать саму Кейт, – и не так опасно.
Рольф докучал Мелани своими намерениями. Он делал осторожные и неосторожные круги вокруг нее на кухне. Он просил ее выйти с ним. Он предлагал ей деньги, подарки. Когда она отказывалась, он угрожал ей.
Мелани не была слишком умной девушкой, но у нее была своя гордость. Ее чувственные потребности были скромны, и она считала, что бережет себя исключительно для мистера Истинного. Она, возможно, и сойдет с пути праведного, но только ради мужчины, который будет обращаться с нею уважительно и нежно, а не из-за сального повара по имени Рольф.
Дела между тем складывались совсем плохо. Рольф, горя желанием, которое он не мог осуществить, осаждал Мелани, – она ощущала, на кого на самом деле была направлена его страсть, но не знала, как выйти из этой затруднительной ситуации.
Однажды, когда уже приближалось закрытие ресторана, шеф собирался уходить, когда заметил, как на кухне Мелани снимала униформу. Его глаза стали пожирать ее длинные, худощавые руки, крепкую маленькую грудь и нежные бедра. Он налетел на нее, как разгоряченный бык. Прежде чем она могла защититься, он схватил ее руку и стал покрывать поцелуями, изо всех сил прижимаясь к ее хрупкому телу. У нее перехватило дыхание.
– Помогите! – закричала она слабо. – Помогите кто-нибудь!
В следующее мгновение резкий звук, подобный гонгу, послышался у самого уха Мелани – так, что в голове у нее зазвенело. Рольф рухнул на пол. Позади него стояла Кейт с огромной железной сковородой в руках.
Все еще задыхаясь после борьбы, Мелани благодарно улыбнулась Кейт.
– Огромное спасибо, – сказала она. – Я даже и не знаю, что бы я делала, если бы ты не пришла.
Она стояла полуобнаженной, на ее бледной коже все еще алели следы горячих рук ее шефа.
– Забудем об этом, – безразлично произнесла Кейт, хладнокровно поставив сковороду на бесчувственную грудную клетку босса.
– Я боюсь, нам придется уйти отсюда, – заметила Мелани. – Когда он очухается, он нас обеих уволит, это уж точно.
Кейт пожала плечами:
– Ну и пусть.
Мелани натянула уличное платье, которое вынула из обшарпанного стенного шкафа. Кейт помогла ей застегнуть «молнию».
– Эй! – сказала Мелани неожиданно. – У меня есть идея!
– Какая? – спросила Кейт.
– Поехали в Голливуд! – воскликнула Мелани.
Ее дружба с Кейт, недавняя сцена, когда Кейт огрела Рольфа, проявив недюжинную силу, придала ей мужества пуститься во все тяжкие, сжечь мосты и начать наконец реализовывать свою мечту.
Но она не могла отправиться в путь одна. Кейт казалась безразличной.
– Голливуд? – спросила она.
– Ну, пожалуйста, Кейт, – вскричала Мелани. – Это – то, что я всегда хотела. Но до сих пор у меня не хватало духу сделать первый шаг. Если ты будешь со мной, я его сделаю. Я верю, что сделаю! Ты поедешь?
Кейт видела, что Мелани говорит правду. Мелани была мечтательницей – из тех девушек, которые никогда не решатся осуществить свои мечты, пока кто-нибудь их к этому не подтолкнет.
Кейт мысленно бросила жребий. Ей, в сущности, было все равно куда ехать и с кем. Почему бы и не сделать Мелани приятное? Ей же ничего это не стоило.
Она скинула свой передник и швырнула его боссу на лицо.
– Хорошо, – сказала она Мелани. – Едем в Голливуд. Этой же ночью они уже были в автобусе, идущем в Лос-Анджелес.
Хотя Кейт и не предчувствовала этого, но это не была судьба Мелани, за которой она следовала в этой ночной поездке.
Это была ее судьба.

КНИГА ВТОРАЯ
1
Джозеф Найт все еще оставался в Голливуде.
Но он уже не был просто туристом или дилетантом в кинопроизводстве. Он был человеком, имеющим определенную цель. Не обращая внимания на город вокруг него, Найт всецело сосредоточился на изучении механизма киноиндустрии, стараясь как можно точнее понять его законы.
Он изучал финансовое состояние каждой студии. Он интересовался карьерами Майера, Талберга, Уорнеров, Сэма Голдвина – начиная от их стартовых точек, с которых эти сыновья иммигрантов-торговцев начали свое восхождение к вершинам богатства и влияния.
И еще он ходил в кинотеатры.
Он не только посмотрел все фильмы, отснятые крупнейшими киностудиями, – что занимало у него почти все его время, так как эти студии производили от пятидесяти до ста кинолент в год, – он также интересовался голливудскими архивами и получал наслаждение, смотря первоклассные картины, снятые Д. В. Гриффитом, Эрихом фон Штрогеймом, Кингом Видором и другими.
Он приобщался к традициям немого кино от самых ранних коротких роликов до великих мелодрам Гриффита «Нетерпимость» и «Рождение нации». Он наблюдал полный катаклизмов переход от немого к звуковому кино – каким образом это отразилось не только на звездах, но и на сценаристах и продюсерах, создававших фильмы. Он видел, как тяжелые экономические условия эпохи Депрессии влияли на кинематограф и как порожденное этими условиями всеобщее настроение отчаяния и безнадежности из-за обнищания большей части населения диктует вкусы публике.
Чем больше он углублялся в свои исследования, тем яснее видел, что в Голливуде, несмотря на его жесткую монополистическую структуру, найдется место и для него – Джозефа Найта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75