– Между прочим, – доверительно добавил он, – сейчас мы как раз находимся в тех местах, где расстались с Гердой.
– Поражаюсь я вам, – сказал Ли, – известно, что время излечивает все раны, даже любовные, а вот с вами оно и до сих пор ничего поделать не может.
– Да, это так, – просто сказал Павел.
– Вы славный человечище! – воскликнул Ли. – Но вот, кажется, мы и пришли.
Действительно, деревья расступились. Открылся широкий газон, покрытый цветами, а за ним светлое трехэтажное здание, построенное почти из одного стекла. Стекло было цветным, а кое-где зеркальным. Перед дверью золотилась маленькая надпись: «Академия наук. Институт наследственных изменений».
Павла и Ли в своем кабинете принял действительный член Академии наук, доктор биофизики Ольга Александровна Гурьянова. Здороваясь с ней, Павел почему-то вспомнил няню Пушкина Арину Родионовну. Перед ним стояла пожилая женщина с простым русским лицом, пересеченным мелкими морщинками. Седеющие волосы были собраны в косички, обвитые вокруг головы. В ее ясных серых глазах светилась доброта, но в то же время казалось, что они видят самую суть вещей, так серьезен и зорок был их взгляд.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала она, – очень рада вас видеть. Я с большим удовольствием читаю ваши статьи и с еще большим удовольствием недавно посмотрела телехронику с ваших островов. Рассказывайте.
– Мы к вам за добрым советом, Ольга Александровна, – начал говорить Светлов. – Мы настойчиво боремся за акклиматизацию множества растений в условиях океана. Стараемся воспитывать их стойкими против ветра и влажности. Иногда это нам удается, особенно при проведении радиоселекции, но довольно часто мы терпим и поражения. Например, обыкновенная яблоня упрямится, плохо приживается в нашем климате. Нам известны успехи вашего института в направленном изменении наследственности и в привитии животным новых качеств. Даже тигров вы сделали абсолютно ручными. Вот мы и приехали поучиться у вас.
– Конечно, друзья, мы сделаем для вас все, что можем. Вы решаете важнейшую задачу, но, к сожалению, дело обстоит сложнее, чем кажется. Посмотрите сюда, Ольга Александровна указала на один из очень странных макетов, выполненный из разноцветных пластмасс. Высотой в человеческий рост, макет представлял собой колонну, составленную из тысяч цветных шариков, соединенных между собой тонкими проволочками. Внимательно присмотревшись, можно было увидеть, что шарики образовывали между собой группы из двух сложных цепочек, а последние располагались спиралями. При этом одна спираль обвивала другую. В целом колонна составляла семижильный канат, а каждая жила в свою очередь также была семижильной.
– Это, правда, очень грубая, но точная структурная модель дезоксирибонуклеиновой кислоты или просто ДНК из хромосом гремучей змеи, – пояснила Ольга Александровна. – ДНК обладает замечательными свойствами.
В каждой цепочке основания молекул имеют неодинаковую последовательность – это и служит кодом для передачи наследственных признаков. Измените последовательность оснований отдельных молекул или, другими словами, заставьте их перегруппироваться, и вы получите новые наследственные признаки. До сих пор это удавалось делать при помощи направленных мутаций, то есть путем действия на зародышевые клетки яда или другим способом с помощью излучений. В таком случае появлялись новые признаки у последующих поколений – иногда полезные, а большей частью вредные.
Но теперь мы, сумев построить пространственные модели, можем, правда с большим трудом, найти участки ДНК, командующие той или иной наследственностью. Найдя их, мы при помощи довольно сложной тепловой операции просто перестраивали ДНК так, как она устроена в интересующих нас животных. В результате мы переделываем животное в желаемом для нас направлении. Все это очень сложно и не всегда удается.
Павел и Ли, которые работали в этом направлении, были поражены успехами института. Собственные методы переделки растений показались им устаревшими. Они с благодарностью согласились поработать в институте, чтобы яснее представить себе новое направление в биологии. В тот же день они ознакомились с ультра­микроаккумулятором. Машина являлась соединением особого электронного микроскопа и счетно-логической машины. Она давала возможность проводить сравнения между генами и переделывать их в желаемых на­правлениях. Раньше это делала сама природа, затрачивая сотни тысяч лет – теперь то же делалось за сутки.
Павел и Ли жили в том здании санатория, где когда-то отдыхала Герда. У себя на островах исследователи работали, не считаясь со временем. Здесь же больше пяти часов работать запрещалось, за исключением тех дней, когда этого требовал эксперимент.
