И ты… – Джеймс запнулся.
– А я коллекционирую старую одежду, – подсказала ему Мелоди, вспомнив намеки Хлои насчет взрослой женщины, забавляющейся переодеваниями и делающей на этом карьеру. – Куда ты клонишь, Джеймс?
Он с грохотом поставил тарелку на стол. Его профиль на фоне огня камина тревожил своей красотой.
– Не говоря уж о происхождении и воспитании, мы несовместимы, – изрек он.
Мелоди не знала, что на нее нашло.
– Я знаю, – ответила она, и ее руки скользнули ему под рубашку, чтобы нежно погладить его грудь.
Мелоди захватила его врасплох. Она ощутила, как замерло на миг его сердце, а потом заторопилось нагнать упущенное, сбиваясь с темпа. Мелоди почувствовала жар, внезапно накаливший его кожу, и ответную теплую волну, поднявшуюся в собственном теле.
Джеймс медленно повернулся и посмотрел на нее. Он рассматривал ее лицо – скулы, подбородок. Осторожно заглянул в глаза и на мгновение прикрыл свои. Его пальцы легли на руку Мелоди; ей показалось, что он собирается убрать ее руку со своей груди. Но вместо этого он посмотрел на ее рот и притянул Мелоди к себе так, что их губы встретились.
Джеймс попытался что-то сказать, но она знала, что, если она позволит ему заговорить, очарование будет разрушено. Он выскажет опасения и сомнения, а как только оговорки выступят наружу, решающее значение приобретут долгосрочные последствия. А ей на все это было наплевать. Важен не завтрашний день, не следующий год, а момент, переживаемый сейчас. Это был голос врожденного инстинкта, который не поддавался сковывающему влиянию таких сил, как разум и логика. Нужно набраться смелости, чтобы прислушаться к требованиям плоти, которая точнее отражала состояние Мелоди, чем ее голова сознание.
Она может подчиниться своим чувствам, зная, что, несмотря ни на что, у нее хватит отваги смотреть правде в глаза. Или же она может согласиться с верными, как всегда, возражениями, выдвигаемыми сознанием. Разум предпочитал безопасность и соблюдение приличий, благопристойность. Разве сможет она пойти по линии наименьшего сопротивления? Она, кто появилась на экранах телевизоров в каждом доме города, чтобы отстаивать свои взгляды? Ни в коем случае!
И Мелоди обняла Джеймса за шею и запечатала ему рот поцелуем. В этот поцелуй она вложила всю свою страсть, пытаясь поскорее сломить его сопротивление, пока не сдали ее нервы.
Мелоди преуспела быстрее и успешнее, чем она могла ожидать. Джеймс стал целовать ее в ответ – без колебаний, без особой нежности, но в страстном порыве. Легко и плавно скользя руками по ее телу, Джеймс притягивал ее все сильнее к себе. Шелковистый бархатный халат распахнулся. Обнажившимся бедром она ощущала жар из камина, почти такой же горячий, как губы Джеймса, прижавшиеся к ее губам. Комната опрокинулась, и под головой ее оказался плед. Джеймс навис над нею, раздевая ее, касаясь ее. наслаждаясь ее открывающейся наготой. Мелоди видела, как ее собственные руки расстегивали пуговицу за пуговицей на его рубашке, как они скользнули по его обнаженным плечам, двинулись вниз исследовать его твердый, как ствол дерева, живот.
– Если ты просто хочешь доказать, что способна лишить меня рассудка, то считай, что опыт удался, – упрекнул ее Джеймс, но голос его совершенно не походил на рычание, скорее на мурлыканье. – Но если ты стремишься только к этому… – Рука Джеймса замерла у эластичной кружевной ленты, державшей на талии ее трусики. – Остановись сейчас, потому что через минуту будет слишком поздно.
– Если ты сейчас остановишься, – прошептала она, преодолевая комок в горле, – я умру.
Собственные слова не показались ей ни мелодраматичными, ни глупыми. Это был единственный известный ей способ сказать ему, что ей необходима его любовь – больше чем дыхание.
Рука Джеймса погладила ее талию, опустилась ниже, освобождая Мелоди от последних покровов. Его губы прошли путь от шеи до налившегося соска груди. Его пальцы, скользнув по бедрам, двинулись по запретной дорожке и нашли то, что искали… Тепло обдало ее пылающим жаром, и Мелоди растворилась в самозабвенном наслаждении.
– Прошу тебя… – шепнула она, требуя большего.
Ее еле сдерживаемая, мучительная жажда подействовала заразительно, воспламенила его с такой же силой, какая мучила ее. Остатки одежды полетели в стороны. Массивная золотая серьга в виде кольца запуталась у Мелоди в волосах, и она отбросила ее беспечно, словно медяшку.
Мелоди прильнула к нему, наслаждаясь его телом, запахом, вкусом. И когда Джеймс попытался несколько сдержать ее порыв, Мелоди сомкнула ноги у него на талии и бесстыдно пленила его.
Джеймс напрягся, застонал. Ей показалось, что он ругнулся, беспомощно, мягко. Затем он подложил под нее обе руки и сам сделал ее своей полной пленницей.
