Ближайшие несколько недель будут одинокими, но в этот раз она не собиралась извиняться или сожалеть. Она не виновата, что родилась в обеспеченной семье. И она готова была и пыталась делиться с ним всем, что у нее было. Но Остин чертовски горд.
Может, к тому времени, когда начнутся занятия, он поймет, что был не прав, и они снова будут вместе.
* * *
Неделю, проведенную на лыжном курорте, лучше было забыть. Она подхватила какой-то желудочный грипп, придавший ее лицу цвет жидкого горохового супчика. Она чувствовала себя так, будто ее переехали бульдозером. А когда подружки кудахтали над ней и пытались развеселить рассказами о том, какие у них фантастические лыжные инструкторы, Трейси становилась еще зеленее… Она прогоняла их, умоляла оставить ее наедине с одеялом, жидким чаем и книжкой, читать которую вовсе не намеревалась. Подруги, надев красивые лыжные костюмы, отправлялись веселиться. Глядя, как они веселой стайкой несутся по горным склонам, Трейси вспомнила, как долго и страстно целовала Остина перед ссорой, и молилась, чтобы он тоже заразился. И, добавляла она с сердечным жаром, пусть он так же мучается рвотой, пока ходит на свою драгоценную работу.
Вернувшись домой в Пурселл и чувствуя себя не менее больной, чем всю предыдущую неделю, она кинулась в спальню, чтобы проверить сообщения на автоответчике своей личной линии. Маленький красный огонек призывно мигал, она нетерпеливо нажала кнопку и затаила дыхание.
Из химчистки сообщали, что ее замшевое пальто готово. И это все.
Трейси с шумом выдохнула. Может, Остин не позвонил, потому что написал? Она бегом бросилась вниз по лестнице и позвала домоправительницу:
– Молли, почта приходила, пока меня не было?
Услышав гулкое эхо, она вспомнила, что этот день и следующий у Молли выходные, а отец сказал, что у него дела в Хьюстоне и он будет в отъезде до среды.
Она перебрала разложенные на серебряном подносе конверты. Счета по ее кредитной карте, адресованные отцу. Трейси отбросила их, не вскрывая. Длинный конверт из офиса многоквартирного комплекса – наверное, счет за аренду ее квартиры на следующие полгода. Ее отец, сделавший состояние на торговле недвижимостью, намеревался обеспечивать ей крышу над головой и предпочитал оплачивать ее таким образом. Она просмотрела приглашения, прислоненные к прихотливой резной позолоченной раме огромного зеркала, висящего над буфетом, и ей захотелось плакать.
От Остина не было ничего.
Комната начала медленно вращаться вокруг нее, и она поскорее села, пока не потеряла сознание. Она низко опустила голову и с шумом глотала воздух. Это сумасшествие! Так не должно продолжаться только потому, что любовь всей ее Жизни не считает необходимым извиниться. Он вернется. Он миллион раз говорил ей, что его любовь глубока, как Ред-Ривер, а такая любовь не кончается из-за глупой ссоры.
Занятия должны были начаться через две недели. Накануне возвращения в университет Трейси наконец уступила настояниям Молли и отправилась к доктору. Она была не в своей тарелке со времени возвращения из той поездки на лыжах. Ничего удивительного, если принять во внимание, как она нервничала из-за молчания Остина. Он никогда не пропадал так надолго. Прошел месяц и два дня, с тех пор как она видела его в последний раз. Ни звонков. Ни писем.
Ничего.
Был ранний вечер, когда она вернулась домой после визита к доктору. Благодарение Господу, Молли уже ушла. И отца тоже не было, он осматривал какую-то коммерческую недвижимость неподалеку от Уичито в Канзасе. Благодарение Господу и за это тоже.
Трейси нужно было время, чтобы подумать, прежде чем позвонить Остину. Может, ей надо вернуться в Дюрант и обсудить все это с ним. Она поднималась по ступенькам медленно, без обычного подпрыгивания на каждом шагу. Вытянула из гардероба чемодан, начала сворачивать модные джинсы и свитера, складывая их как можно аккуратнее.
Тут она заметила мигающий огонек автоответчика. Наверное, звонок от доктора из офиса. Сестра на приеме была новенькой, а Трейси ушла, не сказав ей, что счет следует направить ее отцу. Она нажала кнопку.
– Трейс, это Остин, – произнес такой знакомый голос. – Пожалуйста, позвони мне. Мне надо кое-что сказать тебе. – И это было все. Он казался таким же подавленным, как и она.
Она набрала его номер и стала ждать. Два гудка, три, четыре. Наконец Остин ответил.
– Хэлло, – сказала она.
– Трейс. – Она знала его так хорошо, что услышала боль в его голосе.
– Ты хотел, чтобы я позвонила тебе. – Она не могла скрыть своей радости.
– Да, хотел, – тихо сказал он, затем нерешительно откашлялся. – Я должен сказать тебе и сразу покончить с этим. Я женюсь в пятницу вечером. Я напился…
Он сказал «женюсь»? Или у нее слуховые галлюцинации?
– Что? Ради Бога, о чем ты говоришь?
