«Морена (господин), – отвечал вождь, – до сих пор такие большие караваны, как ваш, приходили к нам лишь затем, чтобы захватывать наших юношей и продавать их в рабство; мы еще не видели караванов белых людей, хотя слышали, что они никогда не продают и не покупают рабов и воюют с мамбари.» Постепенно речь вождя становилась все более изысканной и цветистой; мы уже были его отцом и матерью, дядей и теткой в одном лице. Все, что у него есть принадлежит нам, и он кладет к нашим ногам свою голову.
Поблагодарив, мы ответили, что нуждаемся не в его голове, а в продовольствии для наших людей. Тут начались горькие сетования. Солнце сожгло все зерно (уже два месяца лили непрерывные дожди), а то немногое, что уцелело, вытоптали и потравили дикие звери (на много миль кругом не было никакой дичи, так как у местных жителей имелись ружья, а с Западного побережья шел регулярный подвоз боеприпасов). Мы спросили, нет ли у него хотя бы маниоки – вождь отвечал, что здесь ее вообще не сажают и не выращивают. Старый хитрец не знал, что, обходя с отрядом вокруг деревни, мы не меньше получаса шли мимо сплошных полей. Тогда Маколей спросил, не будет ли вождь возражать, если мы наберем себе дикой, несеянной маниоки – мы, мол, видели ее неподалеку во вполне достаточном количестве. Произошел небольшой конфуз, разрешившийся ко всеобщему удовольствию – за умеренную плату нам, конечно, будет предоставлено все необходимое.
Этот эпизод – довольно типичный пример взаимоотношений местных жителей и европейцев.
Население деревни было смешанным – в основном потомки вакагонде и ва'лунда. В физическом и нравственном отношении люди стояли на очень низкой ступени развития; особенно заметно это проявлялось у женщин. Нигде больше мне не доводилось видеть столь юных матерей – девочки 12-13 лет уже нянчили собственных младенцев. Одежду женщин составляли стеклянные бусы на шее, медные браслеты на запястьях и короткие, грубо сплетенные передники из коры.
Обычное вооружение мужчин – лук и стрелы. На наконечниках стрел я не заметил признаков яда, но думаю, что мне показали не все. Кроме того, имелось много шомпольных ружей, попавших сюда с Западного побережья.
Истоки Кабомпо находятся в двух часах ходьбы от деревни, на плоском голом холме. В непосредственной близости от источника выросла группа деревьев, сплошь переплетенных лианами.
Итак, главная из поставленных перед экспедицией задач была выполнена. Мы нацарапали на жестянке свои имена и дату открытия и прибили ее к дереву рядом с источником.
Пора было трогаться в обратный путь. Теперь можно было идти напрямик, что позволяло сэкономить время и силы. По дороге удалось установить нахождение истоков еще одной реки – Мозамбези; место показалось нам очень удобным для пограничного поста.
Когда мы вернулись к селению Казанзы, выяснилось, что все жители ушли, и Маколей решил, не откладывая, нанести дружеский визит своему знакомому – вождю Мтамбо. Мы перебрались через Кабомпо и двинулись в глубь джунглей. Совершенно неожиданно открылась деревня: симпатичные четырехугольные хижины с маленькими открытыми верандами. Ва'лунда строят свои дома из толстых жердей, вкопанных в землю; щели изнутри замазаны глиной. Если бы стены покрывались глиной с обеих сторон, то деревянный каркас быстро стал бы добычей термитов; благодаря тому, что внешняя часть бревен освещена солнцем и доступна для осмотра и ремонта, хижина остается в целости. Высокие конусообразные крыши сделаны из тонкого тростника и выглядят очень живописно. Внутри хижин, к своему немалому удивлению, я обнаружил даже низенькие кровати; в отличие от вакагонде, которые спят на толстых соломенных циновках, люди племени ва'лунда пользуются мебелью.
Впоследствии я ближе познакомился с ва'лунда, о чем расскажу в своем месте.
В центре деревни находилась «ратуша» – большая, открытая со всех сторон хижина, где Мтамбо вершил суд или совещался со своими приближенными. Маколей успел рассказать мне, что вождь – прокаженный: ужасная болезнь лишила его всех пальцев, и он передвигается с помощью двух человек.
Когда мы поставили палатки возле деревни, к нам прибежал гонец и сообщил, что вождь собирается посетить белых людей. Вскоре появился Мтамбо в сопровождении старейшин и советников. Вождь сел напротив нас на табурет, а за его спиной полукругом расположилась свита. Последовавшая беседа шла через переводчика, так как Маколей говорил на языке баротсе. Я в то время им еще не владел и потому не пытался понять, о чем они говорили; вместо этого я с выгодой использовал свою позицию – сбоку от Маколея и чуть позади – и сделал довольно удачный набросок сцены переговоров.
