Когда ж погаснут свечи в руках юнцов-пажей,
Знай: это я явился сбить спесь с жены твоей.
Гордячку я сегодня в покорность приведу,
Коль в схватке с богатыршею за друга не паду».

Король ему: «Лишь девства Брюнхильду не лишай,
А в остальном что хочешь над нею совершай,
И если даже смерти предашь мою жену,
Вовек тебе расправу с ней я не вменю в вину». Лишь девства Брюнхильду не лишай… // И даже если смерти предашь мою жену, // Вовек тебе расправу с ней я не вменю в вину. – В песни, предшествующей «Песни о нибелунгах» (по классификации Хойслера, «вторая редакция» «Песни о Брюнхильде», известная ныне по прозаическому пересказу в «Саге о Тидреке»), Зигфрид, в облике Гунтера одолев сопротивление Брюнхильды, проводит с нею брачную ночь, причём меч, который, согласно более древней версии сказания (см. «Сагу о Вёльсунгах»), разделял их на ложе, из «Песни о Брюнхильде» уже исчез. В эпоху сочинения «Песни о нибелунгах» подобная нравственная терпимость была немыслима. Согласно новой точке зрения, лишение чужой невесты девственности расценивалось как посягательство на супружескую честь, тогда как её убийство чести не затрагивало.



Ответил нидерландец: «Ручательство даю,
Что не намерен девства лишать жену твою –
Ведь мне моя Кримхильда милей всех дев и жён».
И Гунтер словом Зигфрида был удовлетворён.

Весь день в столице длился у рыцарей турнир.
Они его прервали лишь в час, когда на пир
Опять настало время вести прекрасных дам
И разъезжаться всадникам велели по домам.

Едва от них очищен был подступ ко дворцу,
Как обе королевы направились к крыльцу,
И каждую епископ к столу сопровождал.
Валом валили витязи вослед за ними в зал.

Душой и сердцем весел был Гунтер вечер весь.
Поверил он, что Зигфрид собьёт с Брюнхильды спесь,
И день ему казался длинней, чем тридцать дней, –
Так не терпелось королю возлечь с женой своей.

Конца честного пира дождался он с трудом.
Но вот все гости встали, и подкрепиться сном
Пошли две королевы с толпою дам своих.
Ах, сколько смелых витязей сопровождало их!

Неустрашимый Зигфрид с Кримхильдою сидел.
С безмерною любовью он на неё глядел,
И руку пожимала жена ему в ответ,
Как вдруг она увидела, что мужа рядом нет. Как вдруг она увидела, что мужа рядом нет. – Зигфрид надел плащ-невидимку.



Пропал, как в воду канул, её сердечный друг.
Спросила королева в недоуменье слуг:
«Кто увести отсюда мог мужа моего?
Кем вырвана из рук моих была рука его?»

Затем она умолкла, а Зигфрид в этот миг
Уже к Брюнхильде в спальню, невидимый, проник.
Там погасил он свечи в руках пажей-юнцов,
И Гунтер понял: Зигфрид здесь и в бой вступить готов.

Старательно исполнил король его наказ:
Велел он свите спальню покинуть сей же час
И двери в опустевший супружеский покой
Немедля на двойной засов закрыл своей рукой.

Он свет задул у ложа, и Зигфрид с девой лёг,
Затем что по-иному вести себя не мог,
Склонять к игре любовной Брюнхильду начал он,
Чем был король обрадован и всё же огорчён.

Но прежде чем коснулся хоть пальцем гость её,
Воскликнула Брюнхильда: «Вы снова за своё?
Коль не уймётесь, Гунтер, я вас свяжу опять».
Да, много муки с ней пришлось ему в ту ночь принять.

Был Зигфрид осторожен – упорно он молчал,
Но Гунтер ясно слышал (увидеть – мрак мешал),
Что зять не посягает на честь его жены
И что отнюдь не ласками они поглощены.

