Гасси был просто в бешенстве. В глубине души он считал себя самым умным в семье. Он был убежден, что только он был уже на пути к тому, как достать деньги, а тут Франческо, такой серьезный и щепетильный в вопросах чести, просто вытащил из кармана фунт и пятьдесят пенсов. В ту самую секунду он знал, что нужно делать. Он сомневался до этого, но теперь был окончательно уверен. Гасси встал на ноги, гордо посмотрел на Анну и Франческо и ударил себя кулаком в грудь.
— Я, Гасси, я достану деньги на четыре урока!
Глава 21
БАНДА
Гасси хвастал, что сможет достать два фунта к сроку, но на самом деле он с трудом представлял себе, как это сделать.
В школе училась большая группа ребят, которые жили в спальных районах на окраине Фитона. Их семьи переселили туда из районов под снос в других частях страны. Многие прижились и имели много друзей в Фитоне, но небольшая часть представляла собой тех, кого полиция звала «проблемным элементом». Это были старшие мальчики и молодые люди, которые шатались по улицам, не заводили друзей, не имели занятий и почти все были безработные. У многих были младшие братья, и некоторые из них были с Гасси в одном классе. Их называли «бандой», а Гасси был просто восхищен ими.
Восхищаться — не значит дружить, поэтому Гасси до сих пор оставался как бы восторженным наблюдателем. У них всегда были какие-то секреты, но даже не это больше всего привлекало Гасси. Самое интересное для него было то, что, казалось, у них есть деньги. Он не знал, как, но должен был по-своему заработать деньги и удивить Франческо, бросив перед ним пятьдесят пенсов со словами: «Там, откуда я это взял, еще полно».
Теперь же случилось невозможное. Франческо достал деньги, а ведь он, умный Гасси, был просто уверен, что сможет спокойно тратить свои карманные деньги, когда придет его очередь.
Ему было необходимо достать пятьдесят пенсов. Гасси внимательно изучал банду. Раньше он этим не занимался, потому что время, когда ему придется платить, должно было прийти не так скоро, да и вообще могло не наступить: с'Уильям вернется же наконец домой. Банду в основном составляли мальчики девяти и десяти лет, но главарями были одиннадцатилетние, которые скоро переходили в старшую школу. Эти большие мальчики отзывали младших в угол школьного двора и либо что-то им говорили, либо что-то им давали. Гасси никогда не знал, что на самом деле происходило, но ему удалось создать впечатление, будто он знает, и это пока было единственным, что действительно было для него важно. Но теперь ему непременно надо было узнать, что же там происходит, потому что он был уверен: что бы это ни было, это связано с деньгами.
Гасси в классе любили — он никогда не думал, что говорит, и поэтому часто говорил то, что казалось другим смешным. Но настоящих друзей у него пока не было, кроме, может быть, Тома. Том был членом банды. Это был бледный мальчик с почти белыми волосами, розоватыми глазами за толстыми стеклами очков и с таким взглядом, как будто он вечно недоедает. Это было не так. Гасси знал, что приносит с собой на ленч Том — этого бы хватило на шестерых. Гасси удалось подружиться с Томом. Тот очень любил карри, но его мама никогда не добавляла эту приправу в сэндвичи. А тетя Мейбл, которая упорно изучала рецепты необычных сэндвичей в журнале, наоборот, уже научилась делать некоторые из них. И Гасси время от времени менялся с Томом сэндвичами, не потому что больше любил мясные сэндвичи, а просто по доброте душевной.
На следующий день после того, как у Франческо вдруг появились деньги, в их коробочках для ленча лежали сэндвичи с карри. На перемене Гасси прямо пошел к Тому.
— У нас сегодня карри. Куриные с карри, потому что в воскресенье мы ели курицу. Хочешь поменяться?
Том хотел, и они договорились обменяться в обед. Когда начался обеденный перерыв, Том бросился к Гасси:
— Давай. Быстро меняемся. Там шумят. Мне надо на игровое поле.
Но Гасси не это было нужно.
— Хорошо. Я пойду с тобой. Там и поменяемся.
Встреча банды проходила, как обычно. Приближенные к главарям, в том числе и Том, собрались в самом углу. Те, кто стоял во внешнем кольце, где оказался и Гасси, ничего не видели и не слышали. Но на этот раз Гасси внимательно следил за Томом. В тот момент, когда банда разошлась, он схватил Тома за руку.
— Пошли меняться. Я с голоду умираю.
Том и Гасси сели на один из угольных бункеров, которые стояли около дома школьного сторожа. Гасси с гордостью выложил три красивейших сэндвича с курицей и карри; у него слюнки потекли при их виде. Том достал три огромных сэндвича с толстыми кусками хлеба, один с говядиной, один со свининой и один с сыром. Гасси передернуло, но он их взял.
— Молодец у вас тетя, — сказал Том с набитым ртом. — Но странно, что вы не обедаете, как все остальные с улицы Кресент.
Гасси вздохнул.
