– Мне давно надо было заняться конторскими книгами, так что на сегодня дело у меня есть.– Ты должен лежать в постели, – упрямо сказала Клари.– Пусть уж сидит за книгами, – произнес Мозес примирительно, – это лучше, чем работать в поле или на конюшне. Он не вымокнет, а это самое главное.– Как там наша кобыла? – спросил Джек.– Пошла на поправку. Вы тоже выздоровеете, если будете слушаться мисс Клари. У больных лошадей хватает ума оставаться в деннике, и вам было бы не худо брать с них пример, мистер Джек, – сказал Мозес, направляясь к двери.– Я желаю надеть сапоги! – властно произнес Джек.– Ни за что! Тебе наверняка станет плохо, и мне придется их стаскивать. Есть у тебя какие-нибудь домашние туфли?Осмотревшись, она обнаружила пару мягких шерстяных тапочек под великолепным филадельфийским комодом из блестящего красного дерева. В другое время она залюбовалась бы изумительной резьбой и точеными ножками, но сейчас мысли ее были заняты другим – Джека нужно было уберечь от сырости. Однако тапочки привлекли ее внимание, поскольку были украшены вышивкой – явно ручной работы. Красные, зеленые и золотистые нити сплетались в красивом узоре.– Очень миленькие, – сказала Клари, натягивая их на ноги Джека, такие же изящные и белые, как и его руки. – Кто же так расшил их?– Я их ценю за удобство.Он встал, держась за резную спинку кровати.– Осторожнее, – предупредила Клари. – Постарайся не делать резких движений. Если ты грохнешься в обморок, я позову Мозеса, и мы уложим тебя в постель. И уж тогда я не позволю тебе вставать до завтрашнего утра! В крайнем случае, придется тебя привязать.– Мадам, я никогда не падаю в обморок. А теперь прошу простить меня, я собираюсь бриться. – Он направился к раковине. – Я же сказал, ты можешь идти, Клари.– Тебе больше ничего не нужно?Она колебалась – ей не хотелось оставлять его одного, ибо сильная боль и жар не могли пройти бесследно. Несомненно, Джек чувствовал себя гораздо хуже, чем желал показать.– Мозес принес мне все, что требуется, – ответил он.– Кликни меня, когда закончишь. Я сменю повязку, а потом помогу тебе надеть рубашку.Он промолчал и принялся взбивать пену в небольшой миске, используя для этого щетку с утолщением на конце. Клари подумала, что у него нет сил даже разговаривать, поэтому он делает вид, что занят. Она ушла в свою комнату, оставив дверь приоткрытой, и стала бесцельно перекладывать свои вещи. Наконец он позвал ее.Усадив его на постель, она сняла бинты. Края у раны были довольно красными, однако дальше воспаление не пошло. Клари воспряла духом: быть может, все и обойдется.– Слава кентуккийскому виски, – пробормотала она.– Ну? – нетерпеливо спросил Джек. – Заживет за неделю? К пятнице я должен быть здоров.– Скажешь тоже, за неделю! – негодующе произнесла она, сурово посмотрев на него. – И чем так важна следующая пятница?– В этот день я уеду.– Уедешь? – изумленно переспросила она. – Куда же это?– У меня дела на канале, – ответил он, – а также в Уилмингтоне и Филадельфии. Я буду отсутствовать примерно две недели.– Так вот о чем ты говорил!Она начала обматывть ему руку чистым бинтом.– Что ты имеешь в виду? – осведомился он. – Кажется, я не обсуждал с тобой эту поездку.– Прошлой ночью ты бредил в жару и несколько раз поминал Филли.– Филли?Он сильно вздрогнул и нахмурился. Затем лицо его прояснилось, и он расхохотался.– Значит, в твоем времени так называли Филадельфию?– А разве ты не знаешь? – Перестав бинтовать руку, она с тревогой посмотрела на него. – Почему же тогда это название вырвалось у тебя в бреду?– Возможно, услышал от тебя, Клари.– Возможно. Я вполне могла назвать так Филадельфию.Он явно хотел уйти от этой темы, и они оба это понимали. В душе Клари недоумевала. Какая опасность могла исходить от этого фамильярного прозвища?– Я хочу, чтобы ты сняла швы до моего отъезда, – попросил он.– Пока ничего определенного сказать нельзя. Посмотрим, как рана будет заживать, – ответила она. – Джек, возьми меня с собой. Очень хочется посмотреть на Филадельфию вашего времени.– Нет, это невозможно. Я поеду вдоль канала, а поселиться там негде. В городе я буду очень занят.– Канал меня не интересует, – сказала она. – Но я с удовольствием побродила бы по Уилмингтону и Филадельфии. Это можно сделать и без тебя.– Нет, нельзя. В нашем времени нельзя, Клари. У нас не принято, чтобы дамы из хорошего общества появлялись на улицах без сопровождения.– Что же, я должна буду вечно торчать на этой ферме? – возмущенно воскликнула она. – Я никогда не была домоседкой и свободно разъезжала повсюду.– О да. На той самой машине, что свалилась в канал.– Это был несчастный случай. Я не собираюсь оставаться здесь, пока ты будешь развлекаться в городе.