Но я сделала это ради Ричарда – он ненавидел все печальное».Питером овладели скорбные мысли: безвременная гибель Ричарда, их вечная разлука и ее горькое отчаяние.Наконец в кабинет вошел Марк Бергман.– Как я рад видеть вас, мистер Питер! – радушно воскликнул он. – Чем могу вам помочь? Как это трагично!.. Мы все так любили вашего брата!Он прошел к столу и сел в свое вращающееся кресло, поворачивая его так, чтобы видеть гостя и огонь в камине.– Вот смотрю я на вас и вижу какое-то мистическое сходство с Ричардом.Питер откашлялся.– Я здесь по довольно деликатному делу, Марк. Буду совершенно откровенен… – И он рассказал Бергману о цели своего прихода. – Я думаю, вы согласитесь со мной, дорогой Бергман, что мы избавим миссис Каррингтон-Эш от… называйте это как хотите… от огорчения или по меньшей мере от смущения и замешательства… мы избавим ее от всего этого, если не допустим, чтобы рукопись попала к ней.Бергман был очень удивлен и заинтригован. История была довольно пикантная. Хотя Питер и не сказал, что мисс Браун – бывшая подруга Ричарда, но это было очевидно. Все это очень импонировало натуре Марка и его пристрастию ко всему романтическому.– Ну конечно же, – сказал он. – У меня нет никаких возражений против передачи вам этой рукописи. Дело в том, что вы пришли как раз вовремя. По странному совпадению Диблсдейл – адвокат Ричарда – затребовал большую часть его бумаг, и Хотрайт, наш старший клерк, разбирая дела, обнаружил эту рукопись в сейфе.Она лежала внизу, под бумагами, и сегодня он принес ее мне, не зная, что с ней делать. Вот она…Выдвинув верхний ящик стола, Марк достал перевязанный бечевкой коричневый сверток.– Я этот сверток не открывал, потому что на нем написано имя женщины. – И он прочел: – «Мисс Р. Браун».Питер посмотрел на рукопись. Его охватило странное чувство облегчения. Вот она, спасена! И Марион никогда не увидит ее… эту повесть о Розелинде и Ричарде. Как он был рад!– Ну, тогда, Бергман, если вы не возражаете, я позабочусь о том, чтобы эта вещь попала к своему законному владельцу, – сказал он.Марк Бергман с большой неохотой отдал Питеру рукопись, так как теперь, когда узнал, что содержал сверток, он пожалел, что не полюбопытствовал и не прочитал рукопись накануне вечером. «Подумать только – у старины Ричарда была тайная любовная связь! Его красавица жена холодна как лед, и это очевидно. А Ричард был такой мечтательной, артистической натурой! Да– кто может постигнуть все превратности любви!» – размышлял Бергман.– Ну что ж, большое вам спасибо, Бергман. Я могу надеяться, что вы сохраните это в тайне?– Конечно, конечно, – искренне уверил его Марк.Взяв сверток, Питер поспешил покинуть офис, опасаясь, что Бергман может передумать и потребовать передачи рукописи в руки супруги Ричарда и ее адвоката.Он не хотел признаваться себе, что был очень рад вернуть Розелинде ее драгоценную тайную рукопись.Он пришел в клуб за полчаса до того, как должна была позвонить Розелинда. Когда в час дня портье позвал его к телефону, он не услышал ее голос.– Алло, это вы, мисс Браун? – спросил он.– Нет, это говорит сестра милосердия из больницы Принцессы Марины. Я говорю от имени мисс Браун. Это мистер Каррингтон-Эш?Питер насторожился. Казалось, на него повеяло ледяным холодом. Его затрясло.– Почему мне звоните вы?– Меня попросила мисс Браун. Он сказала, что вы будете в это время ждать ее звонка.– Да.– Очень сожалею, но мисс Браун попала в серьезную автокатастрофу. Вчера вечером, без пятнадцати шесть, на Олд-Бромптон-роуд ее сбил автобус, и пострадавшую привезли к нам. Она только что пришла в сознание. По-видимому, у нее нет близких родственников. Но она попросила меня сообщить именно вам…Питер вынул из кармана носовой платок и вытер лоб, сердце его забилось от тяжелого предчувствия. Мозг быстро работал: «Вчера вечером, без пятнадцати шесть… Почти сразу же после того, как Розелинда вышла из клуба. Наверное, она шла домой… Боже мой, бедная девочка!»– Насколько серьезна ее травма? – спросил он.– У нее поврежден позвоночник. Доктора сделали все возможное, но она вряд ли будет жить. Ей остались считанные часы.Питер не мог произнести ни слова. У него было слишком живое воображение: он представил себе маленькую фигурку в красном… вот на большой скорости приближается автобус… удар… красное платье, купленное специально для Ричарда… быстро пропитывается еще более красной кровью… большие серые глаза закрываются… физическая боль подавляет боль ее переживаний.Медсестра сообщила ему как раз то, что он хотел знать:– Она не чувствует боли.Вдруг его пронзила страшная мысль: неужели она бросилась под автобус? Неужели отчаяние и боль утраты любимого человека толкнули ее на самоубийство? Но нет… этого не могло быть… ведь ей так хотелось получить свою книгу!..