Кстати, в то время, когда происходили все эти необъяснимые вещи и кто-то преследовал вашу дочь, Касс Грант еще находился в психиатрической лечебнице в Вентфорте. А позавчера Ева Грант обратилась в полицию с жалобой.
- Этого не может быть!
Было заметно, что миссис Симмонс поразило это известие, но неутомимый О'Тул настойчиво продолжал задавать вопросы:
- Когда и кто оторвал рукав от платья Евы?
- Думаю, это кто-то сделал во время первого действия. - Голос костюмерши звучал безжизненно. - Еще днем все было в порядке. Потом, когда началась репетиция, я немного постояла у занавеса за сценой. Совсем чуть-чуть. Хотелось посмотреть, как играет Ева, полюбоваться дочерью. Она была так прекрасна в дивном вечернем наряде! Настоящая кинозвезда. - Миссис Симмонс судорожно сглотнула. - Потом наступил антракт. Ева пришла переодеться, а платье оказалось испорчено.
Поттер смотрел на несчастную мать и сокрушенно качал головой.
- Советую не лукавить, госпожа Симмонс. Мы только что обнаружили в квартире Евы новое, с иголочки платье для второго действия спектакля. То, от которого был оторван рукав, было совсем другое, старое. Не так ли?
Костюмерша не произнесла ни звука, только еще плотнее сжала запекшиеся губы.
- Я уверен, что Ева сама оторвала рукав от платья. Ради бога, миссис Симмонс, скажите правду. Вы только все усложняете, и опасность новых преступлений становится все более реальной.
Видимо, в голосе Поттера прозвучали такая искренность и доброта, которые заставили бедную женщину хоть в чем-то признаться.
- Ну хорошо. Я скажу. Думаю, теперь это уже никому не может повредить. Ева хотела любым способом завлечь мисс Грант к себе в гримерную. Она должна была это сделать и не могла придумать никакого другого предлога.
- Чего она хотела от Дженет?
- Этого я не знаю, клянусь. Добавлю только, что у Евы был какой-то секретный план. Она была доведена до отчаяния подлым шантажистом. Вот только мисс Грант, к сожалению, у нее не задержалась. Она ушла из гримерной слишком быстро, возможно, одновременно со мной, когда я отправилась искать эти треклятые булавки. Ева не могла предвидеть, что ее поджидал убийца.
- Откуда у вашей дочери этот жуткий синяк на руке? - спросил О'Тул.
В ответ - молчание.
- Послушайте, миссис Симмонс, ваша дочь смертельно боялась кого-то. Она не успела ничего раскрыть и погибла. Я умоляю вас рассказать обо всем, что вам известно. Только в этом случае полиция способна защитить вас. Пока вы утаиваете от нас правду, вашей жизни угрожает опасность. Разве вам это не понятно?
- Я больше ничего не знаю, - заупрямилась костюмерша.
- Но вчера вечером, - напомнил лейтенант, - вы сказали, что хотите защитить себя.
- Именно это я и делаю. Я не убивала мою девочку, и мне осточертели ваши наглые допросы. Хватит, я больше не скажу ни слова. А теперь уходите.
Вернувшись к машине, О'Тул отдал распоряжение ехать в отель "Плаза". Автомобиль плавно тронулся, и шофер заговорил, не оборачиваясь, пристально глядя на дорогу.
- Мы выяснили еще кое-что, шеф. Проверили алиби Мэллоу. Говорили с его личным врачом. У Ховарда тяжелый неизлечимый артроз, и состояние актера резко ухудшается. Врач сказал, что ему осталось всего несколько лет жизни. Бедняга.
- Что еще? - отрывисто спросил О'Тул.
- Да. Ева Грант, урожденная Элли Вое, дочь Альфреда и Сью Вое, родилась в районе Ист Сайд в тысяча девятьсот шестьдесят первом году. Ее отец умер, когда девочке было семь лет. Мать вышла замуж за Верна Симмонса в семьдесят первом. Он давно болен костным туберкулезом. Они переехали в Бронкс. Девчонка бросила школу в возрасте пятнадцати лет. Год работала моделью, затем - еще полтора года - в ночных клубах. Потом ушла из семьи и стала вести разгульную жизнь. Ее часто видели в ночных клубах с Фредериком Мейтлендом.
- По-моему, вы неплохо потрудились, ребята, - довольно хмыкнул О'Тул.
Шофер-полицейский продолжил перечень своих изысканий.
- Она вышла замуж за Касса Гранта в семьдесят восьмом году и развелась с ним в семьдесят девятом, после того как он был осужден за убийство Мейтленда. Все деньги Касса Гранта были заморожены по завещанию его отца. Поэтому-то после развода Ева получала ничтожные алименты: сто пятьдесят долларов в месяц. С того времени источники ее баснословных доходов неизвестны, кроме гонораров за две эпизодические роли, которые она сыграла на Бродвее.