– Придется, Клари. В летнюю пору воздух в Филадельфии очень нездоровый… можно подхватить желтую лихорадку или дизентерию. Нет, это слишком опасно для тебя.Он заставил ее сесть рядом с собой, ухватив за руки. По лицу его скользнула гримаса боли, но он и не подумал отступить – прижал ее к своей обнаженной груди и коснулся губами щеки. От него пахло лавровишневой водой и домашним мылом. Мгновенно все чувства Клари пробудились, и ее неодолимо потянуло к нему – до той минуты, пока он не заговорил вновь.– Во время поездки я должен быть уверен, что ты спокойно ждешь меня здесь.– Много я встречала самодовольных типов, но в мужском шовинизме ты всех превзошел, – раздраженно бросила она, и у нее пропала всякая охота нежничать с ним. – Почему это я должна ждать тебя? И не где-нибудь, а именно на ферме! И почему я не могу поехать вместе с тобой?– Я уже объяснил тебе, – улыбнулся он. – Скажи мне, Клари, что означают твои слова о «надлежащем уходе»? Звучит весьма заманчиво.– В данном случае, я имела в виду только рану, – сказала она, мгновенно забыв обиду и простив ему допотопные взгляды на роль женщины.– Это очень узкое определение. Хочешь, я кое-что добавлю? Здесь возникают очень интересные возможности…– Да уж, могу себе представить. – Она провела ладонью по его свежевыбритой щеке. – Я никогда еще не встречала таких необычных людей, как ты. Порой ты просто приводишь меня в отчаяние. Вечно шутишь, когда нужно быть серьезным. Не желаешь ничего рассказывать о себе. А работаешь за двоих.– Я жажду тебя так, как не смогли бы двое других мужчин, – сказал он.– Но ты же ранен, – возразила она.– Ну и что? Я вполне могу любить тебя и без левой руки, Клари.– Ты так слаб…– Когда ты рядом, я не чувствую слабости.Он привлек ее к себе, и Клари ощутила силу его мышц. Обвив его шею руками, она приоткрыла рот в ожидании поцелуя.– Однако, – сказал он вдруг, приподнявшись и слегка отстранив ее, – мне, возможно, стоит проявить благоразумие, дабы жизненные силы мои не истощились после недавней операции. Я верно излагаю суть надлежащего ухода?– Да ты просто зубоскал!Клари вскочила с кровати и подбоченилась, чтобы высказать ему все, что она о нем думает, но тут он схватил ее правую руку, поднес к губам и стал целовать ладонь, а затем все пальцы – один за другим. Она вновь растаяла, и от ее недавнего раздражения не осталось и следа.– Если бы вы помогли надеть мне рубашку, мисс Клари, я думаю, что моя бедная искалеченная плоть этим бы пока удовлетворилась. – Он встал и, наклонившись к ней, быстро чмокнул в щеку. – Ты должна понять, дорогая, что в любой момент сюда могут заглянуть Мозес с Сарой или даже Люк, ведь все они полагают, будто я вот-вот отдам Богу Душу. И что они подумают… особенно Сара, которая наверняка явится с чаем и горячим бульоном, дабы подкрепить мои силы… что они скажут, если увидят тебя в объятиях человека, стоящего на пороге смерти? Они заподозрят, что ты воспользовалась слабостью больного, и их уважение к тебе значительно уменьшится. А я действительно болен, Клари, болен от любви к тебе, мечусь в жару и изнемогаю, не могу справиться с собой ни днем, ни ночью. – Если тебе легче от всех этих шуточек, продолжай в том же духе, – сказала Клари, протягивая ему висевшую на спинке кровати рубашку. – Сначала левый рукав… Джек, ты побледнел. Мне кажется, ты зря затеял все это дело с одевани Ем…Вместо ответа он схватился за спинку кровати обеими руками. Его шатало, лицо стало белым как мел, а на лбу выступили крупные капли пота.– Джек!Отбросив рубашку, она подхватила раненого, закинув его правую руку себе на плечи.– Не упрямься, прошу тебя. Видишь, я была права… Тебе надо лечь. Джек, пожалуйста, помоги мне!– Я… стараюсь… как могу…Но он был так слаб, что Клари с неимоверным трудом удалось уложить его. Она легла рядом с ним, прижавшись к его здоровому плечу.– Просто голова закружилась, – пробормотал он. – Сейчас все пройдет, и я снова встану.– Встанешь? – Она рывком села на постели. – Может, хватит ломать комедию и строить из себя супермена? Вот что я тебе скажу, Джек Мартин. Ты серьезно ранен, тебе это ясно? У тебя жар, тебя шатает от слабости. Поэтому ты будешь лежать, пока я не разрешу тебе вставать. – Сорвав с его ног тапочки, она гневно отшвырнула их в сторону. – Если бы ты сразу послушался меня, все было в порядке. А теперь мне надо взглянуть на твою руку.– Зачем?Глаза у него были закрыты, и темные ресницы выделялись на бледном, удивительно юном лице. Клари подавила желание прикоснуться губами к его рту, отвести со лба спутавшиеся волосы.– А затем, что все эти прыжки до добра не доводят. Шов мог разойтись.