Брюнхильдой принят Зигфрид и впрямь за мужа был:
Едва в объятьях деву он стиснул что есть сил,
Как сбросила с постели она его толчком,
И о скамейку стукнулся с размаху он виском.

Смельчак, вскочив проворно, на ложе прянул вновь,
Чтоб вынудить Брюнхильду принять его любовь,
Но получил от девы столь яростный отпор,
Какого из мужчин никто не встретил до сих пор.

Увидев, что паденьем не отрезвлён супруг,
Она вскочила с ложа и закричала вдруг:
«Вы мять мою сорочку дерзнули, грубиян,
И будет вам за это мной урок вторично дан».

В охапку смелый витязь был схвачен девой милой.
Связать его Брюнхильда, как Гунтера, решила,
Чтоб он не смел тревожить её во время сна,
И за сорочку мятую с ним разочлась сполна!

Он был силён, но всё же Брюнхильды не сильней
И вскоре убедился, что шутки плохи с ней.
Как Зигфрид ни боролся с могучею женой,
Ей удалось его зажать меж шкафом и стеной.

«Увы! – храбрец подумал. – Пропали все мужья,
Коль здесь от рук девицы погибну нынче я:
Как только разнесётся везде об этом весть,
Забудут жёны, что на них управа в доме есть».

Король, дрожа за друга, весь обратился в слух.
Тут Зигфрид устыдился, воскрес в нём прежний дух.
Он с силами собрался и, преисполнясь гнева,
Решил любой ценой сломить упорство королевы.

Король всё ждал развязки, вперяя взор во мрак.
Меж тем Брюнхильда руки врагу сдавила так,
Что брызнул ток кровавый из-под ногтей его,
Но нидерландец доблестный добился своего

И укротил Брюнхильду, превозмогая боль.
Он не сказал ни слова, но услыхал король,
Как богатыршу с маху на ложе бросил он
И так прижал, что вырвался у ней протяжный стон.

Она – рукой за пояс, чтоб им врага связать,
Но Зигфрид, увернувшись, сдавил её опять,
И разом затрещали все кости у неё,
И деве обуздать пришлось тщеславие своё.

«Король, – она взмолилась, – не убивай меня.
Тебе покорна стану я с нынешнего дня
И больше мужней воле перечить не дерзну.
Теперь я вижу, что смирить способен ты жену».

Гость отошёл от ложа, как если бы совлечь
Хотел с себя одежду, чтоб после с девой лечь,
Но, удаляясь, пояс и перстень золотой
Успел тайком с Брюнхильды снять и унести с собой.

Он отдал их Кримхильде, а для чего – бог весть.
Наверное, беспечность всему виною здесь, Наверное, беспечность всему виною здесь. – Возможное толкование этого поступка Зигфрида: он передал эти трофеи Кримхильде как свидетельство своей мощи и превосходства над Гунтером. Отняв у Брюнхильды пояс, Зигфрид лишил её магической силы, превратил в обыкновенную женщину.


Из-за неё и принял он смерть в свой час и срок…
Меж тем король ликующий с красавицей, возлёг.

Жене дарил он ласки, как мужу долг велит,
И та их принимала, смирив свой гнев и стыд.
На ложе сладкой неги, бледна, утомлена,
Мощь и гордыню прежнюю утратила она.

Равна по силе стала она любой из жён. Мотив, характерный для эпоса многих народов: лишаясь невинности, дева-воительница одновременно утрачивает былую богатырскую силу.


Её красой безмерной был Гунтер восхищён.
Он от жены отказа не получил ни в чём.
Что пользы спорить, коль супруг поставил на своём?

Всю ночь в его объятьях Брюнхильда провела,
Пока перед рассветом не поредела мгла…
Тем временем из спальни, в полночной тишине,
Незримо Зигфрид выскользнул и поспешил к жене.

