«Я надеюсь, вы вспомните обо мне, когда будете у власти», — сказал он. Что ж, теперь Нези получил подряд на поставку угля для школ всего округа. А вместо одного грузовика у него стало три: все три стоят в гараже на виа де'Ренаи; у Нези в этом гараже тоже есть пай.
— Нези ловко сеет, ловко жнет, — говорит Синьора едва слышным голосом.
Он посеял в доме Джулио; вот жатва и подоспела.
— Мое почтенье, синьор Нези.
— Как твоя девчурка?
— Синьор Нези, на одно слово.
Лавка угольщика в подвале; надо спуститься на шесть ступенек. Когда дверь открыта, с улицы видны весы на высокой подставке. Лавка слабо освещена электрической лампочкой, висящей над столом, где у Нези лежат книги долговых записей, которые ведутся поаккуратней, чем дела в квестуре. Сын Нези просеивает мелкий уголь. Лицо у него измазано угольной пылью, глаза светятся, как у кошки. Он высок и худ; в июне ему минет двадцать лет. Отец велит ему стать у дверей и говорить покупателям, что «продажа прекращена на полчаса». У Нези-отца тоже измазаны углем щеки и лоб. Джулио видит только его зубы, белые и ровные, как у сына.
— Я думаю, в полчаса управимся.
— Вполне, — говорит Джулио.
Глаза у него привыкают к окружающей полутьме, словно лампочка над столом с каждой секундой светит все ярче. Угольная лавка, пожалуй, больше кузницы, потолок здесь высокий; у стен навалены целые угольные горы; время от времени с них срываются маленькие лавины и струйками бегут к подножию. Угольщик приглашает Джулио присесть у стола и сам усаживается напротив, опершись локтями на выдвинутый ящик. На голове у него черная кепка, рубашка тоже черная. (Но это только из-за ремесла, — так сказать спецовка угольщиков. Нези всячески подчеркивает, что в фашистскую партию он не записан.) Он весь черный, и фигура его сливается с угольными кучами за его спиной. Только лицо и руки смутно выступают из полумрака, и Джулио кажется, что он разговаривает с призраком. Но так или иначе, разговаривать приходится. Мысль о том, что дома под кроватью лежит краденое добро, не дает Джулио покоя, словно у него спрятана там адская машина.
Позавчера вечером прибежал Моро и попросил приятеля подержать у себя несколько часов «покойничка». Джулио очень хотелось отказаться, ведь ему всего три недели осталось быть под надзором. Но раз Моро обратился к нему — значит, у него не было другоговыхода. Полиция наступала ему на пятки, а в таких случаях не отказывают. И вот теперь Моро забрали, а «покойник» все еще под кроватью, на которой спит дочка. Нет, недаром, видно, бригадьере сказал: «Завтра мы с тобой еще поговорим».
— Ну, что скажешь хорошенького, Джулио?
— За мной долгу лир тридцать, если не ошибаюсь.
— Пустяки! Говори — я слушаю.
— Я с вами никогда еще не работал… Не хотелось бы ошибиться…
— Давай говори, не бойся!
— Дельце не очень чистое, заранее предупреждаю…Лицо, две руки, а выше и ниже все черно. Глаза 20
угольщика горят, как у злого бродячего кота. На обеих руках блестят золотые кольца, пальцы беспокойно шевелятся, словно лапки перевернутого на спину жука. Между губ высовывается кончик языка: он светлее, чем кожа на лице. Пауза. Слышится только шуршание осыпающегося угля. Наконец губы раскрываются.
— А какие там вещи?
— На ощупь — как будто серебро.
— Почему «как будто»?
— Я ведь в этом деле не участвовал, а мешка не открывал. Но это вас не касается.
— Если хочешь, чтобы я тебе помог, сбавь тон. А тяжелый мешок?
— Килограммов тридцать. Но вещи-то не мои. Я только хочу дать их на хранение и заплачу за беспокойство. Может, они уже кому-нибудь обещаны.
— И я, Нези, должен хранить их ради твоих прекрасных глаз и ради Моро?
— Моро? Кто такой Моро?
— Мы с тобой так не сговоримся. Ты думаешь, я глухой, ничего не слыхал? Да будет тебе известно: я, Нези, сплю вполглаза. А по утрам первым делом газету покупаю.
