Лишь в этот день,
учитывая слабость навязавшегося попутчика - решил заметно сократить
маршрут.
А так, шагает он ежедневно по тайге с темной зари, определяя путь по
затескам, переходя незамерзающие ключи - то по горбатым лесинам, то по
кладышкам-жердям.
Сколько кулем прошли - десять, двенадцать? Сколько же впереди? И пока
все пустые. Непросто изловить лесного бродяжку...
К вечеру, когда снова пришлось идти на подъем, Стас заметно отстал.
Перед каждым крутым пригорком он останавливался, набирал дыхание. А ноги
гудят. И лыжи стали неподъемными!
- Сколько же еще шагать? - не вытерпел геолог.
- Недалеко.
- Знаю я твое недалеко, - рассердился Стас.
- Приустал значит! - рассмеялся Неждан. - Ничего, мимо избушки не
пройдем, хотя и притемняет, пожалуй. Я говорил: не бери свое ружье - лишняя
тяжесть. Вон Кокорь, даже меч не взял, хотя в поселке без него из дома
не выходит.
Неждан ходит по лесу с легким луком и десятком стрел на случай, если
попадется глухарь или рябчик. Ни рогатины, ни какого другого оружия не
берет.
- А вдруг медведь? - удивился Стас.
- Медведи спать легли. Да и боятся они человека.
А солнце уже закатилось и зимние сумерки загустели. Заснеженные лапы
молчаливо и настороженно маячили на фоне оранжевой зари. Лыжня стала
наполняться темной синевой. И снег под лыжами заскрипел громче, злее...
- Вот и попался соболишка! - раздался впереди радостный возглас
Неждана.
Вот он, наконец-то, долгожданный соболь! Наступил зверек на сторожок,
когда вверх за приманкой тянулся, а лопатка щелкнула и намертво прихватила
лапку...
В избушку ввалились затемно. Чиркнул в темноте Стас зажигалкой,
вспыхнула душистая береста, загудел жаркий огонь в каменном очаге. За день
в тайге все трое не перехватили и крошки - времени не было, да и сейчас от
великой усталости есть не особо хотелось. Выпив кружку отвара какой-то
душистой целебной травы, Стас в чем был отвалился на нары и тут же уснул.
Уже совсем поздней ночью его поднял Кокорь и пригласил к столу - есть
глухорятину. В избушке стало так жарко, что пришлось раздеться до белья.
Неждан снял шкурку, посадил ее на правилку, пристроившись рядом с пламенем
открытого очага.
И пошли в зимовье разговоры о повадках и хитростях мягких местных
денег, пока они еще бегают по лесу: любопытны, хищны, неутомимы. Но опытные
охотники всем звериным хитростям противопоставляют свое искусство. Тут
одной ловкости мало, непременные условия - упорство, неутомимые ноги и
выносливость.

24.
Вернулись Стас с Кокорем к середине зимы; Стас - довольный
результатами похода.
- Начальник! - завопили Женя с Валентином.
- А вы кого ждали, Деда Мороза?!..
- Да мы уж тебя похоронили!.. А ты живехонький...
Войдя в дом, Стас по-хозяйски осмотрел жилище, отметив чуждый в этих
местах интерьер: тонкие перегородки, разгородившие "избу" на три
самостоятельных комнаты, примитивную печку с трубой - всЕ не надоевшую
дымную звягинскую каменку, широкие трехспальные кровати с надувными
матрасами и спальниками вместо перин и одеял, массивные кресла с накинутыми
на них овчинными шкурами, такие же массивные столики из плохо оструганных
досок - ребята явно не экономили на удобствах, устраивались по полной
программе возможного комфорта. А в своей комнате он не без удивления увидел
простую раскладушку и вьючные ящики, поставленные у стены. В сенях,
переделанных в общую кухню с плитой-голландкой (и здесь трубу устроили,
отметил Стас) стоял большой ровный стол, покрытый цветастой клеенкой -
побольше чем у воеводы, и такой же длинный уголковый диван, охватывающий
две стороны стола. Диванчик с покатой спинкой был обтянут распоротым ватным
спальником. По стенам висели полочки из ДСП с расставленными на них
чашками, кружками, кастрюлями. Рядом с голландкой еще один столик,
сработанный погрубее, зато с кучей выдвижных ящичков. Несколько полевых
вьючных ящиков и две девушки в брезентовых штормовках, надетых поверх
сарафанов - завершали обстановку. Для Стаса все выглядело вполне органично
- база, как база, с дежурными на кухне - привычная и знакомая картина.