На нежные расспросы он отвечать не стал
И даже пояс с перстнем Кримхильде передал
Лишь дома, И даже пояс с перстнем Кримхильде передал // Лишь дома… – Однако Кримхильда во время ссоры с Брюнхильдой утверждала, будто он отдал ей перстень в ту же ночь. См. строфу 847.

в Нидерландах, когда на трон воссел.
И всё же он своей судьбы избегнуть не сумел!

Иным, чем накануне, хозяин встал с одра: –
Был духом бодр и весел он к радости двора
И всех, кто в Вормс приехал, чтоб короля почтить.
Старались гостю каждому бургунды угодить.

Две полные недели тянулся пир честной.
Веселье не стихало ни днём, ни в час ночной,
И развлекались гости, как было им угодно.
Не пожалел на них казны хозяин благородный.

Одеждой, и конями, и всяческим добром,
И золотом червонным, и звонким серебром
Он одарить приезжих велел своей родне,
Чтоб каждый щедростью его доволен был вполне.

Пораздарил и Зигфрид с дружиною своей
Из тысячи могучих воинственных мужей
Всё, с чем на Рейн к бургундам приехали они –
Наряды, сёдла, скакунов. Умели жить в те дни!

Подарки раздавали так много дней гостям,
Что им уж не терпелось уехать по домам.
Да, с Гунтером в радушье никто не мог сравниться.
Так свадебные торжества закончились в столице.



Авентюра XI
О том, как Зигфрид с женой вернулся на родину


Когда простились гости с хозяином честным,
Сын Зигмунда промолвил дружинникам своим:
«Пора и нам сбираться в родную сторону», Пора и нам сбираться в родную сторону… – Причина, по которой автор «Песни о нибелунгах» заставляет Зигфрида отправиться к себе домой, заключается, по-видимому, в том, что в поэме он превращён в принца и в качестве такового, естественно, должен был уехать с молодой женой в собственные владения. При этом создаётся впечатление, что автор смешал воедино Нидерланды с Норвегией (см. ниже).

–
И этой речью искренне порадовал жену.

Она сказала мужу: «Когда мы едем в путь?
Нам лучше бы с отъездом повременить чуть-чуть –
Сперва удел мой братья мне выделить должны».
Но горд был Зигфрид и не внял таким словам жены.

Три короля явились и молвили ему:
«Даём вам слово, Зигфрид, что зятю своему
До смерти мы готовы служить в делах любых».
И поклонился он шурьям за обещанье их.

Млад Гизельхер промолвил: «Часть замков, и земель,
И стран, принадлежавших по праву нам досель,
Мы выделим Кримхильде, и пусть сестра моя
Владеет ею вместе с тем, кто избран ей в мужья».

Увидел нидерландец, сколь дорог он шурьям,
И дружески ответил бургундским королям:
«Пускай хранит Всевышний и вас, и ваш народ,
Но достоянья вашего Кримхильда не возьмёт.

Не нужно нам столь щедро ей выделенной доли.
Уж коль сидеть придётся мне с нею на престоле,
У нас довольно будет и замков, и земли.
А в остальном я ваш слуга, как прежде, короли».

Кримхильда возразила: «Мне в землях нужды нет,
Но вот бойцов бургундских нам отвергать не след.
Иметь таких вассалов любой король охоч,
И поделить их с братьями была бы я не прочь».

Сестре ответил Гернот: «Любых себе возьми.
Поделимся охотно с тобою мы людьми.
У нас их тридцать сотен. Тебе мы треть дадим».
Тут королева юная за Ортвином лихим

И Хагеном из Тронье послала поскорей.
Угодно ль им с роднёю пойти на службу к ней?
Ответил Хаген гневно, услышав речи эти:
«Не вправе Гунтер уступать нас никому на свете. Не вправе Гунтер уступать нас никому на свете. – В принципе господа имели право передавать власть над своими вассалами, но с желаниями такого могущественного подданного, как Хаген, приходилось считаться. В этом эпизоде заложен один из источников развившейся в дальнейшем вражды между Хагеном и Кримхильдой.