— Еда, которую мы едим у дяди, просто ужасная. Эта капуста! Но школьные обеды — нет, это невозможно терпеть. Тетя это знает. А о чем говорили члены банды?
Том откусил огромный кусок сэндвича.
— Тебе это неинтересно, тебе ведь не нужны деньги. Нам дали кое-какие вещи, чтобы мы их продали.
Том оглянулся, чтобы удостовериться, что их никто не подслушивает.
— В основном вещи, которые любят девчонки, — он вытащил из кармана шарфик. Это был ярко-зеленый шарф с броским рисунком. — Это только один, а у нас есть разных цветов.
— И вы их продаете?
— Понимаешь, они на самом деле дешевле, чем в магазине.
— Но откуда вы их берете?
Том как-то загадочно на него посмотрел.
— Это дело главарей. Может быть, это брак с фабрики.
— А когда вы их продаете, то деньги вы себе оставляете? — спросил Гасси.
— Каждый стоит пятьдесят пенсов. Если я продаю один, то десять пенсов беру себе. Сумма быстро растет.
Гасси мог себе это представить. Он также мог вообразить, как много таких шарфиков могла бы продать миссис Уолл со своего лотка. Но ему-то нужно продать только пять, и у него будут пятьдесят пенсов!
— Я тоже хочу продавать такие шарфы, — сказал он.
Том с сомнением на него посмотрел.
— Кому?
— Ну, есть женщина, она один купит, а еще я знаю одного человека, который может много купить.
Том прикончил последний сэндвич с карри и приступил к говяжьему.
— Я не могу дать тебе шарфы или что-то другое просто так. Я должен сказать кое-кому, что ты хочешь, а потом, если он скажет «да», ты поклянешься во всем слушаться главарей, даже перед лицом смерти. Потом они надрезают твою руку, чтобы смешать твою кровь со своей. Потом тебе дают задание, и если ты справишься, то тебя берут.
Это было захватывающе.
— Когда ты можешь «кое-кому» сказать? Потому что мне надо получить пятьдесят пенсов к следующей среде.
Том продолжал жевать.
— Это просто. Но ты должен быть уверен, что действительно хочешь этого, потому что если ты нарушишь клятву, они тебя убьют.
Гасси так увлекся идеей вступления в банду, что даже ударил себя кулаком в грудь.
— Не переживай. Я, Гасси, если клянусь, то уж клянусь. Клятву я всегда сдержу.
Глава 22
ПИСЬМО
На следующий день пришло письмо от с'Уильяма. Тетя Мейбл достала его из кармана своего фартука и отдала Франческо, когда тот пришел из школы.
— Это от сэра Уильяма, там стоит его имя на обороте. Иди прочитай его наверху. Не знаю почему, но одно имя этого человека расстраивает вашего дядю. Хорошо, что он не видел письма.
Дети поднялись в спальню мальчиков. Письмо было то самое, которое сэр Уильям написал в самолете, а потом на целых шесть недель забыл отправить. Франческо вслух прочитал его остальным. Самое начало письма, где говорилось, что он не собирается долго отсутствовать, а когда приедет, сразу попросит разрешения встретиться с ними, вызвало у Гасси бурю эмоций:
— Что он имеет в виду под «долго»? Уже прошли месяцы! Не верится мне, что он вернется. Почему он ничего не пишет о нашей картине?
Последняя часть письма заставила Анну побледнеть от волнения.
«Если Анна еще не определилась с учителем танцев, то спешу вам сообщить, что слышал очень хорошие отзывы о некоей мадам Скарлетти. Я посмотрел ее адрес в телефонной книге. У нее студия на улице Бембертон в Челси, Лондон, дом 45. Она очень старенькая, но до сих пор считается одним из лучших преподавателей танцев в мире».
— Мадам Скарлетти! — прошептала Анна с благоговением, как будто это были волшебные слова. — Одна из лучших преподавательниц танцев в мире!
Гасси, до сих пор лежавший на полу, вскочил на ноги.
— А ты помолчи, — крикнул он Анне. — Ты все равно не можешь поехать к мадам Скарлетти, пока мы не продадим картину. А теперь я вообще не думаю, что мы ее когда-нибудь продадим. Мне кажется, что с'Уильям ее украл. Все время ты, Анна, чего-то хочешь. Сначала частные уроки, потом тунику, а теперь еще эту мадам, которая живет в Лондоне, куда нельзя…
Гасси мог бы долго еще продолжать кричать, потому что он действительно был зол, но вдруг дверь приоткрылась и в ней возникла тетя Мейбл. Она была перепугана.
— О, дорогие мои, пожалуйста, не ссорьтесь. Вас слышно в гостиной даже при закрытой двери, а вы же знаете, как ваш дядя не любит шум.
Письмо сэра Уильяма и слова Гасси напомнили Анне про тунику.
— Тетя Мейбл, мне нужна туника для танцев.
При упоминании о танцах тетя Мейбл собралась было исчезнуть. Она догадывалась, что Анна каким-то образом занимается танцами, но даже самой себе боялась в этом признаться. Однако Анна действовала намного быстрее своей тети. Она бросилась к двери и ухватила ее за рукав кофты.
