С ней была Клара и кто-то еще. Но потом поднялся ветер и начался дождь — налетел один из тех противных северо-восточных штормов, когда ничего не оставалось делать, только сидеть дома, в тепле, слушая, как волны с грохотом бьются о берег. Она помнит, что накинула на плечи шаль, потому что озябла. Потом подошла к книжным полкам, чтобы выбрать хорошую книгу, которую приятно читать, сидя у камина. Там она заметила, что полки пыльные. Она стала их протирать…
Она оглянулась вокруг. Белые стены, флуоресцентные лампы, стерильная обстановка. Она решила рискнуть:
— В больнице?
— Правильно, — ответил врач. — Еще один вопрос. Вы знаете, почему вы здесь?
Тут она едва сдержалась и чуть не заплакала. Она вдруг вспомнила сны о Маре, которые ей недавно снились. Казалось, что тогда Мара была прямо здесь, возле нее. Она держала ее за руку, что-то шептала на ухо, обтирала ее влажной губкой. Мэйв казалось, что сюда приходила и Клара. Но ее визиты, скорее всего, были действительностью. Конечно, Клара обязательно бы ее навестила.
Однако сны о Маре… такие приятные сны о любви. Вспоминались их особенная связь, теснее которой и быть не может, все те секреты, которыми они делились в жизни, все те сады, которые они посадили, годы, в которые Мэйв наблюдала, как Мара растет и становится взрослой, самые прекрасные чувства, которые Мэйв испытывала к своей внучке. Но, кажется, это были всего лишь сны.
— Молодой человек, — окликнула она врача. Ее горло настолько пересохло, что она говорила хрипло и страшно, как ведьма в каком-нибудь фильме. — Вы обращаетесь со мной, будто я сумасшедшая.
Вдруг по телу прокатилась волна ужасного страха. Она, наверное, действительно сошла с ума. То впадая в сон, то выходя из него, постоянно мечтая о реальности, пытаясь вытащить Мару прямо из воздуха. А может, она помешалась, сама того не осознавая? Ей показалось, что ничего страшнее и быть не может.
— Ни в коем случае. Извините меня, я не объяснил, зачем задаю эти вопросы. Это просто тест на состояние умственных способностей. Понимаете, вы были в коме.
— В коме?! — вырвалось у Мэйв. Ее до некоторой степени даже восхитила эта мысль. Как драматично и в то же время интригующе. И уж во всяком случае, лучше, чем сумасшествие.
— Мы беспокоились о вас. Прошло уже больше двух недель.
— Боже мой! — воскликнула Мэйв.
Она почувствовала огромную радость, потому что узнала, что вышла из комы, и одновременно — внезапную слабость, потому что поняла, что вообще была в этом ужасном состоянии. Теперь эти сны о Маре стали ей понятнее. Может, она была в том самом «туннеле». Может, она шла к Свету, чтобы окунуться в ту любовь, которую она всегда испытывала к внучке. Именно эта любовь поддерживала ее все эти годы, пока она переживала за нее и скучала по ней.
— Что со мной произошло? Я попала в аварию?
И хотя она задала этот вопрос, но на самом деле ничего не помнила про аварию — никакого визга тормозов, никаких попыток свернуть в сторону, чтобы не сбить выскочившее на дорогу животное. Вообще ничего.
— Нет, миссис Джеймсон. У вас было отравление угарным газом.
«Тот самый вкус у меня во рту», — подумала Мэйв. Она попыталась облизнуть губы, но ее язык был совершенно сухим. Молодой врач был очень педантичен. Она видела, как он совещается с другим врачом, женщиной, и двумя медсестрами. Они все стояли в ногах ее кровати, оживленно беседуя и бросая взгляды на дверь. Казалось, они были очень взволнованны. Мэйв поняла, что в их больнице больные не каждый день выходят из комы.
Она откашлялась.
— Воды… — попросила она.
