- Что случилось?
- Видишь, люди плачут. Горе у нас. Ступай себе.
- А почему это я не могу посочувствовать чужому горю! Извините! Как
раз полчаса делать нечего, так хоть поплачу с людьми, а то всю жизнь
один как перст! Ни выпить не с кем, ни всплакнуть! Сирота я, сиротинуш-
ка! (Плачут втроем.)
Останавливается экскурсионный автобус. Кто-то спрашивает: "Что это у
вас люди на улицах плачут?"
Экскурсовод объясняет: "Руководство города пошло навстречу гражданам.
Выделило участок в центре города. Теперь каждый может плакать тут о чем
угодно! Это любимое место отдыха горожан".
- А нам можно с ними?
- Пожалуйста! Это входит в стоимость экскурсии!
(Весь автобус выходит на улицу и начинает рыдать.)
Двое подвыпивших мужиков, обнявшись, размазывают слезы.
- Ну что ты плачешь! Прекрати!
- А сам чего плачешь! Ты плачешь, и я плачу за друга! Как тебя зовут?
- Как же мне не плакать, от меня жена ушла!
- Тьфу! От тебя ушла, ко мне пришла, я же не плачу! А вчера двести
тысяч потерял. Такое горе, а я держусь. (Всхлипывает.)
- Сравнил двести тысяч и мою жену! Ты ж ее не видел! Красавица!
- А ты мои двести тысяч видел? И молчи!
(Прохожие останавливаются у плачущей группы людей.)
- Ух ты! Смотри, сколько народу рыдает! Может, трубу прорвало с неп-
риятностями?
- Коль, глянь, что делается! Как народ убивается! Может, Ленин второй
раз умер?
- Галина Степановна, вы послушайте, как у них получается! Прямо хор
Пятницкого! Мужики басом! Бабы сопраном! А три пацана в соплях тенором
выдают!
- Прекратите хлопать! Вы не в филармонии!
- Дайте человеку ногу поставить! Мозоль у меня, сил больше нету, хоть
плачь!
- Ну ты, дяденька, даешь! У людей горе, дом, говорят, рухнул, а ты
туда же со своими мозолями лезешь! Совесть есть?
- Я же не знал! Все! Плачу за ваш дом!
- Не обманываешь?
- Чтоб мне провалиться! Надо же, какое горе! Дом рухнул и прямо на
любимую мозоль! (Рыдает.)
Старичок со слезящимися от времени глазками доковылял до плачущей
толпы.
- Товарищи! Позвольте присоединиться! Жена умерла, а вы так хорошо
плачете, будто мы все скорбим о ней. Жене будет приятно!
- С какой стати мы должны плакать о твоей жене! Нам что, плакать не о
чем? Когда умерла?
- Пять лет назад!
- А ну, дед, чеши отсюда! Не примазывайся к чужому горю. Она пять лет
назад умерла и он тут вспомнил! Перейди через дорогу, там плачь о своей
жене отдельно. Внимание! Все, у кого умерли жены, идите отсюда! Вам на
ту сторону!
Старичок топчется на месте:
- Но хотелось бы вместе. Если горе разделить, то на каждого приходит-
ся меньше...
- Я тебе сказал: дуй отсюда!
- Оставь деда в покое! Дед, рыдай, рви волосы, ни в чем себе не отка-
зывай! А ну, мужики, взвоем так, чтобы чертям тошно стало! Дед! Будешь
нашим завывалой! Три, четыре!..
- Я сказал, уберите деда! Счас по башке дам - обрыдаешься, я гаранти-
рую!
- Отстань от деда! А то он на твоих похоронах плакать будет!
- Чего это вы воете, а глаза сухие?! На халяву, да?
- Эй! Почему в мой платочек сморкаетесь?
- А надо, как тот мужчина, в пиджак товарища?
- Бумажник украли! Держи его!
- Ах ты гад!
- Помогите!
(Крик, плач, шум.)
- Что там случилось?
- Не видите, что ли - люди горе не поделили...