- Да, все что связано с ее доходами, требует особого внимания, - заметил О'Тул. - Нам предстоит решить уравнение со многими неизвестными. Ведь где-то же она добывала эти огромные деньги. Только приходилось платить за квартиру шестьсот пятьдесят долларов. А эти царские меха, которыми забит весь ее шкаф! Каждая шубка - от двенадцати до пятнадцати тысяч долларов! А драгоценности: бриллианты и сапфиры! Такое впечатление, что она сама кого-то шантажировала.
- Похоже, она действовала сразу по нескольким каналам, - ухмыльнулся Поттер. - Ясно как белый день, что ее заявление о краже - фальшивка. Деньги она вернула через страховку и отдала кому-то свои бриллианты и сапфиры. Кому?
- Да уж, конечно, она не от щедрости поделилась с кем-то своим богатством. Если родной матери-костюмерше за ее тяжкий труд она платила ничтожные двести долларов, а сама утопала в роскоши. Одна ванная чего стоит! - возмущался О'Тул.
- Миссис Симмонс не стала бы делать ничего во вред дочери. Мать не претендовала ни на какие деньги. Костюмерша не собиралась вмешиваться в личную жизнь Евы и на сей раз, скрыв от Торнтона Гранта, что она - его теща. Бьюсь об заклад: Ева не давала матери ни цента до тех пор, пока миссис Симмонс не приехала и не стала обслуживать ее в театре. Ты обратил внимание на распухшие руки этой женщины? Могу поспорить, что полжизни она проработала уборщицей. - Поттер произнес свою тираду с глубоким состраданием к матери Евы Грант.
В отеле "Плаза" их встретили не слишком доброжелательно. Швейцар окинул приятелей неприязненным взглядом. В машине он увидел шофера в полицейской форме.
- Послушайте, вы не имеете права... - кипятился служака.
- Я - лейтенант О'Тул из отдела по расследованию убийств, - прервал его детектив. - Мы не причиним вам никакого беспокойства, но нам необходимо поговорить с одним из гостей отеля. Обещаю, что будем вести себя корректно.
- Из отдела убийств?!
Швейцар щелкнул пальцами, подзывая портье, и приказал:
- Позови управляющего отеля. Живо! К нам пожаловала полиция.
Глава двенадцатая
Элизабет Мейтленд открыла дверь сама. Глаза ее округлились при виде полицейских. Среди чужих лиц она узнала Поттера. Несмотря на страх, дама вежливо улыбнулась.
- Честно говоря, я не ждала гостей, но закон есть закон. Проходите, пожалуйста.
Окна ее комнаты выходили в большой парк. Гостиная была по-своему уютной, но какой-то безликой, как, впрочем, большинство номеров отелей. Все скрашивали чудесные пейзажи, развешенные на стенах. Поттер мгновенно узнал в них работы Фредерика Мейтленда.
Гирам представил О'Тула, Хаскела и сержанта. Госпожа Мейтленд села в кресло и указала гостям на стулья. Ее седые волосы, как всегда, были красиво уложены. Строгое изысканное платье - явно из дорогого магазина. Сдержанные изящные манеры вдовы говорили о врожденной интеллигентности и чувстве собственного достоинства. Она с гордостью наблюдала за тем, как Поттер любовался картинами мужа.
- Какой талант! - восхищался детектив. - Этих работ я еще не видел. Наверное, что-то из ранних полотен? Несколько иной стиль письма.
- Фредерик создал их во время нашего медового месяца, - тихо сказала вдова художника. - Это - три оставшиеся картины, которые я не продала после его смерти. Мне тогда казалось, что лучше сразу избавиться от всего: памяти о супруге, его личных вещей, мебели.
Голос женщины звучал почти бесстрастно. О'Тул не осмелился перебивать ее. Он понимал, что с такой утонченной леди должен беседовать Гирам Поттер. Но вопросы начал задавать О'Тул.
- Как я полагаю, миссис Мейтленд, вы догадываетесь, зачем мы здесь, - почтительно спросил лейтенант-.
- Из-за убийства Евы Грант? - Она приложила платок к губам. - Да, я видела утренние газеты.
- Когда вы вчера ушли из театра, миссис Мейтленд?
- Почти сразу же. Еву раздражало мое присутствие. Я отправилась домой. Люблю иногда пройтись пешком: лучше думается.
- Но погода была отвратительная, валил снег.
- Да, как только я оказалась дома, то сразу переоделась.
- Сколько времени вам потребовалось, чтобы добраться до отеля?
- Точно не скажу. Может, минут двадцать, двадцать пять... - Миссис Мейтленд удивилась дотошности красивого лейтенанта.
- Скажите, у вас есть личная прислуга?
- Всего на несколько часов в день. С утра. Со всем остальным вполне справляется персонал отеля. Но почему вас это интересует? Ах да. Я понимаю. - Женщина нахмурилась, как будто старалась вспомнить что-то важное, но не смогла. Тогда она забеспокоилась:
- Швейцар, я помню, был на месте. Когда я пришла, выезжала большая группа туристов. Швейцар открывал им двери, помогал поднести багаж, остановить такси. Может, меня заметил лифтер? Но лифт был переполнен.
- Таким образом, вы не уверены, что кто-то может засвидетельствовать время, когда вы вернулись в отель, то есть обеспечить вам алиби?