Пахло свежими стружками, смолой, рыбой и дымом. Дымят все же трубы, -
усмехнулся молча Стас - без меня ладили.
Поздоровавшись с возившимися тут двумя девушками, Стас покосился на
Женю.
- Я смотрю, вы все четыре древесно-стружечных плиты на комфорт
грохнули? - сказал Стас, показывая рукой на кухонный стол и диванчик.
- Не, только три, последняя до сих пор в кузове лежит, тебя
дожидается. А фанеру - так вообще почти не трогали. Лишь пять листов на
выдвижные ящики задействовали.
- Мы ж эти ДСП с фанерой... А, ладно, теперь не до них... Ну-ка, выйдем,
разговор есть...
- Да говори здесь, или в комнату пошли, они, - Евгений мотнул головой
в сторону Червеньки и Оленьки, - все равно нашу речь не понимают.
Зайдя в комнату, Женя достал кружки и плеснул на треть самогонки. Стас
развалился в кресле рядом со столиком и пригубил из своей. В дверь
заглянула Червенька и тут же принесла в миске распаренной репы, головки
лука и несколько кусков холодной вареной рыбы.
- М-да... Воспитание... - пробормотал Стас, провожая глазами
удаляющуюся девушку.
- А ты думал? Не у пронькиных... Ну, что скажешь, Саныч, дорогу домой
нашел? О чем хотел поговорить-то?
- Да сначала вот о них и хотел. Только отъехал, смотрю - вы уже бабами
обзавелись. Насовсем, что ль, здесь остаться собираетесь? Ну ладно Валентин
- молодой, неопытный, но ты-то, Жень? Седина в бороду, теперь поджидаешь
беса?
- Во-первых, не мы, а нам. Этих девиц нам Ведмедь предоставил. Чтоб
нас холить и лелеять, так сказать. Для кухарства и вообще. В поселке с
мужиками напряженка - сам знаешь. Девиц на выданье прорва, а эти по местным
понятиям и вообще уж перестарки. Тут ведь с четырнадцати лет девку замуж
отдают. Опять же близко-родственные связи усугубляют обстановку, а тут
свежие мужики, не глупые и вообще... Сам должен понимать - даже в наши дни
чукчи своих жен всем геологам предлагают. Не корысти ради, а только от
вырождения нации, заметь.
- Ну а во-вторых?
- Во-вторых... Стас, у тебя дома жена, ребенок, семейное счастье и
вообще...
- Какая жена - за тридевять земель!..- вскипел Стас.
- Неважно, ты познал это самое счастье, а я нет! Что я, как проклятый,
десять лет алименты плачу, а эта стерва за всю жизнь меня только два раза
до дочери допустила.
- Что ж довел до такого состояния?
- Довел... Ее доведешь... Вот по югам мы с тобой уже не первый год
мотаемся. Помнишь, наши девчонки-лаборантки над местными даргинками
смеялись, дескать - женщины-рабыни, за калым купленные... А мне завидно.
