«Оставь ее в покое, – сказал тогда Дональд. – Не стоит ссориться из-за этого. Она украшает алтарь уже много лет, фактически с тех пор, как была еще девчонкой, так что до твоего приезда она считала его почти своим собственным» Потом он добавил: «Дорогая моя, помни: церковь значит для этой женщины очень много».
И вот теперь мисс Шокросс вновь одержала верх.
Эта последняя мысль потрясла Грейс. Она поняла, что вовлечена в некое состязание, требующее хитрости и обмана, и что для того, чтобы даже просто отстоять свои позиции, ей тоже пришлось бы прибегнуть к этим методам. Картина показалась ей настолько отвратительной, что она отвернулась от окна и тряхнула головой, как бы пытаясь выбросить все эти неприятные мысли. Мисс Шокросс была старой девой – сварливой, чопорной старой девой. Грейс решила потихоньку рассказать об этой женщине тете Аджи, чтобы вместе посмеяться. Лучший способ бороться с такими, как мисс Шокросс, – это смеяться над ними.
Грейс переполняло чувство гордости и счастья. Тете Аджи понравился их дом, понравился обед и, что было всего важней, да, куда важней всего остального – похоже, что ей начинал нравиться и Дональд. Он изо всех сил старался очаровать гостью, и, по мнению, Грейс, был просто неотразим. Если тетя Аджи не «растает», решила она, значит, эта женщина сделана из камня.
Однако затем произошел инцидент, который, как опасалась Грейс, мог воспрепятствовать капитуляции старой женщины. Это случилось, когда Дональд, достав из кармана жилета ключ, подошел к буфету, отомкнул его и выдвинул ящик для вина, отделанный по краям свинцовыми полосками. В нем стояли четыре бутылки и несколько стаканов. Дональд повернулся к гостье.
– Что будете пить? Сладкий херес? Или сухой? – спрашивал он, по очереди показывая пальцем на бутылки. – «Сотерн»?.. Виски… ирландское?
Он засмеялся, а тетя Аджи ответила:
– Пожалуй, я выпью «сотерн». Спасибо.
Грейс видела, что тетя несколько озадачена. На столе стояли только стаканы для воды, и когда Дональд поставил перед Аджи наполненную рюмку, а другую – возле ее, Грейс, тарелки, она почувствовала, что требуются объяснения; она уже хотела заговорить, как Дональд знакомым жестом призвал ее к молчанию, потом весело произнес:
– Я объясню все сам, дорогая. Преступник сам должен отвечать за содеянное, – перед тем, как продолжить, он подошел к буфету, задвинул ящик с вином внутрь, закрыл дверцу на ключ, потом сел и, наклонившись через стол к гостье, заявил: – Дело в том, тетя Аджи, что я пьяница, хотя об этом никто и не знает.
В маленьких ярких глазах Аджи появился какой-то необычный блеск, и она ровным голосом сказала:
– Ну что ж, это меня нисколько не удивляет.
– О, тетя Аджи!.. и ты, Дональд, – Грейс повернулась к мужу. – Она ведь может поверить… тетя Аджи, это все из-за миссис Бленкинсоп. – Грейс подалась к тете и перешла на шепот: – Священники и их жены не должны пить вина, об этом тут же узнает вся деревня…
– Давай по-честному, Грейс, – спокойно перебил Дональд. – Здесь есть одна тонкость. Дело не в том, что священники не должны пить вина – а в том, что все считают: они должны жить так, чтобы вино было для них непозволительной роскошью. Но я человек хитрый, тетя Аджи. Я женился на женщине с деньгами, на женщине, которая может потворствовать моим тайным порокам, – сейчас он не смотрел на Аджи, а, подняв на уровень глаз рюмку, крутил пальцами ее ножку. – Но ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем стакан вина.
Аджи медленно кивнула.
– Ну, по крайней мере, в этом я с вами согласна. Я и сама считаю: если и есть что лучше стакана вина, так это два стакана вина.
Дональд заставил себя рассмеяться над этой избитой шуткой, а Грейс подумала: как странно, что ее муж и тетя сумели прийти к согласию как раз в том вопросе, который, как она опасалась, еще больше расширит пропасть между ними. При желании тайную страсть Дональда к вину можно было посчитать проявлением двуличия, и Грейс никак не ожидала, что Аджи посмотрит на это сквозь пальцы. Нет, Грейс ожидала, что тетя опять начнет нападки на ее Дональда («ну, что я тебе говорила?»), и почувствовала теперь огромное облегчение.
Обед окончился, воцарилась атмосфера, о которой Грейс могла только мечтать; оставшись с тетей наедине, она немедля стала продолжать «обработку» Аджи, расписывая достоинства супруга. Больше всего, считала Грейс, на тетю должен произвести впечатление тот факт, что Дональд не разрешал ей пользоваться для посещения прихожан машиной, да и сам никогда не пользовался для этой цели автомобилем. Более того, он настоял на том, чтобы миссис Бленкинсоп работала у них только по полдня – большего, говорил он, они не могут себе позволить. И, наконец, Дональд имел всего три пары туфель и не хотел покупать новые до тех пор, пока не износится, по крайней мере, одна пара.
