У меня маловато. Вы пока тут подождите».Ну, прошло часа два, два с половиной, и появляется мой старик, да не один, а… с Сергеем, с Савельевым. Сам этак сконфуженно улыбается. «Что ж, мол, ты, такой рассякой, не сказал сразу, кто ты есть? За негодяя меня посчитал, за предателя? Был когда-то грех, что правда — то правда, так то давно было, глуп был. Об том властям известно — сам все рассказал. А так и худое могло случиться. Вот стукнул бы я тебя как следует… Хорошо, твой товарищ, — кивает на Сергея, — все мне разъяснил. Я ведь в КГБ ходил. Ну, да теперь все ясно — сделаю».Знаете, — закончил Савин, — нелегкая у вас, чекистов, работа. Нервная. Мне раньше казалось, что нет на свете другой такой профессии, где так требовались бы нервы, как профессия летчика. Выходит, ошибался…В тот же день Степан явился «с докладом» к Войцеховской. Анне Казимировне он сказал, что уговорить рыбака стоило немалого труда, но решающую роль сыграли деньги, особенно обещание валюты. Держал себя Савин на этот раз так, будто уже свыкся с мыслью о побеге.Войцеховская была холодна, сдержанна. Она даже и не похвалила Савина за успешно выполненное поручение, только коротко, сухо сказала:— Вылетаем через день, послезавтра. Вот деньги. Места бери разные, не вместе. Мой билет занесешь завтра сюда же. Ни в аэропорту, ни в самолете ко мне не подходи, не заговаривай. Так — до прибытия в Ригу. Понял?На его вопрос, зачем откладывать, почему не вылететь на следующий же день, она пренебрежительно пожала плечами:— Хочешь, чтобы меня тут же хватились на работе, забили тревогу? Глупо! Завтра я оформлю отпуск. На неделю. Предлог найду. А там… Там пусть ищут.Вечером собрались втроем. Скворецкий, Луганов и Савин. Вновь еще раз обсудили план предстоящей операции, уточнили детали. Неясным оставался один вопрос: кто будет руководить ходом операции на ее завершающем этапе. Сознавая всю важность и ответственность операции, Луганов настаивал на вызове из Москвы Андрея Миронова. Полковник был с ним согласен, но Миронов уже вторые сутки не звонил, не подавал признаков жизни.Кирилл Петрович решил сам созвониться с Москвой.Соединиться с генералом ему, однако, не удалось: генерал был занят.Миронов, как оказалось, находился у генерала и тоже не мог подойти к телефону.«Неспроста, — подумал Скворецкий, — с генералом не соединяют, когда у него Андрей. Не иначе, заварилась там каша. Уж не с Семеновым ли что стряслось?»Кирилл Петрович был близок к истине. Как раз в то время, как он звонил, генерал Васильев и Миронов вели беседу, правда, не с Семеновым, но с иностранным туристом, задержанным на бульваре.Семен Фаддеевич встретил Б. подчеркнуто вежливо. Он расспрашивал Б., давно ли тот прибыл в Советский Союз («Ах, вы здесь, у нас, уже не впервой?»), где научился свободно говорить по-русски, как находит Москву? Однако Андрей то и дело ловил пытливый, настороженный взгляд генерала, внимательно изучавший собеседника.Б., когда Миронов предложил ему проехать в Комитет государственной безопасности, перетрусил. Дорогой, сидя в машине плечом к плечу с Б. (Семенова отправили в другой машине), Андрей чувствовал, как того бьет нервная дрожь. Теперь, после вежливого приема, оказанного ему генералом, Б. вновь обрел присутствие духа, повел себя развязно, нагловато.В непринужденной беседе прошло с полчаса.— Перейдем к делу, — меняя внезапно тон, резко сказал генерал. — Итак, мистер Б., рассказывайте, что там произошло у вас на бульваре. Только ничего не выдумывайте, не советую.