Видно, по ночам только стены спят на виа дель Корно. Люди не спят. Сон приходит лишь к тем, у кого нет забот. А у кого же нет забот на виа дель Корно? Спят еще те, у кого нет болезней. А кто не болен? Не от всех болезней помогает полосканье горла или питьевая сода, как Синьоре или повару Беппино. В сердцах и умах борются страсти, — алчность и добрые намерения, любовь и страх божий. Тот, кого обуревают волнения, ворочается в ночной тишине без сна под одеялом и оказывается невольным сотоварищем поднадзорных, которые бодрствуют в ожидании полицейского обхода. На виа дель Корно все чувствуют себя поднадзорными и настораживают уши при прощальном приветствии бригадьере. Вчерашний ночной разговор слышал Мачисте: ему не давали спать мысли о товарищах, которых арестовали как «неблагонадежных»; слышал этот разговор и зеленщик Уго, не спавший по той же причине; и Мария, которая в мечтах видела Уго рядом с собою; и мать Милены, тосковавшая о дочке; и Антонио-землекоп, размышлявший о том, что с субботнего вечера он останется без работы, потому что стройка закончена; и коммивояжер Освальдо — тот, что квартирует у Карлино, такого же фашиста, как и он сам; и клиенты гостиницы «Червиа», где живут уличные проститутки, и многие другие, кого мы еще не знаем. Этот разговор слышали и угольщик Нези, у которого на уме цифры, уголь и грузовики, и мусорщик Чекки с женой — их дочь Аурору соблазнил Нези и поселил в квартирке на Борго Пинти, как содержанку, взятую из борделя. И все поняли, что не уйти Джулио из-под полицейского надзора.
Не только у Беппино сегодня выдался свободный день. В доме номер два на втором этаже двадцатилетний парень уже полчаса стоит перед зеркалом: не так-то просто завязать узел галстука. Парень среднего роста, миндалевидный разрез глаз придает ему мечтательный вид, на щеке маленькая родинка. Сложения он крепкого, голос у него густой, как у мужчины, и сильным рукам непривычно возиться с галстуком. Он работает на железной дороге, ходит по путям с зеленым и красным сигнальными флажками; кроме того, он учится на курсах машинистов и скоро будет сдавать экзамены. Его отец тоже водил паровоз, да погиб два года назад в крушении. Это несчастье облегчает юноше продвижение по службе, и, кроме того, его освободили от воинской повинности. Он живет с матерью и восьмилетней сестрой, заботится о них. Но сердце его как магнитом притягивает окно напротив, где стоит девушка еще моложе его и показывает знаками, что она собирается выйти. Ну, теперь уж не до галстука: как узел завязался, так и ладно.
Они встречаются на виа делла Нинна, всего в нескольких шагах от дома. Но здесь уже совсем иной мир — даже не глядя вверх, чувствуешь, что над тобою небо, тут и воздух как будто чище, с реки тянет прохладный ветерок. А может, это только кажется им — они ведь влюблены. Они проходят под лоджиями Уффици, садятся на каменную скамью и берутся за руки. Клара пристально смотрит на Бруно, стараясь держаться непринужденно.
— Что ж ты ничего не скажешь о моем новом платье? Я трудилась над ним всю ночь, так хотелось надеть его сегодня.
— Чудесное платье! Это что за материя?
— Органди. Я тебе уже говорила, когда купила ее.
— А я позабыл. Нельзя разве забыть?
— Нельзя. То, что я тебе говорю, ты не имеешь права забывать.
— Погоди, куда ты? Уже убегаешь?
— Я сейчас вернусь. Мама велела кое-что купить. Но я ненадолго. А потом опять выйду — надо отнести работу в мастерскую.
— Я тебя подожду у «Фоли-Бержер».
Чтобы скоротать время, он покупает спортивную газету, пачку сигарет и закуривает. Ждать приходится недолго; вот Клара уже бежит ему навстречу. Две косы прыгают у нее за плечами. Эта прическа еще больше подчеркивает ее юный возраст. Девушка прелестна, потому что молода и влюблена. Только один Бруно дорог ей, ей милы каждое его слово, каждый жест, никто другой на свете для нее не существует. Виа дель Корно — их Пятое авеню: эта улица принадлежит им, они здесь живут, они смотрят в окно друг на друга. И его окно кажется ей прекрасным, словно окно Палаццо Фарнезе. Клара слышала, что есть за океаном страна, которая называется Америкой. Туда ездят, чтобы нажить состояние. О Риме она знает только то, что там есть Колизей. Эти сведения она приобрела недавно — Милена прислала ей цветную открытку с приветом.
— Быстро я сбегала?
— Как стрела! Теперь ты будешь называться «Клара, или Быстрота».
— Опять смеешься надо мной?
— А помнишь, как называется комедия про Стентерелло ? «Стентерелло-пивовар, или же Бахус, Табак и Венера».
— Значит, я похожа на Стентерелло? Да?
— Ну, пойдем скорей, глупышка!
У Клары под мышкой матерчатый чехол, в котором лежат два мужских костюма: она несет их в швейную мастерскую на виа Торнабуони. Мать у Клары — искусная петельщица, и сама Клара тоже становится мастерицей обметывать петли. Работа у них всегда есть, но очень уж плохо она оплачивается: одно сольдо за петлю. Так или иначе, элегантность обладателей фраков, смокингов, костюмов для прогулок зависит от петелыциц с виа дель Корно.
— Почему ты на меня так смотришь? Недоволен чем-то?
— Мне не нравится, как ты причесываешься. Я не говорю, чтобы ты постриглась под мальчишку, но почему тебя заставляют носить косички, как первоклассницу?
— Это все папа. Я позавчера уговаривала, уговаривала его. Мама была за меня, и он уже как будто согласился, а вчера вдруг на попятный: не позволяю — и кончено.
— А обо мне вы с матерью ему больше не говорили?