Убедившись, что этого не произошло, она вновь забинтовала руку и села, пристально глядя на Джека. Полежав несколько минут, он стал дышать гораздо ровнее, и пугающая бледность исчезла.– Судя по суровому выражению твоего лица, ты собираешься прочесть мне мораль, – сказал он с усмешкой.– Ты этого вполне заслуживаешь, – заявила она, отметая жестом все возражения. – Похоже, ты напрочь лишен здравого смысла, иначе понял бы, что в этом состоянии необходимо соблюдать постельный режим. Сегодня надо отлежаться, и тогда завтра я разрешу тебе встать.– Какую награду я получу за послушание? – осведомился он.– Ты выздоровеешь, – фыркнула она. – Разве это не большая награда?Встав с кровати и повернувшись к нему спиной, она добавила:– Разумеется, нельзя лежать весь день в бриджах. Расстегни их, и я помогу тебе раздеться. Но только не вздумай подниматься! Если ты опять грохнешься в обморок, я оставлю тебя лежать на полу, клянусь!– Ты могла бы позвать Мозеса, – сказал он.– У Мозеса полно дел, и он не может торчать весь день при человеке, у которого явно не хватает мозгов, – быстро парировала она.– Ты мне не поможешь? – произнес он кротким и полным раскаяния тоном.Клари повернулась, готовая к новым насмешкам и дурачествам, однако Джек и в самом деле безуспешно силился снять бриджи. Тогда она стянула с него штаны, стараясь не думать о том, как он великолепно сложен.– Нижнее белье тоже снять? – спросил он с прежним смирением.– Разумеется, если так тебе будет удобнее, – сказала она, не поднимая глаз от бриджей, которые сжимала в руках. – Ты не должен меня стесняться.– Но ты же беспокоишься за меня, верно? Я могу потерять сознание и ушибиться. Иди ко мне, Клари.И он протянул к ней правую руку.– Нет, я лучше постою здесь, – сказала она, не двигаясь с места.– В моем состоянии я не представляю для тебя никакой опасности, и ты легко со мной справишься, – улыбнулся он.– Когда ты научишься быть серьезным? – спросила она, по-прежнему не глядя на него.Сложив его бриджи, она положила их на тумбочку возле кровати.– В субботу днем я был абсолютно серьезен, – возразил он.Она услышала, как он ворочается на постели – видимо, хочет встать, чтобы привлечь ее к себе? Быстро взглянув на него, она обнаружила, что он всего лишь пытается поправить подушки.– Дай-ка мне. – Тщательно взбив подушки, она положила их в изголовье постели. – Теперь тебе будет удобно. Ты можешь сесть.Очевидно, он решил не снимать нижнее белье, и Клари была ему за это искренне признательна. Кто знает, как она повела бы себя при виде его обнаженного тела? И сейчас было очень заметно, как напрягся под кальсонами член. Едва лишь Джек вытянулся, опираясь спиной о подушки, она поспешно накрыла его одеялом, хотя и боялась увидеть привычную усмешку. Но он сохранял полную серьезность.– Клари, скажи мне правду. Прошлой ночью мне было очень плохо. Как ты думаешь, это повторится? И я буду метаться в жару каждую ночь, постепенно теряя силы, пока лихорадка не убьет меня? Я видел многих людей, которые умирали таким образом. Если подобное случится со мной, я хотел бы привести в порядок все свои дела… будучи в ясном уме и твердой памяти.– Высокая температура прошлой ночью была естественной реакцией организма на рану и операцию, проведенную нестерильными инструментами. Однако рука распухла не слишком сильно, и покраснение можно считать нормальным. Если в ближайшие два дня никаких изменений не произойдет, я скажу, что ты дешево отделался. Ты легко шевелишь пальцами и двигаешься рукой?– Да, хотя болезненные ощущения еще остаются. – Приподняв левую руку, он стал сгибать и разгибать пальцы. – Завтра мне нужно приниматься за работу.– Неужели ты не способен понять, что тебе говорят? – завопила она в ярости. – Никаких физических усилий! Никакой грязной работы, пока рана не заживет! Какой же ты легкомысленный человек, Джек!– Нет, я вовсе не легкомысленный человек. И я очень ценю твою заботу обо мне. Я не хочу потерять руку, а уж умереть тем более. Нет, только не теперь, когда мне открылось, какой сладостной может быть жизнь. – Она подошла поближе, и он сумел, наконец, завладеть ее рукой. – Мы с вами далеко не закончили, мисс Каммингс. Нам предстоит еще многое сказать друг другу и многое… очень многое сделать вместе. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Как и ожидала Клари, у Джека днем опять поднялась температура. Всю ночь она снова просидела у постели больного, обтирая ему лицо полотенцем, намоченным в холодной воде. Она полагала, что его состояние ухудшилось из-за непрерывного дождя и влажной духоты – около двух часов она готова была бы отдать все на свете за самый паршивенький кондиционер. Однако ближе к рассвету жар спал, и Джек погрузился в глубокий сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39