Затем темп ласки изменился, ритм и размах определялись уже не тем, что каждый из них делал сам по себе, а тем, что они создали вместе и разделили между собой. Это было пугающе великолепно, но как молниеносно промелькнули неповторимые мгновения! Мелоди испугалась, что взрыв страстей разнесет их обоих на куски.
Некоторое время спустя Джеймс поднял голову и посмотрел вниз на нее. Его волосы, словно увлажненные росой, свешивались на лоб, концы прядей слегка завивались.
– Я овладел тобой все-таки на полу, – на лице его промелькнула улыбка.
Мелоди сонно вздохнула:
– Но не на кухне.
Совсем не это собиралась она сказать. Ей хотелось сообщить ему, что он может сколько угодно говорить об их несовместимости, но она убедилась в ином. Ей хотелось, чтобы он на руках отнес ее в спальню и держал в объятиях всю ночь напролет. Но больше всего ей хотелось сказать ему, что она любит его.
– Уже поздно, – сказала Мелоди, спеша предупредить непоправимую ошибку.
Джеймс откатился в сторону и принял сидячую позицию.
– В самом деле.
Что говорят двое друг другу, разбирая сваленную в кучу одежду и одеваясь? Смешно чувствовать неудобство при виде обнаженного тела, только что разделив наиболее глубокую интимность. И все же между ними нависла тишина, чреватая напряженностью. Мелоди не выдержала.
– Сет, вроде, хорошо идет на поправку – мне показалось, когда я была у него в последний раз, – сказала она, торопливо запахивая халат.
– Да, – ответил Джеймс, натягивая свои одежки с такой же неуместной поспешностью. – Так хорошо, что они фактически отпустят его домой через пару дней.
Холодный ужас сжал ей сердце.
– Значит ли это, что ты уезжаешь, Джеймс? Он посмотрел на нее, подняв глаза от пояса, который застегивал в тот момент.
– Рано или поздно да.
– Когда! – Она не могла не спросить, голос ее дрожал.
– Какое значение это имеет? – небрежно бросил он. – Ты всегда знала, что я уеду. Или произошло что-то, что могло тебя заставить думать по-другому?
Это был прямой вызов. Более отважная женщина приняла бы его и поставила на карту все, но Мелоди обнаружила, что теперь у нее смелости стало поменьше, чем час назад.
– Нет, абсолютно ничего, – прозвучал ответ. – Тебя ждет возвращение в собственную жизнь – нам обоим это известно, и, как я полагаю, ты можешь уехать в любое время.
– Не так быстро, – отозвался Джеймс, натягивая свитер и приглаживая рукою волосы. – Сету потребуется недели две, чтобы устроиться дома. Он, как всегда, ведет себя строптиво и отказывается принимать предлагаемую помощь. Поэтому он остановился на мне как служанке и медицинской сестре.
О, она любит Сета почти так же, как его сына!
– Ну что же, дай мне знать, если я смогу чем-нибудь помочь, – сказала Мелоди, провожая Джеймса к дверям.
– Попробуй уговорить его не отвергать посторонней помощи.
– Ладно. Я загляну к нему еще в больнице.
– Спасибо.
Снова последовала ненужная пауза, и Мелоди поспешила ее заполнить.
– Тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи. – Слова его прозвучали уже с порога ее квартиры; Джеймс бросил ей загнанный взгляд. – Мелоди, насчет сегодняшнего вечера…
Ее охватили дурные предчувствия. Он собирался унизить ее извинениями или оправданиями насчет кошмарной ошибки, которую они оба допустили. Хуже не придумаешь.
Гордость подсказывала ей слова:
– Не надо что-то выдумывать из ничего. Мы оба потеряли голову, я знаю, и этого, вероятно, не должно было случиться. Но не будем омрачать приятный эпизод самобичеванием или предупреждениями на будущее. Ты мне ничем не обязан, Джеймс, как и я тебе.
– Остаемся друзьями? – Он протянул руку. Мелоди ошиблась: бывают вещи похуже извинений.
– Конечно, – заявила она, едва не подавившись собственным ответом.
Она не пожала протянутую руку, ограничившись прощальным жестом, и закрыла дверь. Она слышала затихавшее эхо его шагов внизу в вестибюле, слышала глухой стук тяжелой входной двери, захлопнувшейся за Джеймсом. Она полностью владела собой, когда донесся шум отъезжавшей машины. Но потом Мелоди опустилась на пол на том месте, где он оставил ее, разразилась слезами.
Какой же дурой она была! Она верила, что надо жить моментом, и слишком поздно обнаружила, что вся жизнь может перевернуться от одного-единственного мига, ибо теперь все стало другим навсегда. Ничто не принесет ей счастья, если рядом не будет Джеймса, чтобы разделить с ним радость.
* * *
Сет свирепо смотрел из своего инвалидного кресла на колесах, стоявшего у окна.
– Они все хотят уморить меня так или иначе, – сообщил он Мелоди, когда она, как и обещала, заехала к нему за день до выписки из больницы. – Им не удалось расправиться со мной здесь. Теперь они выпихивают меня отсюда и перепоручают дело кому-то еще.