Представь. Завидно! Думаю, дуры вы дуры, я б и сам готов любой калым
отстегнуть, чтоб была у меня послушная жена, не вертихвостка какая, а вы -
дуры, мне и даром не нужны. Черт с ней, что даргинка, лезгинка, кумычка,
что некрасивая, что быстро состарится, зато никогда поперек мужа - слова не
скажет. А ведь это и есть полное семейное счастье, когда нет в доме ни
склок, ни ссор. Ведь для идиллии - кто-то должен постоянно уступать в
семье, но никак не муж, иначе - какой он мужик-добытчик? Если уж сел под
каблук, то все - кончился - и как человек, и как профессионал по службе. Ты
думаешь, отчего наш человек повально спивается?.. Все от того же - от
эмансипации! Хотите быть равноправными? Будьте! Но тогда к нам, мужикам, за
защитой не лезьте. Кого защищать и оберегать? Эту языкастую
эмансипированную стерву? Да она сама себя защитит от кого угодно. Вот
скажи, чего моя разводом добилась? Свою волю хотела выше моей поставить, ну
и что? И сама мается одна-одинешенька, и дочь - сиротой при живом отце, и я
неухоженный. Эх... Как начала она в мои дела лезть, так и пошла вся жизнь
наперекосяк. А тут, Саныч, именно то, о чем я мечтал все эти десять лет:
добрая, послушная, любые желания предугадывает... И сама ведь - счастлива
до безумия. Ты ведь знаешь, что многие местные своих жен лупят ежедневно,
за любой пустяк и чуть не до полусмерти. Мы же с Валькой своих - пальцем не
трогаем, а это им тоже чудно и приятно, вот и порхают вокруг нас...
М-м-м-м... Нет, тебе не понять.
- Ладно, не наседай... И слушай сюда - есть дорога домой, можно
сказать, знаю как добраться, не зря к волхву мотался. Вот и думай - поедешь
или тут останешься. Решай. Но если обратно поедем, их, - Стас мотнул
головой в сторону двери, - с собой не возьмем. Сам понимаешь. Еще одно
подозрение у меня. Их точно Ведмедь к нам приставил? А может, Ромил?
- Не, это воевода постарался, волхв наоборот - до последнего момента
противился, а когда увидел, что у него ничего не получается, какую-то
старуху нам попытался присватать, вместо девчонок - это нам Звяга
потом рассказывал. Так что, даже и не думай об этом... Не соглядАтаи они.
- Ну что ж. Мне вас не судить. Девки здесь чистые - сифилис еще не
придумали... А я пошел кровать делать. Из тех стройматериалов, что еще
уцелели. Одноместную, заметь, одноместную!..
- Ладно, Саныч, давай замнем это дело... а чтобы тебе не было
скучно - наш прогресс, пока тебя не было, вне закона объявили. О как.
- ?..
Вечером они собрались в "кухне" и за едой Стас подробнее рассказал о
походе к главному кудеснику, о привезенных новостях.
- Пообщавшись с этим колдуном, я уже и сам начинаю в колдовство
верить. В общем так - про нашу дырку он почти ничего не знает. Но! На
севере, на Кольском полуострове - есть точно такая же. И известны точные
сроки ее работы - этот старик лично путешествовал через нее по разным
мирам.
- То есть? - словно нехотя спросил Валя.- Быстро рвем на север?
- Нет! Ибо тогда мы можем попасть куда угодно, но только не к себе
домой. Нам нужно возвращаться через свою дыру.
- А где она?..
- Найдем. Вспомним - как ехали. Захочешь домой - вспомнишь!
- Угу,- отозвался Женька.
- Угу вот. А чтобы вам легче было... подумайте-ка - здесь волхвы своих
людей в жертву приносят!
- Ты это серьезно?.. - Валентин подавился.- Разве так можно, своих-то?
- Оказывается - можно. Здешние нравы мне все больше не по душе, честно
скажу. А волхвы эти - вообще отдельный разговор. И надо мной, кстати, тоже
висит алтарный нож, возможно и вас из-за меня потянут. Это тоже имейте
ввиду.
- А ты-то здесь причем? - удивился Женя.