Завтрак на траве
На окраине немецкого города Дюссельдорфа лагерь для прибывших из Рос-
сии эмигрантов. Это комфортабельные вагончики, отдельная квартирка на
колесах со всеми удобствами, только не едет.
Тут наши немцы из Казахстана, евреи из разных мест, но, в основном,
люди прочих национальностей, которые правдами и неправдами выправили до-
кументы, что они якобы чистокровные немцы или евреи, и рванули в Герма-
нию в надежде на лучшую жизнь, наивно думая, что счастье понятие геогра-
фическое.
Время такое: одни уезжают из России, другие остаются, причем те, кто
уехал, считают себя умнее тех, кто остался. И наоборот. Дай Бог, чтобы
все оказались умнее.
Раньше сюда приезжали из России богатые, за все платили, а теперь на-
оборот: приехал, за что тебе же доплачивают пособие. Чем плохо? Курорт.
Баден-Баден. Единственный минус - надо учить немецкий язык.
Вчера новая партия из России приехала. Решили это дело отметить, как
у нас принято.
Трое армян из Казахстана, с документами, что они чистокровные немцы,
выставили ящик армянского коньяка. Причем настоящего! Не на продажу, а
для себя. Вкус райский, тянет грецким орехом, мягонький и чем больше
пьешь, тем умнее делаешься. Протрезвел - все как рукой, дурак дураком, а
пока в тебе коньяк бродит - заслушаешься.
Цыгане из Махачкалы, естественно, немцы, где-то умыкнули барана, а
может, протащили через таможню с собой. Чеченец - по документам приобс-
кий баварец - тут же пырнул барана ножом, содрал шкуру. Узбеки из Таш-
кента, косящие под евреев, тушу барана разрезали, чего-то заскворчало,
запахло пловом до невозможности. Грузин с немецкой фамилией Енукидзер
шашлык замариновал. В итоге над лагерем такой запах сгустился, перелет-
ные птицы от головокружения кувыркались, юг с пловом путая.
Люди слюной истекли. Наконец, в восемь вечера все было готово. Распо-
ложились рядом в лесу, то ли в парке, у немцем же не поймешь: порядок
как на плацу, все деревца в линеечку, кусты стрижены под полубокс, трав-
ка равнение на юг держит, о мусоре можно только мечтать. Красиво, но уж
чересчур чисто, не по-людски!
Ясное дело, костерок развели, баранину на шампуры насадили, над углем
вертят, поливают вином, уксусом, лук, помидоры, зелень... Все перечис-
лить - слюны не хватит.
И, наконец, коньяк по бумажным стаканчикам выплеснули. Ну, с богом!
Чокнулись! Выпили! Ах! Закусили! М-м-м-м... Хороша страна Германия, не
хуже России.
Кто ж знал, что там в этой Германии каждый кустик чей-то и без разре-
шения бесплатно не везде ступить можно. А ломать ветки, костры жечь в
зеленой зоне - уголовное преступление, хуже чем изнасилование. Или луч-
ше.
И тут, как говорится, откуда ни возьмись, полицейский патруль
собственной персоной. Они как этот "завтрак на траве" увидели, чуть не
гробанулись в кювет. Чтобы такой дебош в наглую на виду у всех?! Не ина-
че пьяные наркоманы в последней стадии, когда мозги заволокло оконча-
тельно.
Полицейские автоматы навскидку, окружили банду, орут: "Хенде хох!", в
смысле, "руки вверх - пристрелим к чертовой матери!" Наши товарищи в не-
доумении: "Что собственно произошло? Какие претензии? Мы кого-нибудь из
местного населения обижаем? Или высказались неуважительно в адрес вашего
бундестага? Сидим, никого не трогаем, присоединяйтесь к нашему шалашу".
И одна дама из Одессы, кровь с молоком, причем, того и другого много,
отодвигается, приглашая немцев присесть, а земля под ней теплая-теплая.
Один где стоял, там и сел рядом с дамой, два других трясут автомата-
ми, но от злобы пальцы свело, на крючок не нажать!