– Вы, конечно, не имеете в виду вашего сына? Мелоди укладывала вещи Сета в новую холщовую сумку, которую привез Джеймс сегодня утром, и боролась с нарастающим желанием прижать эту сумку к сердцу. Как будто ей было мало так поворачивать разговор, чтобы всплывало имя Джеймса, но нельзя же переходить границы.
В одном Мелоди могла быть уверена: он не рвался увидеться с ней. Очевидно, он решил, что лучше сохранит все в секрете, если будет приезжать к отцу, когда Мелоди занята в магазине.
Она проверила, не осталось ли чего в ящиках и в шкафу.
– Он не собирается убивать вас, Сет, если только он не мерзкий негодяй в действительности.
– Я говорю не о Джеймсе, – замахал своим бессильным кулаком Сет. – Я имею в виду эту зануду, длинноносую Паркер. Она будет являться, когда ей вздумается, и заниматься моими делами.
– А, значит, речь идет о приходящей медсестре!
– Пусть она придет в доки и бросится в море с мола.
Даже чувствуя себя несчастной, Мелоди не могла удержаться от улыбки.
– Вы уже ее видели, познакомились? Сет кивнул.
– Это сплошные улыбки, – мрачно пробормотал Сет – У нее к тому же мелкие кудряшки, от которых спасения нет нигде в доме, когда она кивает головой. Выглядит, как птица: прыгает да прыгает вокруг, ждет червячка, чтобы вылез на поверхность. Собственно, меня ждет.
– Вы слишком сурово к ней относитесь. У нее довольно милый голос.
– Да уж, – раздраженно согласился Сет, потирая колено. – Она говорит – словно из пистолета стреляет.
– Она просто делает свое дело.
– Пусть она упражняется на ком-нибудь другом. Мне она не нужна, – заявил он, повернувшись в своем инвалидном кресле. Сет ударился при этом об угол кровати и взвыл от боли. – Ты собираешься, девочка, стоять там сложа руки и смотреть, как человек корчится от боли? Помоги мне поставить прямо эту чертову машину.
– Если вы так горите желанием стать независимым от всех. Сет, то лучше начинайте добиваться него уже теперь, – сказала Мелоди и вновь занялась упаковкой его вещей.
– Ничего нет холоднее женского сердца, – грустно заключил Сет безжизненным голосом. – Верно, судьба была бы ко мне добрее, если бы тогда большая шикарная машина сдала назад и прикончила меня; если так люди выражают симпатию, то на что мне надеяться?
Мелоди закусила губу, с трудом удерживаясь, чтобы не броситься ему на помощь. Она не поступила так только из-за влияния Джастина. Он был единственным, кто предупредил ее, чего надо ожидать. Джастин и объяснил, что Сет будет немобильным первое время после выписки из больницы.
– Заставь его возненавидеть инвалидную коляску. Пусть ему захочется поскорее из нее выскочить, – таков был совет друга. – Начни помыкать им, и он станет на ноги через год-два. Ради своей независимости он должен много работать.
– Хорошо бы теперь, Сет, начать учиться, как обойтись без меня. Ведь меня не будет рядом, когда вы вернетесь домой.
– Понимаю: ты теперь считаешь, что я могу выздороветь, и поэтому со мной нечего церемониться. И раз у меня теперь есть приходящая сиделка, ты можешь ко мне вообще не приезжать. Так что ли? – Сет взглянул на нее враждебно. – Видно, я тебе больше был нужен, когда ты думала, что я умираю.
В порыве сострадания Мелоди не смогла скрыть правду.
– Я думаю, Джеймс не хочет, чтобы я приезжала к вам, Сет. Если бы это зависело от меня, я бывала бы У вас при первой возможности.
– Не нужны мне официальные визиты, – захрипел он старческим прерывающимся голосом. – И не нужно мне, чтобы меня жалели.
В давно прошедшие времена Мелоди реагировала бы иначе на подобные упреки, но это было до того, как она на собственном опыте узнала, что такое одиночество. Теперь Мелоди понимала: это состояние совершенно не зависит от числа людей вокруг. Оно неразрывно связано с пустотой, ощущаемой внутри, и эту пустоту может заполнить только один человек. Поэтому Мелоди не стала высмеивать Сета за стенания по поводу своих бед, а вместо этого подошла и обняла его.
– Я не вас жалею, – сказала она. – Слишком многое заставляет меня жалеть себя. Глаза Сета насторожились.
– Неужели это мой сыночек, черт его побери, огорчает тебя, девочку Мелоди? Она пожала плечами.
– Боюсь, мы оба огорчаем друг друга.
– Ну ладно, это бывает. Однако мне решать, кому приходить, а кому не приходить в мой дом. Джеймс тут ни при чем, и я предпочитаю, чтобы ты приезжала, когда захочешь. И я ему скажу, что сообщил тебе об этом.
– Нет, не делайте этого, Сет! – Мелоди представила себе, как отнесется Джеймс к новости о том, что она пожаловалась на него Сету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23