Крутой поворот в ходе беседы смутил Б., глаза у него забегали.— Я — я вас не понимаю, сэр… — начал он сбивчиво. — Ничего особенного не произошло. Так, мелкое недоразумение. Но, мистер… э-э, мистер… — он ткнул пальцем в сторону Миронова, — принес свои извинения, и больше я не имею претензий…— Зато мы имеем претензии, — резко прервал его генерал. — Прежде всего потрудитесь объяснить, с какой это стати, за какие заслуги вы пытались вручить две тысячи пятьсот рублей гражданину Советского Союза Семенову, подсевшему к вам на скамейку? Почему он, кстати, к вам подсел? Зачем? Ради этих денег?— Но… но… — заикнулся Б. — Я никому никаких денег не передавал и никакого Семенова не знаю. Это… это… провокация…— Что-о-о? — с веселой иронией сказал генерал. — Провокация? Слова-то какие! Может, вы будете столь любезны, что разъясните, кто занимается провокацией, уж не мы ли?— Нет, что вы! — горячо воскликнул Б. — Помилуйте. Вас я никак не имел в виду.— Так кто?— Ну, этот самый, как его? Что сидел рядом со мной на скамейке.— Ах, Семенов? Представьте себе, он говорит совсем другое. Да и ведет себя иначе, нежели вы.— Но он лжет! — так и подскочил Б. — Все лжет!..— Любопытно, — усмехнулся генерал. — Что же именно в его показаниях ложь?Б. понял, что совершил промашку:— Ну, насчет денег, двух с половиной тысяч. Ничего я ему не давал, все это ложь.— Так, — сурово сказал генерал. — Значит, вы утверждаете, что ничего не давали?— Нет, ничего.— Что же вы, в таком случае, на это скажете? — спросил генерал и протянул Б. уже изготовленные фотографии, на которых во всех подробностях было изображено, как Б. передает Семенову коробку папирос и получает от него коробок спичек.— Ах, это? — силился улыбнуться Б. — Это… Да, припоминаю… Я, кажется, дал этому человеку папиросы… правильно, коробку папирос… и воспользовался его спичками. Что, разве это запрещено в вашей стране?— Нет, почему же? Совсем не запрещено. Но вот платить две с половиной тысячи рублей за коробок спичек…— Но я не платил, ничего никому не платил — это же ложь, сплошная ложь!..— Вы на этом настаиваете? А вот ваш сосед по скамейке, этот самый Семенов, тот сразу признался. Вам предъявить его показания?— Зачем? — стоял на своем Б. — Он лжет.— А вот этот акт? — спросил генерал, протягивая Б. акт, составленный в отделении милиции Мироновым. — Это что? Тоже ложь?— Ложь, — твердо сказал Б.— Ну, а отпечатки ваших пальцев на деньгах — это, как по-вашему, тоже ложь?Б. прикусил губу и ничего не ответил.— Итак, — настойчиво повторил свой первоначальный вопрос генерал, — почему вы уплатили две с половиной тысячи рублей за спичечную коробку?— Простите, господин генерал, — как мог искреннее воскликнул Б., прикладывая руки к сердцу, — но я вас действительно не понимаю! Деньги? Не знаю. О чем вы говорите? Клянусь вам, я давал какому-то человеку на бульваре самые обыкновенные спички. Самые обыкновенные. Ничего, кроме спичек, в той коробке не было.— Охотно верю. В той коробке, — генерал нажал на слове «той», — которую передавали вы, — не было. Но ваш сосед вернул вам не ту коробку, что вы ему дали, а другую, и это была не совсем обычная коробка. Она содержала кое-что, помимо спичек. Недаром же вы выложили за нее такую сумму. Так вот, не угодно ли будет вам сказать, что вы рассчитывали обнаружить в этой коробке спичек? Не желаете? Тогда я скажу. На этой самой, как вы изволили выразиться, обыкновенной коробке под фабричной этикеткой наклеено несколько кадров микропленки с шифрованным текстом. Да, да, кадры микропленки с текстом, который зашифрован. Кстати, вы не хотели бы дать нам ключ к этому шифру? Не хотите? Не надо. Разберемся сами. Нам не впервой. На одном кадре, между прочим, имеется текст без шифра. Записочка. Ее уже прочли…— Бог мой! Шифр, записка! — ломал руки Б. — Но я ничего не знаю… Слово джентльмена, не знаю.