А когда осела пыль, на людей хлынула волна из сотен гоблинов.
Ополченцы всеми силами старались выстроиться в каре и продолжали пальбу, но успехи их оставляли желать лучшего, так как их практически не муштровали совместно, да многие из них друг друга и вообще раньше в глаза не видели. Когда у сэра Джона наконец появилась возможность пробиться вперед, он незамедлительно возглавил командование и добился того, что пальба приобрела некоторую ритмичность и меткость. Гоблины несли потери, но из глубокой ямы, образовавшейся на том месте, где раньше стоял дом, валили и валили все новые твари. Ополченцам пришлось отступить, но хотя отступали они, сохраняя порядок, отступление — это отступление.
В это время рухнул еще один дом на противоположной стороне площади, и гоблины десятками посыпались и оттуда, и из общественного колодца посередине площади.
— Да они весь город подкопали! — вырвалось у сэра Джона.
Он развернул ополченцев и дал команду отступать в ту часть площади, которая пока была свободна от гоблинов. Однако намерениям отступить и уйти с площади этим путем осуществиться было не дано: едва только люди свернули в переулок, как рухнули дома по обе стороны, и из-под земли показалась огромная косматая головища с клыками длиной в человеческий рост.
Седрику повезло чуть больше. Без особого труда он провез тело погибшего короля по городским улицам к замку. Премьер-министр сначала тронулся по той улице, что начиналась от ворот, и потому народа на ней было мало. Почетный караул составляли всего-то двое конных гвардейцев, а повезли тело короля на самой обычной повозке, позаимствованной возле лавки зеленщика.
К тому времени, когда на город посыпались первые шары, начиненные горящими трупами, Седрик находился уже сравнительно недалеко от замка, и у него появилось время для размышлений. Такой жестокий тиран, как Вальдо, наверняка располагал неистощимым запасом трупов, чем и объяснялось огромное число бессмертных в рядах его войска, да и немыслимое число гоблинов тоже — ведь гоблины обожают человечину и предпочитают ее всякой другой пище. Правда, гоблины больше любят есть людей живьем и испытывают истинное наслаждение при виде мучений своих жертв, но и от мертвечины не отказываются. Но где Вальдо раздобыл столько живых воинов и почему, кстати, у них совсем не видно лиц? У всего этого должно было иметься какое-то объяснение…
Седрик вспоминал о том, что поначалу приспешники Вальдо дрались отчаянно и показали себя опасными противниками, но довольно скоро перевес оказался на стороне защитников города, а воины Вальдо, похоже, быстро выдохлись и ослабели. Вполне можно было предположить, что всякий, находящийся на службе у тирана, подобного Вальдо, способен утратить боевой задор при первых же сомнениях в близкой победе, которая для его воинов означала возможность грабежа и насилия. А утрата боевого задора означала большую вероятность измены.
Седрик отчаянно жалел о том, что обо всем этом уже не сумеет потолковать с Бонифацием. До сих пор он не осознавал, что помимо того, что Бонифаций был замечательным монархом, которому было так приятно служить в должности премьер-министра, он еще был его лучшим другом. Седрик понимал, что будет долго оплакивать своего старого товарища, но сейчас у него важных дел по горло, а горевать некогда.
Неожиданно старик обнаружил, что что-то жует. Оказалось — собственную бороду. А ведь он этим не занимался уже много лет. Вкус у бороды оказался ничуть не приятнее, чем в прошлом. Седрик поспешно выдернул ее изо рта и вытер рукавом. Он помнил, что еще тогда, когда король Бонифаций был моложе, он возмущался этой отвратительной, на его взгляд, привычкой своего ревностного и безупречного в других отношениях премьер-министра и частенько отчитывал его за то, в какое плачевное состояние он привел свою бороду и манжеты.
— Ваше величество, — прошептал Седрик неподвижному телу, лежащему на повозке, — вы даже не представляете, как бы я порадовался, если бы вы взялись сейчас меня ругать.
Тут он, забыв о том, что у него нет на это времени, горько разрыдался, и слезы градом хлынули из его глаз и побежали по щекам.
Повозка, грохоча колесами, въехала в широкие ворота замка, а за воротами собрались все придворные дамы. Увидев, что король мертв, они хором ахнули. Седрик не стал утирать слезы, но строгим голосом распорядился:
— Обрядить тело его величества к погребению и устроить во дворе погребальный костер, ибо его бренные останки не должны попасть в нечестивые руки врагов.