– Ну, более одной пары он все равно за раз не наденет, верно? – сухо, без улыбки заметила Аджи, и Грейс покраснела.
– Да, тетя Аджи, но вы понимаете, что я…
– Да, да, прекрасно понимаю, – женщина похлопала Грейс по колену. – Не переживай, дитя. Я надеюсь, мы с твоим мужем прекрасно поладим, когда узнаем друг друга чуть получше, но не старайся слишком торопить ход событий – только выбьешься из сил… Ладно, я готова признать, что ты вышла замуж за святого.
– О, тетя Аджи, – Грейс склонила голову, как будто была уличена в каком-то проступке, но когда Аджи рассмеялась, она присоединилась к этому смеху и, крепко сжав женщину в своих объятиях, закричала: – О, больше мне ничего не надо!
– Сядь, ты сомнешь мне платье, – Аджи толкнула ее в кресло, потом поинтересовалась: – А как здесь люди – хорошие?
– Да. Я проведу тебя по деревне, и ты сама увидишь кое-кого из них. Люди и правда хорошие, все, кроме одной женщины – мисс Шокросс.
– Мисс Шокросс? Кто она?
– Начальница почтового отделения.
– А, начальница почты. Ясно: средних лет, помогает в церкви и… ухлестывает за священником.
Глаза Грейс расширились.
– Ты – ведьма, тетя Аджи, – воскликнула она. – Все точно так и есть.
– Бог ты мой, неужели? – с притворным гневом спросила Аджи. – Тогда пойдем, взглянем на нее.
Грейс засмеялась – легко, весело. О, как хорошо снова быть с тетей Аджи. Ей, Грейс, ничего больше не надо… ничего?
Во второй половине дня, после того, как Аджи посетила церковь, познакомилась с миссис Бленкинсоп, была представлена доктору Куперу, которого они встретили, когда он выходил из бакалейной лавки, поговорила с Сепом Стенли, пекарем, и – так же, как и Грейс во время первого посещения булочной, – получила горячую булочку, они направились на почту, взглянуть на мисс Шокросс; когда они вошли в помещение, то постарались не обмениваться многозначительными взглядами.
Проницательная Аджи Тернер немедленно обнаружила, что мисс Шокросс довольно сильно отличается от ее, Аджи, шутливого описания: она была моложе, крупнее и даже вызвала у Аджи симпатию, чего она также не ожидала. «Жаль, – думала она, глядя на большое, некрасивое лицо женщины. – Вот оно, значит, в чем дело. Если бы Дональд приехал сюда до того, как он встретил Грейс, то миссис Рауз, женой священника, могла бы стать эта Шокросс. По крайней мере, попыталась бы, и я бы пожелала ей удачи.» Она подходила на эту роль куда больше, чем ее племянница, как бы Грейс ни старалась. А сейчас она просто из кожи лезла вон, и смотреть на нее было больно. Все из-за того, что она буквально с ума сходила по своему Дональду. «Однако, – продолжала размышлять Аджи, – я и сама, по-видимому, ошибалась насчет Дональда: судя по его нынешнему образу жизни, он вовсе не транжирит деньги Грейс.» Но Аджи с ее деловым складом ума, конечно, не могла не заметить, что он уже и так немало получил, причем таким образом, что нацелить на него обвиняющий палец было невозможно: теперь у Дональда был отличный дом и намного более комфортная жизнь, чем он когда-нибудь смог бы себе позволить на свой собственный доход. И все же ей, Аджи, надо быть справедливой: принципы у этого человека, вероятно, есть. И живет он, руководствуясь ими. А кроме того, ей было приятно узнать, что у него имелись и обычные человеческие слабости. Разговор насчет вина за столом пришелся ей по душе.
– Ну, что ты скажешь? – поинтересовалась Грейс, когда они покинули почту и прогуливались по деревне.
– Мне немного жаль ее. Ну, ну, – Аджи предупреждающе подняла палец. – Дай мне кончить. На твоем месте я бы действовала очень осмотрительно. Не разноси ее в пух и прах в его присутствии – в присутствии Дональда, я хотела сказать. Знаешь, а лучше всего постарайся найти в этой женщине что-то хорошее.
– О, тетя Аджи.
– Ладно, ладно. Мое дело предложить, но помни: тебе с ней жить долго.
На этом Грейс и решила остановиться: ее очень озадачила – и отнюдь не обрадовала – реакция тети.
День выдался солнечный, даже теплый, поэтому они направились к холмам – Грейс решила показать тете деревню с вершины горы Робек. Час спустя, после оживленной, веселой беседы они оказались на вершине горы Пик, оттуда на многие мили не было видно ничего, кроме холмов.
– А что, давай спустимся немного и через долину доберемся до Робека, – предложила Грейс.
– Только не сегодня, – сказала тетя. – Я чувствую, что мои ноги стерлись уже до самых коленей. Давай-ка вернемся домой самым коротким маршрутом – и побыстрее.