— Верю, — спокойно заметил генерал. — Содержание этой записки, как и шифра, вы, конечно, не знаете. Больше того, смею вас заверить, теперь уже и не узнаете. Никогда. Что же до остального, так тот, кто передал вам этот коробок спичек, — тот самый Семенов, что подсел к вам на бульваре, — так он все рассказал. Повторяю, он ведет себя куда искреннее, нежели вы. Кроме того, отпечатки пальцев сохранились не только на деньгах, но и на коробках: как на той, так и на другой. За что вы платили деньги — известно. Как видите, вы изобличены. Мой совет: бросьте бессмысленное запирательство и расскажите всю правду. Так будет лучше. Лучше для вас, в первую очередь.Б. молчал.— Как вам будет угодно, — пожал плечами генерал и нажал кнопку звонка. — Уведите…Когда дверь за Б. закрылась, генерал повернулся к Миронову:— Что, Андрей Иванович, сгораете от любопытства? Признаюсь, я и сам рад бы поскорее узнать содержание шифрованной записку — это не так просто, шифр сложный. Специалисты говорят, придется повозиться. Что же до записки, так вот она. Тут тоже не все ясно.Генерал взял со стола лист бумаги и протянул Миронову. Там значилось: Король взят. Ферзь под шахом. Целесообразна рокировка по второму варианту.
— Нуте-с, что скажете? — спросил генерал, с интересом поглядывая на Андрея, ожесточенно ерошившего свою шевелюру. — На шахматный ребус похоже. Не находите?— Гм, ребус, — протянул Миронов. — Ребус… ребус… Разгадывали мы и ребусы… разгадывали… Случалось… Ну, что касается Ферзя — так это вопрос ясный: Ферзь — Войцеховская. Когда я допрашивал Семенова в отделении милиции, он сказал, что спичечную коробку получил от женщины, известной ему под кличкой Ферзь. Больше он о ней будто бы ничего не знает. Но нам-то известно, кто вручил ему коробку, — Войцеховская. Она и есть Ферзь. Это, полагаю, вне сомнения. «Рокировка» — тоже понятно. Это опять о Войцеховской. Сообщается, что она думает бежать за границу. И это мы знаем. А вот «Король», который «взят»… «Король»?— А не думаете ли, Андрей Иванович, что Король — это Черняев? Вернее, тот, кто выдает себя за Черняева? — спросил генерал.— Признаться, я и сам так подумал, — вздохнул Миронов. — Хорошо, если бы было так, все было бы куда яснее, но так ли это?— Полагаю, что так, — уверенно сказал генерал. — Кто же другой? Взят-то псевдо-Черняев. Нет, сама логика вещей говорит, что Король — Черняев.Миронов в ответ опять вздохнул.— В общем, Семен Фаддеевич, я с вами согласен. Логика на вашей стороне, тут ничего не скажешь. Но факты, факты… Ох, и до чего же пока мало этих фактов, до чего их не хватает!..Генерал усмехнулся:— Ну, если хоть в общем согласны, и на том спасибо. Факты? Факты, конечно, всё — без них нельзя строить никакой гипотезы, но, если разобраться, и фактов не так уж мало. С мертвой точки, во всяком случае, мы сдвинулись, какая-то связь между Войцеховской и Черняевым нащупывается. Вы вот что, Андрей Иванович, беритесь за Семенова. Надо полагать, ему есть что рассказать. Глядишь — и Черняева назовет. Судя по всему, он сейчас сыплется по всем швам, так что времени терять нельзя. Что будет интересное — докладывайте.