Ольга Александровна Гурьянова говорила:
– Творческая отдача человеческого мозга может продолжаться не больше шестой части суток, все остальное-насилие над нервной клеткой. Но зато время, выделенное для работы, не должно заниматься ничем другим.
Таким образом, у Павла и Ли оказалось непривычно много времени. Ли много читал, главным образом биологическую литературу. Павел писал книгу «Хлеб океана». Обычно после занятий в институте ученые располагались на террасе отеля: Ли – в кресле, Павел – за столом. Они просиживали долгие часы, изредка перебрасываясь короткими фразами.
Однажды Ли сказал:
– Странное дело, Павел Сергеевич, мы с вами уже десять дней на Большой земле, в центре современного мира, а живем точно так же, как на острове. Поедем в Москву, сходим там куда-нибудь, побродим по улицам столицы.
– Ну что ж, – ответил Павел, – я не против, давайте хоть сегодня отправимся.
Через два часа они уже гуляли по улицам Москвы.
Было время, когда эти прекрасные магистрали заполняли тысячи моторных машин., отравлявших воздух продуктами сгорания бензина. Этих машин в конце концов стало так много, что во многих местах они двигались тише пешеходов и воздух был синим от дыма.
Теперь широкие проспекты города были совершенно свободны. Для электромобилей оставалось достаточно места. Их встречалось не так уж много. Дело в том, что в свое время Всемирная Академия медицинских наук приняла решение о том, что любой человек расстояние до шести километров должен проходить пешком, за исключением срочных случаев; в связи с резким уменьшением рабочего дня, благодаря автоматике, господствовавшей во всех процессах труда, было признано необходимым рекомендовать больше гулять. Ходьба дополняла физическую культуру. На дальние расстояния люди добирались в метро, охватывающем своей сетью весь огромный город.
Был тот час, когда огни погасли и светились только стены домов и стекла витрин, мягкий полусвет окутывал город. Москва-река, как темное серебро, смутно блестела внизу, отражая далекие цветные огни.
Павел взглянул на звездное небо.
– Где-то там сейчас Герда…
– Я забыл сказать вам новость, – перебил Ли, – я слышал по радио, что вчера в космическое пространство ушел снаряд с релятивистской скоростью. Значение этого события расценивается так же, как в свое время люди оценили запуск первого спутника Земли.
– Слушай, – оживился Павел, – это действительно очень интересно. Надо узнать подробности.
– А подробности можно узнать в «Хронике». Мы наверняка там увидим все.
– Прекрасно, давайте зайдем, пока еще не поздно.
Театр был неподалеку, и через несколько минут они сидели в мягких креслах. Но время бы начинаться сеансу, а его все не было. Такого еще никогда не случалось. Спокойный голос произнес:
– Сеанс задерживается на 10 минут. Готовится экстренный выпуск.
Зал наполнили скорбные звуки траурного марша Шопена. На экране появилась девушка в черном. Она сказала:
– Человек все дальше проникает в космос, открывает его тайны. Только вчера в пространство ушло земное тело, наделенное скоростью, приближающейся к скорости света. Это – результат многолетних работ мирового содружества ученых. Значение этого события трудно переоценить. Все человечество будет радоваться и гордиться великим подвигом человеческой мысли и труда. Полет ракеты-корабля проходил в точном соответствии с намеченной программой. Но, товарищи, борьба за покорение космоса на благо человечества не обходится без жертв. Я обязана сообщить вам скорбную весть. Вчера в 3 часа 15 минут по московскому времени на расстоянии 258 тысяч километров от земли ракета-корабль HPI XI–I во время испытательного полета была пробита крупным метеоритом. В ракете находились ученый-космонавт Виктор Орлов и известная актриса Герда Орлова. Пораженная ракета в результате взрыва горючего получила третью космическую скорость и теперь уходит из солнечной системы. Прошу вас, товарищи, почтить память погибших вставанием.
Музыка… Вокруг девушки сгустилась тьма, и сама она застыла темным силуэтом. Все встали. Через минуту тьма исчезла, и перед зрителями стоял пожилой человек с указкой в руке.
Дальше Павел не мог смотреть. Он не слышал, что говорил ему в это время Ли, и механически пошел за ним к выходу, чувствуя себя так, будто видит кошмарный сон, хочет проснуться и не может. Они молча добрались домой. Деликатный Ли, понимая, что делается в душе Павла, не утешал его. Слова сейчас звучали бы фальшиво. Так он проводил Павла до его комнаты и молча крепко пожал руку. И это пожатие было как слова утешения.