Впоследствии я еще раз посетил Мтамбо; к тому времени я уже приобрел достаточные познания в языке вакагонде и мог без посторонней помощи беседовать со старым вождем. Он рассказал мне много любопытного, а также с жаром подтвердил, что никогда не признавал своим королем Леванику, оставаясь верноподданным короля ва'лунда – «того, что на Севере».
Поскольку задачи, стоявшие перед экспедицией были выполнены, мы решили идти по течению Кабомпо до ее слияния с Момбези и оттуда – прямиком в Каземпу. Наш путь шел по южному берегу – здесь вдоль реки проходила слоновая тропа, и она была так широка и утоптана, что мы бок-о-бок ехали по ней на велосипедах.
Как-то утром мы увидели свежий слоновий помет. Леваника разрешил Маколею охотиться на слонов, и мы не утерпели. Ни один их нас до тех пор еще не встречался с толстокожими гигантами; взяв ружья, мы отправились по следам.
Наше снаряжение, хоть мы об этом и не догадывались, оставляло желать лучшего: Маколей был вооружен малокалиберной винтовкой, а я – английским «Экспрессом» 370-го калибра (что соответствует 9,3 мм в немецкой маркировке). К счастью для нас, мы не догнали стадо и после четырех часов ходьбы повернули обратно. В то время я не подозревал, что охота на слонов чаще всего оборачивается многодневным изнурительным маршем.
Переправа через Момбези не обошлась без сложностей: мы долго не могли найти брод, и мне с двумя аскари, чтобы облегчить поиски, пришлось переплыть реку, но в конце концов последняя водная преграда была преодолена. Отсюда нам предстояло идти точно на юг. Вокруг был настоящий охотничий рай. Лесные заросли чередовались с травянистой саванной, и всюду бродили стада копытных всех видов.
Идя с Маколеем впереди каравана, я внезапно заметил что-то желто-коричневое, мелькнувшее в траве в сотне метров от нас. Лев! Выхватив у оруженосца свою винтовку, я быстро прицелился и нажал на спуск. Было слышно, что пуля попала в цель; трава больше не шевелилась. Осторожно, шаг за шагом, со вскинутыми ружьями мы приблизились к тому месту и увидели... убитую лошадиную антилопу!
После этого Маколей еще долго именовал данный вид антилоп «здоровенными львами», а когда на следующий день меня свалил приступ лихорадки и я, лежа под одеялом, стучал зубами, он утешал меня, говоря, что это – нормальное явление: дескать, первая встреча со львом – всегда сильнейшее нервное потрясение для любого охотника.
Мы вернулись в Каземпу в начале января 1905 г. Сверив обе составленные нами карты, мы убедились, что расхождение в маршрутной съемке не превышало восьми миль – отличный результат для восьминедельного путешествия. Все цели были достигнуты: экспедиция установила границу водораздела Конго и Замбези, провела картографирование неисследованного района и установила дружеские отношения с туземным населением; было выбрано место для пограничной станции. Теперь предстояло освоение этих областей – ведь в джунглях были представлены несколько видов каучуконосных деревьев, а горы изобиловали ценными в промышленном отношении минералами.
Местное население, жившее под постоянной угрозой набега работорговцев, в основном разбежалось. Теперь предстояло обеспечить всем людям надежную защиту, чтобы в окрестных деревнях появился избыток сельскохозяйственных продуктов – ведь скоро здесь появятся рудники и шахты, и рынки должны будут обеспечить рабочих едой и всем необходимым.
Глава IV
Жизнь в Северо-Западной Родезии
В Каземпе я чувствовал себя на вершине счастья. Это был так называемый аванпост цивилизации – вокруг простирались неисследованные земли, обитатели которых доставляли администрации немало трудностей. Много времени я проводил в пути, выполняя разные задания – скажем, наказать какого-нибудь местного царька, чьи люди убили правительственного служащего, или передать другому чернокожему владыке настоятельное приглашение явиться в форт для переговоров. Да и обычный распорядок дня не позволял скучать – под моим командованием находилось около полусотни аскари, и помимо хозяйственной и канцелярской работы на мне лежала обязанность обучить их основам военного искусства и дисциплины. Одно это требовало не меньше трех часов занятий в день. Кроме того, во избежание ссор и злоупотреблений, я должен был сам производить еженедельную раздачу продуктов, выдававшихся для аскари и их семей.
Само собой требовалось и регулярное патрулирование территории округа.