– О, посиди еще немного, тетя Аджи. Разве это не прелесть! – Грейс вытянула руки, как бы желая охватить пейзаж. – А знаешь что: я впервые на этой горе. Здесь намного красивее, чем на других возвышенностях.
– Да, очень красиво, – кивнула женщина, оглядывая местность. – Для того, кому по душе дикая природа. Нигде ни малейших признаков жилья. Не могу сказать, что наши вкусы совпадают. Я чувствую себя намного комфортнее на Нортумберленд-стрит в Ньюкасле.
– В тебе нет никакой поэзии. Именно она сообщает человеку нужное настроение.
– Да, возможно, – Аджи понизила голос, как всегда, когда хотела подурачиться, и, имитируя северный акцент, начала: – Но все, что я чувствую в данный момент – это, что замерзла… Посмотри: у меня уже из носа потекло, – она принялась искать платок.
– О, тетя Аджи! – смех Грейс зазвенел среди холмов, и она потянула женщину к себе. – Тогда пошли. Здесь наверняка можно найти более короткий путь, чем тот, которым мы поднимались.
Замечание Аджи о том, что вокруг нет никаких признаков жилья, не соответствовало действительности. Не прошло и десяти минут, как они увидели двухэтажный дом, сделанный из неотесанного камня. Он выглядел безжизненным и уродливым и не обладал той приятной мягкостью линий, которая наблюдалась в домах в деревне и вокруг нее, хотя многие были сделаны из того же материала. В этом месте небольшой участок круто спускавшейся вниз дороги подходил к самому порогу дома.
Грейс и Аджи находились в нескольких ярдах от дома, когда услышали голоса, громкость которых свидетельствовала о том, что их обладатели выясняют отношения. Грейс взглянула на тетю – та кивнула и, поджав губы, прокомментировала:
– В воздухе летают пух и перья.
Потом все стихло. Как раз когда они поравнялись с дверью, она открылась, и на пороге показались молодой человек и женщина. Увидев Грейс и Аджи, они застыли, как вкопанные.
В молодом человеке Грейс узнала Эндрю Макинтайра, женщина, вероятно, была его матерью. Странно, подумала Грейс, за все время, что я нахожусь в деревне, я не встретила его ни разу, а сегодня – дважды.
– Добрый день, – поздоровалась она.
– Добрый день, – пробормотала женщина.
– Это моя мать. Это жена священника, – представил Эндрю, глядя на Грейс.
Женщина медленно наклонила голову, и Грейс проговорила:
– Как поживаете, миссис Макинтайр?
– Очень хорошо… мэм, – обращение «мэм», похоже, далось ей с трудом.
– У вас здесь такой чудесный пейзаж, – заметила Грейс.
– Да, замечательный пейзаж, мэм, – согласилась женщина.
– Но и идти сюда пришлось немало, – устало сказала Аджи. – Как я буду рада, когда смогу наконец присесть.
Если это был намек на то, чтобы их пригласили в дом, женщина не отреагировала на него. Вместо этого она рассказала Грейс и ее спутнице, как им быстрее вернуться домой.
– Этот путь будет в два раза короче, и вы выйдете как раз позади дома мисс Таппинг… я имела в виду, вашего дома, мэм, – добавила она извиняющимся тоном. Потом, повернувшись к сыну, спросила: – Ты покажешь леди дорогу, Эндрю?
Выражение лица молодого человека не изменилось, поэтому сказать, обрадовало ли его предложение матери или, наоборот, раздосадовало, – было невозможно. Не глядя ни на Грейс, ни на Аджи, он проговорил:
– Тогда нам сюда.
Попрощавшись с миссис Макинтайр, женщины обогнули дом и последовали за Эндрю; Грейс – первая, глядя ему в спину. Молодой человек был очень строен, особенно в талии, он шел неторопливо, как будто абсолютно никуда не торопился… и все же Грейс заметила, что он чрезвычайно поспешно вышел из дома после этой ссоры. Наверное, он ругался с отцом – мать смотрела на сына таким добрым взглядом. Эндрю очень походил на миссис Макинтайр, у него были такие же круглые, карие, почти черные глаза, правда, волосы были не такими темными, как у нее.
– С тобой все в порядке, тетя Аджи? – Грейс обернулась.
Тетя осторожно шагала по крутой, усеянной камнями тропе.
– В порядке. Если хуже не будет, можно потерпеть.
– Ваша мать сказала, что эта дорога подходит к нашему дому с обратной стороны. Она проходит через лес? – спросила Грейс, глядя в затылок молодого человека.
– Угу… да.
Балансируя на скользкой почве, Грейс заметила:
– Не хотела бы я пользоваться этим коротким маршрутом слишком часто, – и засмеялась, чтобы Эндрю не считал, что его критикуют.
– Обычно эта тропа не так уж плоха. Просто сейчас ее размыл дождь. Мать не подумала об этом. Извините, – он остановился и посмотрел на Аджи.
– О, я ничего не имею против, – заверила тетя. – Раз это кратчайший путь, я потерплю.
– Ну, тогда ладно.
Они снова двинулись в путь. У него такое угрюмое лицо и грубоватые манеры, а голос – приятный, подумала Грейс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33