— Говорили. Да только он уперся — и ни в какую. Когда мне исполнится восемнадцать, он позволит нам обручиться. Но все-таки он говорит, что ты на всей нашей улице единственный порядочный парень.
— Значит, мы так и будем видеться на лету и на бегу?
— Ну не сердись! Всего четыре месяца потерпеть. Оставим папу в покое. Ему вчера объявили, что в субботу работы кончаются, и, говорят, других подрядов нет. Он прямо в отчаянии. Сейчас очень трудно найти работу.
— А знаешь, в нашем депо нужны землекопы на поденную работу. Десятник был приятелем моего отца; если я его попрошу, он не откажет. Передай отцу.
— А почему ты сам не придешь и не скажешь?
— Можно…
— Сегодня же вечером! А я его подготовлю.
— Ты и вправду мой ангел-хранитель, — говорит Бруно.
История об «ангелах-хранителях» такова.
Четыре девочки, примерно одних лет, подрастали в соседних домах на виа дель Корно; у них были такие разные характеры, что они никогда ни в чем не сходились. Может быть, поэтому они всегда были вместе.
Аурора Чекки — дочь мусорщика.
Милена Беллини — дочь мелкого судейского чиновника.
Бьянка Квальотти — дочь уличного торговца сластями.
Клара Лукателли — дочь землекопа.
Однажды воскресным утром они шли к обедне, празднично одетые, аккуратно причесав свои красивые волосы. Синьора, которая тогда еще не была прикована к постели, сидела у окна и увидела их. «Они похожи на ангелов-хранителей», — сказала она матери Ауроры, Луизе Чекки, которая ходила к ней на поденную работу. Луиза вышла на улицу и передала это жене сапожника Стадермни, который живет в том же доме. Фидальма Стадерини сказала мужу: «Синьора говорит, что эти девочки — ангелы-хранители виа дель Корно». От сапожника это узнала вся улица и согласилась с таким мнением.
Полиция — точь-в-точь заботливая, но эгоистичная мать. Впрочем, таковы все матери. Ночью она укрывает одеялом сыновей, которые удостоились чести состоять под ее надзором, но по утрам требует, чтобы сыновья отдавали ей визит и являлись в ближайший полицейский участок отмечаться. Джулио назначено приходить к десяти. Последний квартал он уже бежит, подгоняемый боем часов на башне Палаццо Веккьо. Он едва yспeл зайти домой, взять мешок и отнести его к угольщику. АЛешок, пожалуй, весит больше тридцати килограммов. В газетах писали, что одно только серебро стоит сто тысяч лир. Сейчас Джулио бежит, и с каждой секундой растут его сомнения и тревога. Зачем он обратился к Нези? Всем известно, какой он вымогатель. Разве можно ему доверять? Укрывателю краденого воры всегда доверяют: ведь он — сообщник, и если дело откроется, — сколько он ни клянись в своей честности, а наказания, пусть даже небольшого, ему не избежать. Но Нези якшается с фашистами и, может быть, доносит полиции! Разве такой жадина упустит случай поживиться?
Нанни говорил Джулио: «Нези — вымогатель. Держись от него подальше!» Сегодня Нанни не показывался на улице. Обычно в хорошую погоду он уже в восемь часов утра сидит у порога верхом на стуле, вытянув больную ногу. А сегодня не появлялся. Может, ему нездоровится. Тогда его любовница Элиза придет в участок объясняться с бригадьере.
Джулио дал себе клятву избавиться от надзора полиции, но сейчас ему приходит мысль, что недурно было бы проучить Нези. Ведь он форменный выродок, рассуждает Джулио. Аурора Чекки была настоящий цветочек, а он что из нее сделал? Свою любовницу! Из четырех «ангелов-хранителей» она была самой женственной. Красивее всех всегда считалась Милена. Клара тоже миловидная, и Бьянка хороша собой да к тому же отличная белошвейка, но Аурора развилась раньше подруг. Говорят, этот кабан взял ее силой на пустых мешках из-под угля. Но она, видно, продолжала ходить к нему, пока не забеременела.
Джулио был на фронте в Албании и там заболел малярией, но при медицинском осмотре для назначения пенсии малярии не признали. Все-таки, когда он бежит, у него сразу же отдает в селезенку и перехватывает дыхание. Он опоздает всего на несколько минут, а бригадьере, конечно, ждет его и уже подозревает во всех грехах. Но вот Джулио миновал ворота Санта-Мариа и оказался напротив участка. Нужно перевести дух и идти непринужденно: у дверей стоит дежурный агент, он, наверное, еще издали заметил Джулио.
И вдруг Джулио вспоминает, что когда он вошел в комнату взять мешок, то девочка плакала и Лилиана, меняя ей пеленки, что-то сказала ему, а он не расслышал. Она попыталась повторить, но он уже стремглав бежал вниз по лестнице. Что она могла сказать ему? Пораженный этой мыслью, Джулио остановился в нескольких шагах от входа в участок. Неужели не вспомнить? Лилиана говорила про Нанни — что же она сказала? Девочка плакала так громко…
Дежурный агент наблюдает за ним, но Джулио твердо решил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55