Дамы поспешили исполнять приказ премьер-министра, а он торопливым шагом отправился в замок и поднялся на башню. Замок почти опустел, стражников можно было сосчитать по пальцам. Большинство гвардейцев стояли в дозоре на западном бастионе, выходившем на город, и все они были либо слишком стары, либо совсем мальчишки. Восточный бастион, смыкавшийся с городской стеной и возвышавшийся над ней, был настолько хорошо укреплен, что его оставили почти без защитников. Люди там стояли надежные, но их было мало. Всхлипывая и чувствуя себя бесконечно одиноко, старенький премьер-министр, время от времени призывая к себе гонцов, поднялся на Верхнюю Террасу, где когда-то, не так уж давно, он пил чай с Аматусом и Каллиопой. Отсюда ему были видны парапеты и бойницы обоих бастионов, а также большая часть города. Место вполне годилось в качестве командного пункта. Седрик надеялся, что герцогу удастся отступить к замку, и тогда можно было бы при наличии достаточного числа защитников здесь закрепиться.
Обозрев окрестности, Седрик увидел, что город охвачен пламенем пожарищ. Улицы заполнялись людьми, пытавшимися спастись там, где еще не пылал огонь, но пожары вспыхивали повсюду. Сгущался дым, от гари во рту горчило даже здесь, на башне замка. Улыбнись защитникам Королевства удача, одержи они сегодня победу — все равно городу не удалось бы стать таким, как прежде.
Внизу, во внутреннем дворе, собрались женщины. Они махали руками Седрику, и он быстро взмахнул рукой, дав им знак зажечь погребальный костер. В теле короля таилась великая сила, а Вальдо уже доказал свои способности к воскрешению мертвых. Нельзя было позволить ему завладеть останками Бонифация Доброго.
Костер вспыхнул. Премьер-министр прошептал:
— Прощайте, ваше величество.
Придворные дамы опустились на колени, и Седрик услышал их плач и треск поленьев. Вот такие похороны были суждены Бонифацию Доброму.
Довольно долго пожары до замка не добирались. Седрик распорядился, чтобы каждому, кто придет сюда, был дан кров. Припасов и оружия было в избытке, а народу в замке осталось совсем немного, но желающих найти здесь приют оказалось мало. Седрик видел, как один за другим рушатся в городе дома, как из-под земли вылезают полчища гоблинов. Он велел женщинам вооружиться пиками и алебардами и охранять водостоки и колодцы, но гоблины не появлялись. Видимо, скалу, на которой стоял замок, было не так просто подкопать.
Прошло довольно много времени, и наконец сердце Седрика забилось веселее: на ближайших к замку улицах послышался шум. Это герцог Вассант во главе довольно внушительного отряда пробивался к замку. Копыта коней прогрохотали по подъемному мосту, и герцог оглушительным басом распорядился, чтобы мост сразу же опустили. В считанные мгновения все бастионы обрели боевой вид, там выстроились воины. Как ни ужасало все, что творилось вокруг, замок по крайней мере был готов выдержать длительную осаду.
Герцог, тяжело дыша, проговорил:
— Мы почти отрезаны. В городе из-за появления гоблинов такая паника… Эти твари лезут из каждого подвала, из каждого колодца, по улицам ни проехать ни пройти.
Горожан эти ублюдки пожирают, не сходя с места, или тут же превращают в бессмертных. Город погибает, милорд, и ему никогда не стать прежним.
Седрик вздохнул. Языки пламени погребального костра короля Бонифация вздымались к небу, огонь выл и ревел, и в звуке его слышались дерзость и возмущение.
— Это я заметил, — сказал Седрик. — Пока на улицах ближе к замку спокойно. Видимо, враги то ли приберегают для нас нечто особенное, то ли замыслили основательно очистить город, чтобы потом войско беспрепятственно подошло к замку. Я распорядился, чтобы женщинам выдали портупеи, по три мушкета в каждой. Они сумеют уложить парочку врагов, а третий выстрел приберечь для себя.
Вассант невольно поежился. Он понимал, что произойдет, если враги захватят женщин живыми.
— Я должен сообщить вам кое-что очень важное, — мрачно изрек он. — Мы, правда, это только мельком видели. Из-под земли выбралось огромное чудовище, и мне показалось…
Но что ему показалось, герцог Седрику рассказать не успел, так как в это самое мгновение их мрака вылетела целая стая вампиров. На бастионах закипело жаркое сражение. Мортиры, заряженные заколдованной картечью, без жалости били по вампирам и нанесли им значительный урон, но тварей оказалось слишком много. Вскоре со стороны бастионов донеслись лязг мечей и мушкетные выстрелы — отогнать вампиров от стен замка защитникам не удалось, а еще через некоторое время с грохотом и стоном упал подъемный мост: нескольким вампирам удалось овладеть надвратной башней. К открытым воротам по темным улицам хлынуло войско Вальдо.