После ухода Миронова генерал связался с Крайском и обстоятельно рассказал Скворецкому о событиях минувших дней. Закончив рассказ, генерал поинтересовался, нет ли чего нового, как там Войцеховская? Кирилл Петрович доложил о возвращении Савина, о результатах поездки в Вентспилс и намерении Войцеховской через день вылететь в Латвию.— Как с Мироновым? — закончил вопросом свой доклад Скворецкий. — Мы рассчитывали, что именно майор будет руководить последним этапом операции, но для этого ему нужно быть здесь, в Крайске, не позже как завтра в первой половине дня. Иначе не успеть.Семен Фаддеевич с минуту подумал.— Хорошо, — сказал он наконец. — Отпустим Миронова. Попробуем обойтись без него.…В то время как велся этот разговор, Андрей сидел в кабинете своего помощника, допрашивавшего Семенова, и бегло знакомился с уже заполненными страницами протокола допроса. На первый взгляд могло сложиться впечатление, что Семенов, как и предполагал генерал, сыплется по всем швам: он охотно и подробно рассказывал обстоятельства своей вербовки сначала немцами, потом американской разведкой, перечислял задания, которые выполнял, описывал, не скупясь на детали и подробности, внешние приметы тех, чьи поручения ему приходилось выполнять. Но чем дальше прислушивался Миронов к ходу допроса (поначалу он активно в допрос не вмешивался), тем больше зрело у него убеждение, что Семенов далеко не так искренен, каким старается себя представить. В самом деле: меньше всего Семенов говорил о себе лично, о своих преступлениях. А если и говорил, так беспрестанно подчеркивая, что он-де человек маленький, что ничего серьезного ему не поручали: так — передать, отвезти, привезти. Ничего больше! А что возил, что передавал, Семенов-де и сам не знал, Спрос с него маленький…— Я бы хотел задать несколько вопросов, кое-что уточнить. Не возражаешь? — обратился майор к своему помощнику. — Так вот, гражданин Семенов. Я тут прочитал ваши показания об обстоятельствах вашей вербовки немцами. Мне не все ясно. Я никак не возьму в толк, почему немцы остановили свой выбор именно на вас, чем вы им приглянулись? Повторите еще раз, как вы пошли на предательство, да поподробнее.Семенов сжался, как от удара, втянул голову в плечи. Ладони у него стали липкими. Он принялся судорожно потирать их о колени.— Так я же все сказал, гражданин начальник, все, как было. Вызвали меня в лагере в это самое гестапо, били, конечно, поначалу. Потом бумажку сунули: «Подпиши!» Я и сам толком не знал, что в этой бумаге значилось, мне и прочесть ее как следует не дали, а подписать подписал. Как тут не подпишешь? Забьют до смерти, это уж точно. Ну, а как подписал, тогда сказали: «Теперь будешь нам сообщать, кто, значит, немцев ругает, кто побег умышляет…»— И что же? — перебил Миронов. — Сообщали?— Нет, гражданин начальник, не сообщал. Сначала говорил, что ничего такого не слышал, не знаю, а там вскоре перевели меня в другой лагерь. Потом пришли американцы. Тем все и кончилось.— Допустим, хотя все это выглядит и весьма сомнительно. Ну, а дальше что было?— Дальше? Дальше вызвал меня какой-то американский начальник и сунул бумагу: «На, говорит, читай!» Этот дал прочитать, не торопил. Смотрю, а там это самое, как его, подписка. Так, мол, и так, я, такой и такой, обязуюсь сотрудничать с гестапо, сообщать о противонемецких настроениях заключенных. И подпись. Моя подпись… Понимаете?— Понимаю, — кивнул Миронов. — Продолжайте.— А чего продолжать? — Семенов несколько осмелел. — Я уже все сказал гражданину следователю, все, как было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47