– Мисс Браун просила передать, чтобы вы оставили у себя какую-то рукопись. Это вы можете сделать?– Да, да! Она у меня. Пожалуйста, скажите ей об этом.– Она очень беспокоится. И я рада, что смогу сообщить ей, чтобы она не волновалась, так как рукопись у вас.– Она не просила принести рукопись? Может быть, мне прийти в больницу сейчас?Сестра помедлила.– Можно было бы… Но она не говорила, что хочет вас видеть. И вообще она дала понять, что не хотела бы сейчас никого видеть. И просила передать вам, что даже рада происшедшему с ней. Мисс Браун знает, что не сможет выздороветь. Мы пытались обнадежить ее, но она нам не поверила. Еще она просила передать, что очень счастлива, поскольку скоро будет вместе с Ричардом и… Джоном. Она произнесла по буквам: Д-ж-о-н. Она сказала, что вы все поймете, когда прочитаете рукопись.– Мне почти все ясно. Джона я не знаю, но по крайней мере я знаю, кто такой Ричард.– Она такая молодая и красивая, – добавила сестра. – Лицо не повреждено. Какая трагедия! Кстати, она хочет, чтобы вы, прочитав рукопись, уничтожили ее.– Вы уверены, что я должен прочитать ее?– Да, она сказала, что Ричард хотел бы, чтобы вы прочитали ее. Она упорно повторяла это. Все так запуганно, но я надеюсь, вы понимаете, о чем идет речь.– Да, я понимаю… Что я могу сделать для нее? – спросил Питер.– Ничего.– Неужели нельзя прийти… или послать цветы?– Это бесполезно: к тому времени, когда доставят цветы, ее уже не будет.Все это просто не укладывалось у него в голове: «Ее уже не будет… застывшая и онемевшая навсегда… эта прелестная фигурка в красном… это живое лицо с выразительным ртом и умоляющими глазами… Роза-Линда, которая принадлежала Ричарду…»– Я должен хоть что-нибудь сделать для нее, – с отчаянием произнес Питер.Сестра продолжала:– Она говорит, что у нее нет близких родственников и нет денег. Если это так, то она будет похоронена очень скромно.– У нее должно быть все самое лучшее. Я за все заплачу!– Тогда, может быть, вы придете позже и мы все обговорим, мистер Эш?– Я обязательно приду, – сказал он.– Позвонить вам, когда все будет кончено?– Сделайте одолжение. А пока… если она сможет понять… передайте ей от меня… большой привет… – с трудом выговорил он, и, хотя Розелинда Браун была для него совершенно чужим человеком и до вчерашнего дня он даже не подозревал о ее существовании, ему было очень жаль ее и так хотелось облегчить ее страдания. – Обязательно скажите ей, что все в порядке, что рукопись уже у меня.– Спасибо. До свидания.Питер опустил трубку. Он был потрясен и обессилен. Через некоторое время он отправил телеграмму своим друзьям Фоссетам с сообщением, что его отъезд откладывается еще на один день.Ближе к полудню гнетуще серый туман, нависший над Лондоном, превратился в дождь.Питер Эш не выходил на улицу. Он ждал телефонного звонка из больницы Принцессы Марины. Несколько раз он порывался выйти, чтобы навестить Розелинду. Но потом вспоминал, что она не хотела никого видеть. «Возможно, – размышлял он, – мое сходство с Ричардом принесет ей новые мучения. Уж лучше не ходить, лучше дать ей умереть спокойно».Он закутался в плед, включил настольную лампу и открыл рукопись, которую ему передал Бергман. Медленно он развязал бечевку.Его охватило непреодолимое желание прочитать написанное Розелиндой Браун. Это не было праздным желанием проникнуть в тайную жизнь Ричарда и Розелинды. Чувство это было необъяснимо. Она сама разрешила ему прочитать свою книгу, и он должен сделать это.Он надел очки и на мгновение задержал взгляд на обложке. Название книги было аккуратно напечатано на маленьком листочке бумаги.
ИСТОРИЯ РОЗЫ-ЛИНДЫС чувством какого-то трепетного восторга Питер начал читать чужое повествование. Часть вторая 1 На моем столе – три фотографии. Все три – увеличенные моментальные снимки. На самой большой, в кожаной рамке, – Ричард. Я сделала эту фотографию прошлым летом, в июне, во Фрайлинге. Он стоит у фонтана, недалеко от Замка. Я очень гордилась этим снимком, потому что мне хорошо удался «фон»: за Ричардом, в тени, видна красивая классическая статуя, из которой струится вода. На Ричарде фланелевый спортивный костюм и футболка, которую он любит надевать, когда мы бываем вместе. На этой фотографии он выглядит очень счастливым: руки сложены на груди, прядь волос свисает на глаза. Как часто я видела Ричарда таким, со взъерошенными темными волосами, с его такой счастливой, озорной улыбкой. Это очень живая фотография, и здесь он гораздо больше похож на себя, чем на любом студийном фото. Он надписал фотокарточку своим мелким, аккуратным почерком: «Моей любимой». Всего два слова и дата: «21 июня 1937 года».