Седрик и герцог Вассант пытались попасть во все места одновременно, но куда бы они ни попадали, защитники падали замертво, успев прикончить по три-четыре врага. Но на каждого защитника замка приходилось по двадцать — тридцать противников. Странно: стоило войску Вальдо ворваться в замок, воины узурпатора сразу начали сдавать, слабеть, словно их поразила какая-то неведомая болезнь, но все же они неуклонно наступали, и число их непрерывно возрастало.
Настал момент, когда герцог, премьер-министр и Родерик спустились в королевскую библиотеку. Хочешь не хочешь, а пришлось отступить, но дальше отступать было некуда. На какое-то время враги упустили их из вида, и они оказались в месте, всем им хорошо знакомом, и потому здесь им не было нужды зажигать свечи или светильники.
— Отсюда уводит потайной ход, — прошептал Седрик, — но я не в силах помыслить о том, чтобы воспользоваться им, пока наши сограждане сражаются.
Выстрелы еще звучали, но большей частью это отстреливались придворные дамы. Над головами друзей прозвучали два выстрела, один за другим, а немного погодя третий. Это одна из женщин прикончила двоих врагов, а потом взвела курок, поднесла дуло мушкета к голове и выбрала из двух зол меньшее. Женщины запирались, где только могли, погибали в одиночку или вместе, но без боя врагам не сдавались. Многие из них наверняка затаились там, куда еще не добрались враги, и некоторые из них еще могли бы спастись бегством. Утешение слабое, спору нет, но теперь оставалось радоваться за каждого человека, способного ускользнуть из лап Вальдо. И пока бой продолжался, хотя ни один из троих друзей уже не в силах был повлиять на его исход, мысль о побеге была ненавистна и герцогу, и премьер-министру.
— Можно убежать, — сказал Вассант тихо-тихо, опасаясь, что их могут подслушать, — не для того, чтобы спасти свою шкуру, а для того, чтобы присоединиться к принцу. А еще я вам хотел сказать, что…
С грохотом распахнулись дубовые двери В библиотеку ворвались странные воины Вальдо. В полумраке видно было плоховато, но Седрик еще более утвердился в мысли о том, что лица у солдат как бы не свои. Ему казалось, что если они отбросят с лица забрала шлемов, то за ними окажутся глаза, носы и губы, и все-таки в лица не сложатся. Все воины почему-то казались до удивления похожими друг на друга, кроме двоих, замыкавших их ряды…
В библиотеке зазвучали выстрелы. Трое друзей непрерывно палили из мушкетов без промаха, но добивались только того, что на место убитых безликих воинов вставали новые, точно такие же. Выпустив весь запас картечи, герцог Вассант и Родерик взялись за мечи, но в проходе между книжными полками места хватало только для одного, и это место занял герцог.
Люди Вальдо дрались так, словно никогда не обучались боевым искусствам или были совершенно безмозглыми. Но их было много, и герцог устал, и ему с его внушительной комплекцией было трудно биться в узком проходе между полками.
Что-то изменилось в поведении врагов. Теперь гибель очередного воина придавала остальным отвагу, словно силы павшего доставались им по наследству.
Седрик лихорадочно перезаряжал мушкеты, и вдруг его озарило. Сам не до конца понимая, зачем он это делает, он поднял мушкет. Старательно прицелился и выпалил прямо в лицо одного из двоих врагов, что держались подальше, за спинами безликих.
Тот рухнул замертво, а одноликие как-то сразу обмякли. Герцог моментально прирезал двоих, но один из них успел ранить его. Седрик снова прицелился и метким выстрелом уложил второго предводителя безликих.
Тут безликие, похоже, окончательно пали духом. Оружие вываливалось из их обессилевших рук, а герцог набросился на них с новым пылом и погнал к концу прохода, дабы дать возможность Родерику вступить в схватку с врагами. Еще несколько мгновений, и вот уже, кроме троих друзей, в библиотеке ни одной живой души не осталось.
Но рана герцога оказалась глубокой и опасной. Судя по тому, как кровь заливала его камзол, ранен он был в сердце. Вассант опустился на пол, сел и, тяжело дыша, заговорил:
— Скорее, Седрик, вы должны это знать… Принц жив, и леди Каллиопа тоже… и сэр Джон. Они за пределами города. Не знаю, сможет ли сэр Джон доставить их туда… куда вы распорядились… но вы точно могли бы… Кровь, подступавшая к горлу, мешала герцогу говорить.
— Скажите принцу… — прохрипел он, но Седрик так и не узнал, что именно он должен был сказать принцу, потому что в это же мгновение герцог Вассант испустил дух.
Родерик бережно уложил погибшего товарища на пол и надел на шею герцога венок из чеснока и роз, который сам носил под кольчугой.
— Если эти мерзавцы его и разыщут, — заключил Родерик, — он им достанется не таким, как им хотелось бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42