- Но, - возразила миссис Фредерик, - вы же не хотите сказать, что подозреваете меня в убийстве Евы Грант? Это абсурд! Какая, вы полагаете, могла быть у меня причина совершить столь тяжкое преступление? Да и способна ли я убить человека?
- У Евы был роман с вашим мужем. - О'Тул понимал бестактность своей реплики, но таков удел следователя!
Сдержанная дама потеряла самообладание:
- Молодой человек! - с болью воскликнула она. - Это было четыре года назад. Мейтленда больше нет в живых. Так что мне некого делить, не за что бороться. Если хотите знать, мой муж долгие годы изменял мне. В последнее время наши отношения были дружескими, спокойными. Наше супружество скорее напоминало добровольное соглашение, устраивающее обоих. И до тех пор, пока Фредерик сохранял необходимые приличия, мы оставались вместе.
Вдова художника вспыхнула, увидев, что сержант записывает ее слова, но не подала вида и спокойно продолжала свою повесть.
- Мейтленд боялся развода. Наш брак был для него очень удобен. Что-то вроде защиты от вторжения женщин-хищниц в его частную жизнь, посягательств доброхотов на его деньги и славу. Муж всегда отличался прагматизмом. Но его увлечение Евой оказалось очень серьезным. Она была так ослепительно красива, совершенна и вдохновляла в нем не только художника, но и мужчину. У меня возникло ощущение, что Ева добралась до его души, до самых сокровенных глубин. Он потерял голову. Муж умышленно снял особняк по соседству с домом Грантов. Но жениться на Еве он не собирался. В то утро он был потрясен, узнав, что я намерена развестись, если его роман с Евой не прекратится. Его любовная лихорадка перешла все дозволенные границы. Голубки умудрялись встречаться в моем собственном доме! Унижение было неизмеримо велико, и я взбунтовалась. А после того как обнаружила в мастерской весьма откровенный - говоря мягко - портрет Евы, муж дал мне слово, что порвет с ней.
- И вы ему поверили? - спросил О'Тул.
- Да, поверила. Что-что, а слово чести Фред не нарушал ни разу в жизни.
Поттер подвинул свой стул ближе к ней и спросил:
- А когда произошел разговор с мужем о разводе?
- За полчаса до его гибели.
Вдова художника сжала руки, ее тонкое лицо исказило страдание.
- Если бы я чуть-чуть повременила! Не надо было тут же звонить Грантам! Все эти мучительные годы мне казалось, что я повинна в смерти мужа. Но поймите, я вошла в мастерскую и увидела портрет - обнаженную возлюбленную. Вы не представляете, что я почувствовала! Я все рассказала Дженет, говорить с мужем было уже поздно. Пообещав порвать с Евой, Фредерик удалился в свою мастерскую... Но я не успела перезвонить Дженет... Пришел Торнтон, а потом - Касс. А Мейтленд погиб. И все только потому, что я поторопилась. Кассу, наверное, тоже хотелось умереть. А бедная Дженет! Она неузнаваемо изменилась, стала совсем другой, потухшей женщиной. И только Ева процветала, как процветает зло. Она похожа на ядовитую лиану, которая убивает выросшие рядом нежные кустарники, высасывая из них жизненные соки.
Миссис Фредерик вызывающе посмотрела на полицейских:
- Да-да. Я не хочу больше лукавить: у меня нет сострадания к Еве Грант. Она - воплощение зла! Мне жаль лишь одного человека, преданного, доведенного до такого безысходного отчаяния, что решился убить ее.
- Почему, - спросил О'Тул, - вы солгали на суде, миссис Мейтленд? Вы заявили под присягой, что портрета Евы Грант не существовало.
- Потому, что я знала: портрет жены - еще одна улика против Касса, а мне так хотелось, чтобы молодому человеку сохранили жизнь.
- Вы уверены, что Касс Грант убил вашего мужа?
Она снисходительно посмотрела на лейтенанта, будто он задал наивный вопрос:
- Разумеется. Я же предупреждала Дженет, что брата нельзя выписывать из лечебницы. Это - опасно, прежде всего, для него самого.
Разговор продолжил Поттер:
- Теперь, когда вы исповедались перед нами, мадам, может быть, вы изложите в деталях, что же происходило в день убийства вашего мужа.
Рассказ Элизабет Мейтленд был кратким. В сущности, она повторила свою исповедь: подробно описала, как пошла в мастерскую мужа в его отсутствие, чтобы самой взглянуть на таинственный портрет. Убедившись, что супруг нарисовал обольстительную Еву, решила поговорить с Кассом, но не застала его дома и поведала все Дженет, предупредив о своем намерении подать на развод. Потом Мейтленд вернулся домой, и она поставила его перед выбором - либо он немедленно порывает с Евой, либо она потребует развода и предаст дело огласке. Мейтленд, не раздумывая, дал ей слово, что никогда не увидится больше с любовницей. Он был очень расстроен и уединился в мастерской. Потом пришел Торн-тон Грант. Он хотел немедленно побеседовать с художником и направился к нему, но тут же вернулся. Заявил, что стучал много раз, но ему не открыли, хотя внутри мастерской была слышна какая-то возня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26