Армяне обиделись. Что же получается? Зовут к себе узников совести,
страдающих от режима! Мы пошли им навстречу, приехали, и такой вот при-
ем? Мы и обратно можем уехать! Хотите выпить, так и скажите! И подносят
полицейским по коньячку. Те автоматы наизготовку, но пригубили
чуть-чуть, для анализа. А коньячище настоящий, без дураков, грецким оре-
хом тянет, мягонький, и чем больше пьешь, тем умнее делаешься. Полицейс-
кие чувствуют, дело серьезное. Оружие отложили, рядом с одесситкой при-
сели. Еще по стаканчику. А вот позвольте предложить улики: плова и шаш-
лычку. Полицейские помягчели. Во-первых, все вкусно, люди знали, что де-
лали. Во-вторых, бесплатно. А у них все считают, пфенинг к пфенингу, на
шесть гостей - пять бутербродов, а вот так, да еще на халяву - не каждый
год. Поэтому вкусно вдвойне. Уже выпили за канцлера Коля! Ура! С одес-
ситкой на брудершафт в очередь, за товарища Ельцина! Раскраснелись, го-
ворят громко, перебивают друг друга, потому что от коньяка ум расширяет-
ся.
Часа через два выпили за товарища Вильгельма Телля и постреляли из
автоматов по яблочку, стоящему на фуражке полицейского. Но никто не по-
пал даже в полицейского. Все пули ушли в молоко, точнее в цистерну, ко-
торая молоко везла. Как в сказке: молочные реки, шашлычные берега!
Сели снова к огню, и веселая немка Оксана Ивановна из ямало-ненецкого
округа на чудном украинском языке запела "Дивлюсь я на небо". Полицейс-
кие подхватили "тай думку гадаю", и дальше все национальности хором "чо-
му я ни сокил, чому ни литаю".
Такого в Германии еще не было. К утру народ подтянулся. И местные жи-
тели, и наши войска, которые свернули на огонек по дороге на родину.
Короче, что я вам скажу. Там где кончается коньяк и плов, начинается
межнациональная рознь. А когда всем хватает плова и коньяка - там межна-
циональная близь. Поэтому позвольте тост. За плов во всем мире!
Вегетарианство
Тигр подошел ко льву и откашлялся:
- Слушай, Лев, что за слухи по лесу ходят, будто ты в вегетарианцы
подался. Юмор, что ли?
Лев сплюнул зеленую жвачку травы:
- Сам ты юмор. Отныне употребляю в пищу исключительно травы и плоды
растений.
Тигр присел:
- А как же без мяса, Лев?! Всю жизнь и деды и прадеды... И вдруг -
трава? Предки в земле перевернутся!
- Не скажи! - Лев ухватил губами пучок травы и захрумкал. - В траве
полно витаминов! Тьфу! А в мясе... В мясе их мало. В мясе что? Кровища,
жирок, печеночка, косточки... Тяжелая пища - мясо! Может, оттого и жрали
всех без разбора, что витаминов в мозгу не хватало. Овощи, фрукты - вот
чем надо питаться. Угощайся. Это банан.
Тигра стошнило.
- Лев, но как же без мяса?! Нет, овощи как гарнир, я понимаю, всегда
можно выплюнуть, но вчистую!
- Ох, ты не прав. Скоро помирать, на том свете предстанешь перед Бо-
гом, скажешь: я хищник, всю жизнь ближних драл, кушал. Боженька скривит-
ся, ручкой вправо сделает: "Прошу в ад." И в котел бултых. Понял? А меня
спросят: "Ты кто такой?" - "Вегетарианец!" - "Вам налево. В рай." Понял?
И вот там в раю ангелом будешь жрать всех подряд. Надо о загробной жизни
подумать. Грехи пора замаливать.
- Чем их замаливать? Травой, что ли?
- А почему нет? И грехи отпустят. Я прикинул. Примерно тонна травы
замаливает одну антилопу. Вот такое покаяние. Лично мне осталось сорок
пять тонн. Сколько можно жрать друг друга! Сегодня наиболее передовые
хищники становятся травоядными. Ты послушай, что вокруг говорят: "До че-
го эти хищники довели джунгли! Сколько зверья невинного погрызли!"