— Миссис Джеймсон, — сказала женщина-врач с кудрявыми темными волосами и мягкой улыбкой. — Я доктор Мид. У меня для вас хорошие новости. Очень хорошие, но я хочу убедиться, что вы готовы их услышать.
— Я всегда готова слушать хорошие новости, — сказала Мэйв, беря пластиковый стакан с трубочкой и начиная жадно пить.
— Это о вашей внучке, — проговорила доктор Мид, лучезарно улыбаясь и смотря на дверь.
Мэйв отдала доктору стакан. О, это было лучше всякой воды, лучше любого колодца, родника или реки, лучше любой капли дождя, когда-либо орошавшего ее сад. Это должен быть сон, но это была явь! Мэйв села на кровати и протянула руки.
— Мара! — только и смогла выдохнуть она.
В дверях ее палаты стояли врачи, пытаясь удержать Мару, но та не желала никого слушать. С ней были мужчина и ребенок, и вместе они прорвались через медперсонал. Мэйв услышала, как Мара начала всхлипывать, еще даже не дойдя до ее постели.
— Бабуля, — воскликнула она.
— О, моя милая!
— Я вернулась домой, бабуля, — сказала Мара, кидаясь в объятия Мэйв и крепко обнимая ее руками, которые Мэйв так хорошо знала и любила. Мэйв обхватила Мару, будто она все еще была ее маленькой внученькой, стараясь передать ей всю свою любовь и зная, что больше уж она ее не отпустит никогда.
Лили сидела на краю кровати Мэйв, одной рукой обнимая бабушку, а другой прижимала к себе Роуз. Она уже познакомила бабушку с Лайамом. Но сейчас настал самый знаменательный момент в ее жизни — свести лицом к лицу Мэйв и Роуз. Об этой встрече она мечтала девять долгих лет. И все происходило именно так, как и представляла себе Лили: Мэйв вела себя так, будто знала Роуз с первого дня ее жизни, а Роуз сидела тихо и застенчиво, в то же время испытывая огромное любопытство и не переставая улыбаться своей прабабушке.
— Тебе этим летом исполнилось девять лет, — улыбаясь, сказала Мэйв.
— Да. Двадцать седьмого июня, — подтвердила Роуз. — Откуда ты знаешь?
— Я за тобой следила, — ответила Мэйв. — Каждую секунду.
— Так мы же были далеко друг от друга?
— Ну и что!
Лили нравилось, что ее бабушка будто впитывает в себя Роуз, рассматривая ее каштановые косы, зеленые с золотыми искорками глаза, ее розовый ротик. Из-за болезни сердца Роуз была очень маленькой для своего возраста, но Мэйв ни разу про это не сказала, просто полюбила ее еще больше.
— А у меня есть шрам, — сказала Роуз
— Да?
Роуз кивнула. Она бросила взгляд на Лили, как бы спрашивая, можно ли его показать. У Лили перехватило горло. Она помогла Роуз оттянуть воротник рубашки и открыть ключицу, чтобы Мэйв увидела шрам, оставшийся после последней операции.
— В начале этого года у Роуз была операция на открытом сердце, — пояснила Лили. — Но сейчас она себя прекрасно чувствует.
— Это замечательно, — сказала Мэйв.
Она не нахмурилась и не показала виду, что ее это беспокоит. Она просто продолжала улыбаться Роуз, будто знала, что одни люди переносят операции на открытом сердце, другие впадают в кому, но жизнь все равно продолжается.
— А шрам болит?
— Чешется, — ответила Роуз.
— Ага, — проговорила задумчиво Мэйв, как будто все понимала. Она держала Роуз за руку, легонько ее покачивая. — Мне очень нравится твое имя. Роуз.
— Спасибо. Нас обеих назвали в честь цветов. Меня и маму.
— Твою маму назвали в честь цветка? — спросила Мэйв и, подняв глаза, встретилась взглядом с внучкой.
— Лили, — ответила она. — Именно этим именем я себя называю с тех пор, как уехала. Я взяла его, чтобы оно напоминало мне о твоем саде. Все эти лилии, такие яркие на солнце.