Обилие служебных обязанностей не утомляло меня, и я по прежнему находил время для охоты, даже когда оба моих друга и сослуживца – Маколей и Стеннет – получили отпуска и уехали в Европу, вследствие чего увеличился объем ежедневной работы. Но в конце мая из Коломо неожиданно прибыл майор Гарден с приказом – покинуть Каземпу и соорудить новый форт поближе к реке Кабомпо. На постройку была отпущена баснословная сумма в 50 фунтов стерлингов.
Мы выступили во главе каравана из трехсот человек и после недолгих поисков обнаружили подходящее место на берегу Момбези, недалеко от селения вождя Челенды. Однако начатые работы вскоре пришлось прервать из-за чрезвычайного обстоятельства. Дело было так.
Уже несколько дней я слышал обрывки разговоров наших носильщиков, в которых обсуждался волновавший их слух. Поначалу я не обращал на это внимания, но шли дни, и слух становился все определеннее: к Кабомпо движется большой караван португальских работорговцев. Дело было серьезным и я сообщил о нем майору Гардену. Несколько человек из деревни Челенды подтвердили мои слова. Расспросив их о подробностях и немного поразмыслив, майор приказал мне половину имеющихся у нас аскари – около 25 человек – и попытаться захватить торговцев живым товаром.
Здесь я позволю себе небольшое отступление касающееся туземных взглядов на работорговлю.
Нет никакого сомнения, что вызов невольников с Черного континента был бы давно прекращен – или не начинался вовсе, – если бы не поддержка местных жителей. Дело в том, что рабство практиковалось в Африке испокон веков, и негры никогда не видели в нем ничего противоестественного. Конечно, никому не хочется самому стать рабом, и когда к той или иной деревне приближается отряд охотников за живым товаром жители прибегают под защиту ближайшего британского порта. Но если тот же самый отряд является в деревню с предложением купить рабов за деньги или в обмен на оружие – его встречают с радостью. Местный вождь посылает воинов для захвата людей соседнего племени, и дело кончается ко всеобщему удовлетворению. Разумеется, соседи при первом удобном случае отплатят взаимностью, но это никого не волнует.
Метисы-мамбари уводят к Западному побережью очередную партию связанных невольников, а оборотистые собратья несчастных выходят на охоту с новыми ружьями.
Очень характерный эпизод произошел с моим знакомым, лейтенантом С. Преследуя по пятам караван мамбари, он пришел в деревню вождя Каталалы. Обстановка там была самая мирная, дети играли с собаками, у дверей хижин сидели женщины. Вождь и его приближенные дружелюбно приветствовали С. и в ответ на заданные вопросы сообщили, что работорговцы, миновав деревню, ушли в такую-то сторону. Запыхавшийся С. со своим людьми поспешил в указанном направлении, но вскоре дошел до Кабомпо и прекратил преследование, решив, что португальцы перешли реку и теперь находяся на ничейной земле. Однако в действительности все мамбари скрылись во мраке хижин – их спрятали услужливые жители, рассчитывая на щедрый бакшиш. История вскрылась после того, как Каталала поссорился с кем-то из своих родичей, тот явился в форт и все рассказал. Разумеется, вождь был сурово наказан, но это мало утешило С. и его сослуживцев.
Таким образом надеяться на поддержку местного населения не приходилось, но в ней и не возникло необходимости. В качестве разведчиков и детективов я использовал двух своих боев – мальчиков пятнадцати-шестнадцати лет. Не привлекая ничьего внимания, они прекрасно справились с порученным делом и уже через пару дней вернулись с подробными сведениями о местонахождении противника.
Покрыв расстояние за один переход, поздно ночью мой отряд окружил лагерь португальцев. Я расставил в лесу сторожевые посты, а когда расцвело, вошел в лагерь в сопровождении трех аскари и предложил всем находившимся там сдаться.
Португальцы повели себя разумно и не пытались оказать сопротивление. Их носильщики бросились врассыпную, но все до одного были схвачены моими людьми.
Осмотрев лагерь, я убедился, что на данный момент португальцы еще не приобрели в английских областях ни одного раба; по правде говоря, у меня не было даже оснований утверждать, будто это входило в их намерения. Мне удалось обнаружить лишь значительное количество сырого каучука и слоновой кости, и можно было не сомневаться, что платой за них служили ружья и порох. Я доставил арестованных в Челенду и затем дальше, в Каземпу, где и сдал гражданским властям. В дороге мне приходилось исполнять обязанности переводчика – один из португальцев говорил по-французски, так что нам удавалось кое-как объясниться.
В то время в Сев.-Зап. Родезии не существовало никакого определенного уголовного кодекса, и резидент в Каземпе не мог устроить суд или подвергнуть предполагаемых работорговцев законному наказанию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35