- А вот этого вам пока лучше не знать, есть у меня подозрение, что
Ромил умеет мысли читать. Так что, много будете знать - скоро состаритесь.
Потом как-нибудь расскажу.
Ночь прошла спокойно, а вот следующий день приготовил сюрпризы, о
которых Кокорь предупреждал Стаса. Ромил, интересуясь походом и всяческим
подробностями, решил расспросить сначала дружинника.
- Поведаешь сказ, как к Всеволоду ходили? - поинтересовался волхв,
глядя на Кокоря притухшим, но пугающим взглядом.
Кокорь повернулся.
Подумал он о том, что Ромил ведь что насквозь всех видит; неправду
рассказать - поймет. А то, что Стас побывал в капище, нужно было
обязательно скрыть, иначе - беды не миновать.
- За какой пользой, Ромил? Я воин - в дела кудесников мне мешаться не
след, при разговорах не присутствую...
- Не след тебе отказывать мне,- неожиданно зло отрезал Ромил. - Или с
Велесом потолковать захотел? Так я это устрою...
Кокорь в ответ насупился. Будь Ромил не волхвом - кем другим, тут же и
ответил бы за тон свой.
- Я тебе не хунн-полонянин, Ромил, не можешь ты мне указывать, как
посейчас не указывал - я только Ведмедю вниму. А что до похода - лучше у
Стаса спроси.- Дружинник прищурился, ожидая ответа.
- Вестимо, спрошу,- успокоился вдруг Ромил.- Ввечеру и спрошу. Нешто -
добрый гость откажет?
Глядя в спину уходящему волхву, Кокорь отчетливо понял, что тот о
чем-то догадался - иначе, разве отступился бы так быстро?
И он точно видел, как зажглись зловещим блеском глаза кудесника.
Представив себе, что могут сделать с ним и гостями за святотатство,
Кокорь заспешил к Стасу - предупредить, пока волхв отправился куда-то в
сторону кремля.
Ромил вошел к воеводе. Тот был занят, советуясь с прибывшим из Киева
посланцем о дальнейшей достройке "великой" стены, которую предполагалось
все-таки протянуть до самого города.
Волхва это не смутило.
Он тихонечко сел у стены, не обращая внимания на подозрительные
взгляды посланца и призадумался. Ведмедь был для него закрыт - силен волей,
непреклонен в разговорах - и он был единственным, кто разговаривал с
Ромилом скорее добродушно, нежели с боязнью - как большинство людей. Еще
были эти странные гости - в головах которых были только мутные образы,
совершенно Ромилу непонятные, а оттого - подозрительные. Он привык, что
человек ему открыт - все видно, как на ладони; с самого детства умел
распознать ложь, просто заметив разницу между тем, что говорится, и тем,
какие мысли обретают плоть в голове собеседника... Он мог успокаивать
больных - за это его уважали; он мог сурово наказывать провинившихся, если
не вмешивался незлобивый Ведмедь - за это волхва недолюбливали, даже
сживжись с ним.
Сейчас он подумывал о том, действительно ли пришельцы нарушили один из
основых запретов волхвовата - Стас решился войти в капище, даже зная, что
нельзя было. Чужой в капище! Он, вестимо, отговариваться будет, ну да и что
- если Стас там и впрямь побывал - у него, Ромила, будет доказательство...
и упрямый Кокорь, укрывающий чужих, тоже свое получит.
Ведмедь наконец освободился, проводил посланца, передав его бане -
париться.
- Пожалуй,- запоздало сказал он.- Чего смурной?
Волхв помолчал. Разговаривать с воеводой было трудно - нужные слова
надо тщательно выбирать да не поймешь, что у того на уме.
- Поведаю,- начал он,- есть у меня подозрение...
* * *
- Бечь надо,- в который раз упрямо повторил Кокорь.- Сейчас хорошего
от Ромила не жди.
- Не пойму,- замотал головой Женька, кидая взгляды в сторону девушек,
- ты говоришь, он всех насквозь видит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21