— Ее очень легко сшить, да и материал очень дешево стоит, а у нас есть карманные деньги, чтобы заплатить. (Здесь Гасси тяжело вздохнул). Мне очень нужна туника…
На сей раз ее перебил Франческо: он чувствовал, что в том состоянии, в каком находилась Анна, она могла сболтнуть про мадам Скарлетти.
— Ей действительно нужна туника, — спокойно сказал он. — Может, она вам расскажет после чая перед уроком английского?
Тетя Мейбл кивнула:
— Туника. У тебя она будет, Анна, — и исчезла за дверью.
Это неожиданное исчезновение заставило Гасси забыть про свою злость.
— Видишь, — сказал он, — разве она не похожа на мышь, увидевшую кошку?
Франческо открыл шкаф, в котором они хранили адрес сэра Уильяма, и положил туда письмо.
— Теперь надо подготовиться к чаю и уроку, — сказал он. А потом добавил особенным голосом старшего брата:
— А еще не забудьте оба: никто не должен знать, что написано в этом письме. Возможно, в какой-то момент Анне придется поехать в Лондон, но никто, даже мама Уолли, не одобрит этого, если узнает.
Дети всегда пили чай на кухне. Это означало, что Сесил мог спокойно пить чай с Мейбл, а дети, если вели себя тихо, могли разговаривать сколько хотели. Еда тоже, по их мнению, на кухне была намного вкуснее, в то время как в гостиной ели тоненькие кусочки хлеба с маслом и отвратительный пирог с семенами.
В этот день дети обсуждали письмо. Франческо говорил больше всех.
— Пока еще, Анна, все равно, насколько хорошо учит эта мадам Скарлетти. Ты никак не можешь с ней встретиться, потому что нет возможности поехать в Лондон. Но когда наступят каникулы, мы попробуем найти какой-то выход. А пока у тебя есть мисс де Вин, и этого достаточно.
— Еще бы, — пробурчал Гасси, — за пятьдесят-то пенсов в неделю. А у этой мадам Скарлетти, я думаю, уроки стоят фунтов пять в неделю.
Анна доверчиво посмотрела на Франческо.
— Просто я теперь знаю, что она есть. Я не знаю, что думает мисс де Вин, но если она задумала что-нибудь плохое, я теперь знаю, где я могу учиться.
Гасси наклонился к ней через стол.
— Если бы дядя услышал, как ты сейчас это сказала, у него бы случился удар и он умер бы, что, хоть само по себе и неплохо, но уж точно означало бы, что ты вообще не сможешь учиться — нам просто негде было бы жить.
Тетя Мейбл не стала задавать никаких вопросов про тунику. Она только взяла у Анны рисунок и сказала, что когда платье будет готово, она положит его ей на кровать.
— Будьте осторожны на уроке английского, — предупредила она, — ваш дядя все еще немного расстроен из-за того шума, который вы подняли наверху.
Но вышло так, что шум, который устроил Гасси, принес положительные результаты. Чем ближе к Рождеству, тем у дяди Сесила появлялось больше дел, потому что все благотворительные организации, на которые он работал, продавали разные вещи, например, рождественские открытки, а это значительно увеличивало объем работы казначея. В тот день он пришел очень уставший, у него болела голова, и крики Гасси наверху стали последней каплей. За чаем он обдумывал результат своих уроков. Сомнений не было — все трое заметно продвинулись в английском языке. Его уроки, посвященные беседам на интеллектуальные темы, например «Что больше всего поразило вас в Стамбуле» или «Что вы знаете о Великой хартии вольностей», очень этому поспособствовали. Ответы Гасси были очень легкомысленными, но, с другой стороны, по-английски он говорил довольно грамотно и свободно. И Сесил подумал, что, наверное, пришло время прекратить эти уроки и положиться на учителей в школе, и поэтому, когда дети разместились в ряд на бархатном диване, он сказал:
— Франческо, ты считаешь, твой английский стал лучше?
Франческо замялся. Если он ответит положительно, дядя может разозлиться и сказать, что он до сих пор говорит ужасно. Но если сказать, что они до сих пор говорят не очень хорошо, он может подумать, что они не оценили его уроков.
— Надеюсь, да, — осторожно заговорил Франческо. — Иначе и не должно быть, мы же занимаемся и с вами, и в школе.
— А ты как думаешь, Огастес?
— Я думаю, что мы уже так хорошо говорим по-английски, что скоро сами сможем давать уроки.
— А ты, Анна?
Анна всегда так боялась на этих уроках, что говорила только шепотом.
— Я знаю, что стала лучше говорить, потому что учительница в школе мне так сказала.
Сесил едва сдержал вздох облегчения. Для него уроки английского были настоящим испытанием, и он был благодарен судьбе, что не был школьным учителем. Он также благодарил судьбу за то, что у них с Мейбл не было детей, так как до сих пор не мог смириться с тем, что ему пришлось взять на себя эту каторжную обязанность воспитывать детей своего брата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19