На следующее утро Павел поехал в Москву и попросил руководителя Управления космических проблем академика Ивана Петровича Александрова принять его. Тот принял его в небольшой комнате, в которой имелись только стол, два кресла и несколько телевизионных и проекционных экранов. На столе стоял небольшой магнитофон. Он записывал все разговоры и распоряжения, по окончании разговора аппарат мог выдать до 25 копий лент с записью разговора. Эти ленты служили своеобразными записными книжками. Академик указал Павлу на кресло и попросил изложить суть дела. Павел ответил:
– Погибшие космонавты Орловы были моими друзьями. Более того, Герда Орлова – моя бывшая жена. Мне бы хотелось знать подробности.
– Понимаю, – сказал академик. – Конструкция новой ракеты HPI XI–I почти полностью повторяла конструкцию предыдущей серии. В нее был только введен электромагнитный внутренний пояс. Поэтому у нас не возникало никаких сомнений в безопасности полета, особенно с таким космонавтом, как Виктор Орлов.
В полете должен был участвовать человек, не имевший специальной подготовки. В этом заключался смысл предстоящего полета. Предложений мы, конечно, имели множество. Кандидатура обсуждалась в клубе космо­навтов. Во время обсуждения слово попросила Герда Орлова. Она сказала… Впрочем, вы можете сами услышать ее, Иван Петрович достал из ящика стола рулончик пленки. Павел вздрогнул, услышав ясный знакомый голос.
– Товарищи, друзья, участие в таком полете – большая честь, и среди желающих есть, конечно, столь достойные люди, что трудно отклонить их кандидатуры. И все же я набралась смелости просить вас послать в этот полет меня. Почему? Как я могу выступать так нескромно? Я постараюсь ответить… Всю свою жизнь я посвятила тому, чтобы рассказывать людям о них самих, о их делах, радостях и огорчениях. Я стараюсь показать людям все хорошее и плохое, что в них есть, через танец. Язык танца – самый древний язык. Он понятен всем. Но хорошо это можно сделать только тогда, когда сама живешь интересами и думами окружающих тебя людей. А как рассказать о современном человеке, не имея представления о такой сфере его деятельности, как космические полеты?.. Я должна почувствовать беспредельность мира. Мне кажется, товарищи, что если я побываю за пределами земли, то наши танцы будут более богатыми. И значит – я доставлю людям больше радости. Вот от имени наших зрителей я и прошу вас послать в космос меня… И потом… Виктор Орлов – мой муж, это ведь такое счастье – быть с ним рядом в полете.
Голос умолк. Иван Петрович заговорил не сразу.
– Мы все знали Герду Орлову, любили ее. Может быть, потому ее доводы показались нам убедительными.
И она была утверждена пассажиром космического корабля. Перед полетом она не волновалась. Время для полета было выбрано погожее. Солнце было спокойно, признаков метеоритной опасности не было. Я появился на командном пункте уже тогда, когда стартовые фермы отошли от ракеты, а космонавты полулежали в своих креслах. Приняв рапорты начальников групп обеспечения, я дал команду: «К взлету!» Зеленая стрелка стартовых часов побежала к красному ограничителю. Для нас главный интерес заключался в поведении людей при взлете. Поэтому сразу же была включена телесвязь. Все остальное вам доскажет кинопленка.
Иван Петрович нажал кнопку. Стекла потемнели.
Новый мягкий щелчок, и один из экранов засветился. Прямо перед собой Павел увидел Герду и Виктора.
Лицо Виктора было обычным, а Герда заметно побледнела. Спокойный голос сказал: «Осталось тридцать се­кунд. Расслабьте мышцы». Почти сейчас же комнату наполнил грохот, голова Герды ушла в подушку.
Она прошептала: «Как тяжело». Потом: «Уже легко».
– Лежите спокойно, – сказал тот же голос. – Не шевелитесь.
Гул нарастал, приобретая все более высокий тон. Потом он стал отдаляться и, наконец, прекратился. Пассажиры молчали. Глаза Виктора были все время в движении. Видимо, он следил за приборами. На несколько секунд изображение исчезло и на экране мелькнула надпись: «Прошло 8 часов». Пилот, как и раньше, следил за приборами, а Герда забавлялась. Она подбросила кверху маленький шарик, и он, не падая, повис в пространстве. Другой рукой она схватила его.
– Послушай, Герда, – сказал Виктор, – ты ведешь себя, как маленькая. Хочешь посмотреть в перископ?
– Разумеется.
Виктор выдвинул из стенки трубу с неподвижной полумаской на конце и пододвинул к Герде так, чтобы ей было удобно смотреть. Герда припала к окулярам и затем закричала:
– Послушай, Виктор! Это же неправдоподобно.
– Что неправдоподобно?
– Да то, что я вижу. Какое количество звезд, и все они тут, рядом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29