— Мой сад по тебе соскучился, — прошептала Мэйв, а ее глаза заблестели от слез.
— И я по нему скучала. И по тебе. Очень-очень. Сколько я вышила холстов с Морским садом, «колодцем желаний», твоим домиком, розами, растущими у двери, скамеечкой во дворе.
— Это прекрасное место! — сказал Лайам.
— Спасибо, — поблагодарила его Мэйв, улыбаясь и глядя на него, чуть прищурившись, будто стараясь быть дружелюбной, пока она к нему присматривается. — А вы давно знаете мою внучку?
— Мы познакомились за несколько дней до того, как родилась ваша правнучка.
Мэйв мигнула, осознавая его слова. Было похоже, что она наслаждалась мыслью, что на самом деле проснулась, а ее семья действительно с ней. Вдруг она показалась Лили такой старой и уставшей, будто волнения и переживания последних девяти лет настигли ее только сейчас. Лили видела, что бабушка не отводит взгляда от глаз Лайама. С ним она чувствует себя спокойно — поняла Лили.
— Получается, вы знаете их уже давно, — предположила Мэйв.
— Знаю и люблю, — ответил Лайам с улыбкой.
— Бабуля, — сказала Лили, — не хотим тебя утомлять. Тебе нужно еще много отдыхать.
— Дорогая, я чувствую себя так, будто могу прямо сейчас пуститься в пляс.
Лили понимала, что это значит: она себя чувствовала точно так же. Но бабушка выглядела слабой и больной, ее бледные щеки ввалились. В комнату тихонько вошли медсестры, давая понять, что пора уходить.
Лили держала бабушку за руку. Казалось, она не в состоянии уйти, несмотря на то что знала, что сможет прийти завтра. Из-за долгой разлуки каждая секунда, проведенная вместе, казалась редким, драгоценным даром. Если Лили отпустит ее руку, кто может гарантировать, что такой момент повторится еще раз? Мэйв почувствовала, как задрожала ее рука.
— Все будет в порядке, дорогая, — ободрила ее бабушка.
— Откуда ты знаешь? — спросила Лили.
— Просто знаю. Лайам, скажите ей, пожалуйста.
— Она права, Лили, — сказал он, кладя руку на плечо любимой.
— Есть такая молитва, — продолжала Мэйв. — Молитва святой Джулиан из Нориджа. Она была чудесной святой и мистиком. Все мои любимые святые — мистики, потому что у них крепкая вера. Они могут видеть самые невозможные вещи, потому что смотрят глазами сердца. Вот она: «Все будет хорошо, все будет хорошо, все на свете будет хорошо».
— Мне нравится эта молитва, — сказала Роуз.
— И мне, — повторил Лайам.
— Это очень хорошая молитва, — произнесла Мэйв. — Молись ею, дорогая?
— Хорошо, — пообещала Лили, но в ее голосе слышалось сомнение. Она все еще не выпускала руку Мэйв.
— Когда вы меня выпишете? — спросила Мэйв у врача, который все еще оставался в палате, делая записи в ее карточку.
— Посмотрим, — ответил он. — Завтра мы переведем вас в неврологическое отделение, проведем несколько тестов. Потом все станет ясно.
— Не волнуйся, бабуля, — сказала Лили, целуя ее. — Мы перевезем тебя домой как можно скорее. Твой сад ждет тебя.
— Не могу дождаться этого момента, — мечтательно улыбнулась Мэйв. Потом перевела взгляд на Лайама. — Позаботьтесь о ней, пока я не вернусь, хорошо?
— Можете на меня рассчитывать, — ответил он
Лили обняла бабушку, затем, держа ее лицо в своих ладонях, посмотрела в ее голубые глаза. Казалось, прошла вечность с тех пор, как она последний раз делала это, и она почувствовала, что вот-вот снова расплачется.
Мэйв крепко поцеловала их всех по очереди. Они выходили из палаты спиной к двери и махали ей руками. Мэйв послала им воздушный поцелуй.