Иногда я думаю, Ричард мог бы стать танцором: он такой темпераментный, красивый, темноволосый, у него такие грациозные движения, он очень любит балет и музыку. Вот, например, глядя на него на этом фото, я представляю себе, что это дух Фонтана. Правда, для меня он был и навсегда останется духом Фрайлинга… духом Замка, который мы оба очень любим и где мы были так несказанно счастливы…Ну кто бы, глядя на Ричарда, мог поверить, что он – глава торгово-транспортной фирмы, бизнесмен, состоятельный человек, имеющий роскошный дом, жену-красавицу, которая блистает в высшем свете, дочь-школьницу?!Для меня всего этого не существует. Для меня он просто Ричард, моя любовь. А я – Роза-Линда, которую он любит.На втором снимке, в синей рамке, Джон, моя собака. Ричард сфотографировал Джона сидящим в траве на лужайке там же, в Замке Фрайлинг. Мой Джон погиб. Его сбил грузовик прямо у ворот Замка. Он почти никогда не отходил от меня. В то утро ему вскружила голову отвратительного вида маленькая собачонка монгрельской породы (она принадлежала привратнику), которой он очень приглянулся. Чтобы завоевать его, она прибегла к древнему, испытанному способу, против которого не смог устоять даже мой верный и преданный друг.Он выбежал за ней на дорогу, а обратно его уже принесли на руках, с закрытыми глазами и с запылившейся рыже-коричневой шерсткой. Колесо ударило его прямо в голову, и я утешалась лишь тем, что он не мучился. Но как же страдала я! Бедный мой Джон! Ему было всего три года. Все эти три года он был моим любимцем и лучшим другом. Джона подарил мне Ричард. Пес очень любил Ричарда и всегда приветствовал его радостным лаем. Но я думаю, что меня он не просто любил. Я была центром его жизни, а ему принадлежала огромная часть моей. О мой дорогой Джон! Хочу думать, что он ждет меня где-то и в один прекрасный день его дух радостно встретит меня в мире ином…Я никогда и никем не смогу заменить тебя, Джон, мой верный друг! Ричард был расстроен твоей смертью не меньше меня. Но, скорее всего, потому, что он знал, как я тоскую без тебя.На третьем фото – Замок Фрайлинг. Этот снимок тоже сделал Ричард. На нем Фрайлинг такой, каким я его больше всего любила в летний день: безмятежный и спокойный в солнечном свете, величаво вознесшийся ввысь своими башнями, с подъемным мостом и рвом, наполненным водой, и двумя гордыми лебедями. Любимые лебеди мадам Варенской.Ира Варенская! Как магически звучало это имя для тех, кто любит балет! Своим волшебством она уносила нас в прошлое, когда, тридцать лет назад, была одной из самых знаменитых балерин мира. Как и Анна Павлова, ее соотечественница, она прославилась в хореографическом этюде «Умирающий лебедь». Критики писали, что Ира танцевала не хуже Павловой. Долгими часами у себя во Фрайлинге она наблюдала лебедей, пытаясь подражать их единственной в своем роде, ни с чем не сравнимой грации.Я никогда не видела, как Ира танцует. А Ричард видел, когда был совсем маленьким. После знакомства с Варенской они очень подружились. Она поощряла его увлечение танцами и музыкой, но не одобрила его брак с Марион (Боже, какую ужасную ошибку допустил мой Ричард, женившись на этой особе!). Многие годы Ира не приглашала Ричарда во Фрайлинг. Я думаю, ему очень не хватало дружбы с ней и ее изысканного общества. Но когда он познакомился со мной, то опять отправился во Фрайлинг, пригласив и меня. Ира Варенская встретила его с радостью и весьма доброжелательно приняла меня. Не знаю, почему она была так добра ко мне, тогда как с Марион не хотела даже познакомиться. Может быть, она чувствовала всю красоту и романтичность наших отношений и была тронута этим, а также безнадежностью и искренностью нашей любви.О Ричард, сколько бы обмана ни было в жизни, одно всегда останется правдой: то, что мы любили друг друга. И всегда будем любить, и не только в этом, но и в ином мире.Когда я пишу эти строки, я знаю, что ты со мной, хотя Иры Варенской уже нет и Фрайлинг уже не принадлежит ни ей, ни нам. Согласно ее завещанию, он стал благотворительным учреждением – пристанищем для усталых пожилых танцоров, мужчин и женщин, которые, состарившись и обессилев, уже не могут мечтать о сцене.Какая это была трагедия, когда ранней весной она умерла… Она долго страдала неизлечимой болезнью, и в этом году пришел конец… Как я плакала!.. Никогда не забуду ее!Мы оба хотим запечатлеть в своей памяти Фрайлинг таким, каким он был, когда почтенная дама и хозяйка Замка Ира Варенская жила в нем. Она имела большой штат слуг и шикарные апартаменты с множеством старинных, как и сам Замок, милых безделушек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39