- Как невинного?! - вскочил Тигр. - Чем невинного, если жрать хочет-
ся?!
- Погоди ты! - перебил Лев. - Зачем нам эти разговоры? Никто не здо-
ровается. Стороной норовят. Видал: зайцы по лесу с транспорантами носят-
ся, пищат: "Мы такие же звери, как и хищники! Все виды и подвиды равны!"
Чувствуешь, куда гнут?
- Да я эти подвиды... - Тигр лязгнул зубами.
- Ты не прав, - Лев покачал головой и зашептал на ухо. - Слушай меня.
Переходи в вегетарианцы. Не пожалеешь. Нас уже много. Есть такая партия
- вегетарианская. Вегетарианец - и нет вопросов. Ты экологически чист.
- Лев, а чего у тебя губы красные, если трава зеленая?
- Осокой порезался, - облизнувшись, сказал Лев. - Осока острая, ко-
лючки разные. А губы нежные, понял? - Лев в упор посмотрел на Тигра.
- А это что? - Тигр лапой выкатил из кустов кость. - Задняя... Ле-
вая... Зебра!.. Молодая двухлетка! Угадал?
- Видишь ли, дело в том, что когда ешь траву, в ней что только не по-
падается: кузнечик, кролик, жираф. Трава тут густая. Может, кого и заде-
нешь нечаянно. Нечаянно! А это другой разговор. Понял, что такое вегета-
рианство?
- Дошло! - Тигр хватанул травы и спросил с набитым ртом: - Ну? Теперь
я такой же вегетарианец, как ты?
- Только жуй тщательно, мало ли что в траве попадется, - Лев посмот-
рел Тигру прямо в глаза. - Запомни: никогда не делай нарочно того, что
можно сделать нечаянно!
Соловьиная песня
Соловей раскачивался на ветке, насвистывал что-то из классики. Прохо-
жие слушали и на ходу улыбались.
Неподалеку от соловья трудилась гусеница. В поте лица жрала лист за
листом без перерыва.
Соловей покосился на гусеницу и подумал:
- Одни живут, чтобы петь, другие живут, чтобы жрать! Я для людей, она
для себя!
Соловей защелкал, засвистал, но, увы, в этот раз верхнее "до" не
взял, не дотянулся. "Си" взял, а на "до" не хватило.
- М-да! Чего-то не то! - соловей уставился на гусеницу. Жирная, розо-
вая, она тупо жевала листву, будто боялась, что кончатся листья.
- Дура, тут хватит на детей, внуков и правнуков!
Соловей набрал воздуха, взял три первые ноты, но опять не дотянул
верхнее "до"! Огорченный, он подхватил клювом гусеницу и проглотил.
Гусеница была превосходной!
Соловей откашлялся, выдал трель, взял легко верхнее "до" чистым зву-
ком. Люди внизу остановились, захлопали.
Соловей раскланялся и подумал:
- Даже те, кто живет, чтобы петь, должны жрать, чтобы петь.
Он снова защелкал, засвистал под аплодисменты. Жаль, гусеница этого
не слышала, потому что пусть небольшая доля в успехе соловья, безуслов-
но, принадлежала ей.
Верно говорят: "искусство требует жертв!" В смысле, хотите соловьино-
го пения - дайте гусениц!
Смерть Пушкина
Лет десять назад у нас на студии снимали кино о Пушкине, об Александ-
ре Сергеевиче, царство ему небесное. Тогда государство денег кидало ку-
чу, снимали с размахом, как говорится, не жалея картечи, не считая сол-
дат, да и съемочной группе трофеев перепадало. У меня до сих пор в гара-
же мортира стоит в отличном состоянии с ядрами. Если что, пару дней про-
держусь. А я был-то помощником оператора. Представляешь, у начальства
сколько золотых ядер осело. Сейчас в смету паршивая лошадь не влезет це-
ликом.
Ну так вот, в те добрые старые времена снимали, значит, про Александ-
ра Сергеевича, про то, как сразила его завидущая пуля Дантеса и, соот-
ветственно, закатилось солнце русской поэзии. На это широкоформатное
убийство государство отвалило денег немерено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57