— До свидания, дорогие, — сказала она. — До свидания, Лили, Лайам и Роуз.
Улыбнувшись, Лили отвернулась, чтобы скрыть слезы, которые она больше не могла сдерживать. Ее бабушка только что назвала ее Лили. Значит, Мара ушла навеки.
Был одиннадцатый час вечера. Пройдя через мост Голд-Стар, они вышли на другой берег реки Теме и направились в ресторанчик «У Роуз» с маленькими кабинками, отделанными искусственной кожей цвета бирюзы. Девочка была в восторге оттого, что они пошли в заведение с ее именем, и оттого, что собирались заказать блинчики с черникой так поздно вечером.
Лили сидела рядом с Роуз и держалась за руки с Лайамом, расположившимся напротив. Они разговаривали о Мэйв, и Роуз спросила, как она должна ее звать.
Бабулей? Лили ответила, что лучше спросить об этом саму Мэйв.
— Мне нравится имя Мэйв, — сообщила Роуз.
— Мэйв — это имя королевы-воительницы из ирландской легенды, — пояснила Лили. — Она была родом из города Коннахт на западе Ирландии.
— Так ее назвали в честь королевы? Вот это да! — воскликнула Роуз.
— Королевы-воительницы, не забудь, — подчеркнул Лайам, кивая на Лили. — Внучка Мэйв.
— Неужели по мне можно сказать, что во мне течет кровь королевы-воительницы? — спросила она.
— Даже не сомневайся, мамочка! — ответила Роуз. — Вспомни, как ты погоняешь людей в больницах, когда они не обращают на меня внимания.
— Был такой грех, — согласилась Лили.
Подошла официантка и принесла их заказ — блинчики с черникой. Она нечаянно толкнула стакан, стоявший у тарелки Лайама, и немного воды пролилось ему на брюки. Спокойно улыбнувшись, он быстро промокнул ее салфеткой, и Лили вдруг неожиданно почувствовала, что ей ничего не страшно, когда он рядом. Она вспомнила, как пришел в ярость Эдвард из-за того, что официант опрокинул его стакан с водой, — весь вечер тогда был испорчен из-за этого незначительного инцидента. Он перестал разговаривать, ел молча и швырнул на стол деньги за ужин, не оставив официанту чаевых.
«Это было просто какое-то сумасшествие», — думала теперь Лили, глядя, как Лайам и Роуз с удовольствием лакомятся блинчиками. Она глубоко вздохнула, чувствуя, какой безопасной и нормальной становится ее жизнь.
— Я могу звать ее Мэйв, — сказала Роуз, прожевав очередной блинчик.
— „Свою прабабушку? — спросила Лили.
— Угу, — ответила Роуз. — Мне ужасно нравится это имя. Я так рада, что ее назвали в честь королевы Мэйв. Я хочу ее звать именно так.
— Но мне казалось, что ты не любишь звать взрослых по имени, — напомнил ей Лайам.
— Я такого не говорила, — пробурчала Роуз, нахмурившись.
Отпивая молоко, Лили подумала, что она пропустила какой-то занимательный разговор между дочерью и Лайамом.
— А помнишь, я спросил тебя, не хочешь ли ты звать меня Лайамом.
Роуз мгновенно покраснела.
— В чем дело, милая? — поинтересовалась Лили. — Ты думаешь, это невежливо звать его Лайам вместо доктор Нил? Потому что он наш друг, а не родственник, как бабуля?
— Не поэтому, — ответила Роуз очень тихо, уронив вилку на тарелку. Ее глаза вдруг расширились, и в них заблестели слезы. — Просто я хочу звать его по-другому.
— Как ты хочешь его звать? — спросила Лили
Лайам уже знал ответ, и Лили поняла это по тому, как он стиснул ее руку.
— Папа, — прошептала Роуз.
Глава 17
Патрик Мерфи отправился в больницу, как только узнал новость о Мэйв. Когда он приехал туда, в палате Мэйв не было. Ее отвезли вниз, чтобы провести тесты, а потом делали физиотерапию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40