Пускай другие служат вам на чужбине дальней,
А мы, бойцы из Тронье, блюдём свой долг вассальный:
Всегда мы состояли при наших королях,
И наше место при дворе, а не в чужих краях».

Звать Хагена с собою Кримхильда зареклась
И в дальнюю дорогу проворно собралась.
С ней тридцать две девицы, пятьсот бойцов лихих.
Граф Эккеварт сопровождал сестру владык своих.

Достойно проводили весь двор и Гунтер сам
Девиц, оруженосцев, и рыцарей, и дам,
И те, расцеловавшись с друзьями и роднёй,
Простились, всем довольные, с родимою страной.

Три короля бургундских вперёд вельмож послали,
Чтобы они заране ночлег приготовляли
И у Кримхильды с мужем был каждый вечер кров:
А Зигфрид в Ксантен Зигмунду дал знать через гонцов,

Что вскоре возвратится его отважный сын,
Но в отчую столицу прибудет не один –
Прекрасная Кримхильда, дочь Уты, едет с ним.
Был Зигмунд несказанно рад известиям таким.

Он молвил: «Слава богу! Я доживу до дня,
Когда у власти сменит мой смелый сын меня
И с ним престол разделит пригожая жена.
Удвоит блеск его венца своей красой она».

На радостях Зиглинда, блюдя свой сан и честь,
На платье бархат алый дала гонцам за весть,
И золота немало, и много серебра,
И разодела с пышностью дам своего двора.

Решив, что сыну ныне, когда женился он,
Пора короноваться и сесть на отчий трон,
Для торжества Зиглинда убрать велела зал,
А Зигмунд встретить Зигфрида придворным приказал.

Не знаю, принимали ль ещё кого-нибудь
Теплее, чем героев, державших в Ксантен путь.
Отправилась Зиглинда с толпой бойцов и дам
Навстречу королевичу, Кримхильде и гостям.

До самого заката была в дороге мать –
Так ей хотелось сына с невесткою обнять.
Лишь к ночи повстречала она их на пути
И поспешила в стольный град к супругу отвезти.

Забыли скорбь Зиглинда и Зигмунд в этот час.
Они расцеловались с невесткой много раз
И долго из объятий не выпускали сына.
Радушно ими принята была его дружина.

В свой зал приёмный Зигмунд на пир позвал гостей.
В мгновенье ока сняли девиц и дам с коней –
Помочь им поспешили бойцы наперебой.
За честь служить красавицам считал из них любой.

Был Гунтер щедр, но Зигмунд – его щедрее всё ж.
Столь дорогой одежды на свете не найдёшь,
Какую в дар Зиглинда приезжим раздавала.
Хозяйки тороватее вовеки не бывало.

Гостей, на праздник званных, она одела так,
Что в платьях златотканых ходил былой бедняк.
Везде сверкали лалы, блестели жемчуга.
С вельможей знатным в пышности соперничал слуга.

А Зигмунд нидерландцам такую речь сказал:
«Пусть знает каждый родич и каждый мой вассал,
Что сын мой Зигфрид сменит меня у власти ныне».
Весть эта по сердцу пришлась народу и дружине.

Был Зигфрид коронован и возведён на трон,
И стал судьёй верховным в своих владеньях он,
А суд супруг Кримхильды старался так вершить,
Чтоб страх перед возмездием неправому внушить.

Народом Зигфрид правил со славой девять лет,
А год пошёл десятый – и родила на свет
Его супруга сына на радость всей родне
И к ликованью общему в столице и в стране.

Был Гунтером в честь дяди он наречён в купели,
И дали это имя младенцу не без цели: И дали это имя младенцу не без цели… – Считалось, что вместе с именем родича к младенцу переходят и его качества.


Пусть будет смел и славен, во всём родне под стать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70