– О, Трейс! Это трудно объяснить. В ту ночь, когда я вернулся домой – после той нашей адской ссоры, – друзья утешали меня, угощали пивом. С пива все и началось… – Он остановился.
– О'кей. Ты пошел в загул. И что же?
– Ну, я пошел в загул не один.
– Ты был с друзьями.
– Один из них был подругой.
Трейси чуть не швырнула трубку на рычаг. Но заставила себя выслушивать его безумную историю еще несколько крайне болезненных минут.
– Я закончил ночь в постели с Кристал Смит.
– Почему ты мне об этом рассказываешь?
У него был голос провинившегося человека:
– Потому что ты должна знать.
– О'кей. Теперь я знаю, что ты двуличный, лживый, ни на что не годный…
– О-ох…
– Что? Собираешься спорить со мной?
– Нет. Не хочу причинять тебе еще больше боли.
– Ура. Спасибо. Кстати, кто такая Кристал Смит?
Остин сделал маленькую паузу, прежде чем ответить:
– Ты ее не знаешь.
«Вот и прекрасно, – в бешенстве подумала Трейси. – Потому что если когда-нибудь встречусь с ней, выцарапаю ей глаза и скормлю их коршунам. И это случится сразу после того, как я выглажу моим автомобилем твою рубашку. Когда она будет еще на тебе».
– Трейс? Ты здесь?
– Да. Ногти подпиливаю. Так на чем это мы остановились? Ах, да, ты вылез, наконец, из постели некой потаскушки по имени Кристал Смит.
– Не говори так. Как будто я и без этого не чувствую себя виноватым. Я… должен кое-что сказать тебе.
Трейси окаменела: – Что?
– Она беременна. Поэтому я и женюсь на ней. У меня нет выбора. Ты знаешь, как я отношусь к таким вещам. Мой ребенок не должен думать о том, кто же его отец.
Слезы катились по щекам Трейси и капали на блузку, оставляя большие мокрые пятна.
– Я понимаю. – Ей удалось выдавить эти два слова, прежде чем слезы хлынули потоком.
– Это все, что ты можешь сказать? – спросил он.
– Как насчет «прощай»?
– Не позволяй нашим отношениям оборваться вот так, сразу, Трейси!
– Прости. Мое руководство по этике не охватывает подобных ситуаций.
– Я люблю тебя, Трейс. – Эти слова едва пробились сквозь полузадушенный, всхлип.
– Не говори так! Не смей! – Трейси почти визжала.
– Эта девушка носит моего ребенка. Я должен поступить честно.
– Так и сделай, Остин. Действуй, поступай честно.
Трейси мягко положила трубку на рычаг. Она опустила голову на подушку и плакала, пока ее бедное сердце не разбилось на миллион кусочков и зазубренные края не изрезали ее душу.
Глава 1
Спустя шесть лет
Трейси прислонила расписание занятий к рулю своего старенького «камаро» и медленно вела машину, поглядывая на бумагу у каждого светофора. Восемь тридцать. Для начала ознакомительная встреча-завтрак всего преподавательского состава. Затхлые пончики и водянистый кофе, предположила она, и масса незнакомых имен, которые надо запомнить. Какой-нибудь добрейший седовласый профессор, преподающий в университете Оклахомы с тех пор, как магнолии были еще молоденькими деревцами, проведет ее по кругу, как породистого щенка. Ее будут представлять людям, которые, возможно, забудут, как ее зовут, уже ко времени ленча.
Она направила автомобиль на свободное место на преподавательской парковке, взяла кейс и листок бумаги, который будет подсказывать ей весь сегодняшний день, что и когда делать, и двинулась через университетский городок. В прошлом месяце, когда она согласилась занять должность преподавателя на факультете английского языка и литературы, она впервые за последние почти шесть лет вернулась в университет Оклахомы. Не многое здесь изменилось с тех пор. Башни-близнецы студенческого общежития по-прежнему возвышались на севере городка, огромные магнолии все так же затеняли лужайки, на тротуарах были все те же трещины, а фонтан терпеливо ожидал, когда очередные новички-первокурсники выльют бутыль пенистого моющего средства для его ежегодного купания.
Возвращение в Дюрант после стольких лет было немного пугающим. Теперь она преподаватель, а не студентка, но вместо того чтобы успокоиться, она разволновалась еще больше. Перед библиотекой ее обогнал молодой мужчина. На нем были футболка, синие джинсы в обтяжку и ковбойские сапоги со сбитыми каблуками. Его длинные ноги и легкая походка напомнили ей об Остине. Соглашаясь принять эту работу, Трейси поклялась не вспоминать о прошлом. Как бы сильно ни любила она его когда-то давно, лучше забыть об этом. Вполне возможно, он живет сейчас в каком-нибудь крошечном техасском городке. Интересно, получил ли он степень, к которой так стремился? Или отказался от этой мысли и начал разводить страусов эму на ранчо, а может, ввязался в еще какое-нибудь не менее глупое предприятие… Она строго приказала себе остановиться. Остин всегда серьезно относился к тому, что делал.
Она зашла в дамскую уборную и еще раз осмотрела себя в зеркале, потом выдавила из себя улыбку, попыталась встряхнуться и приготовиться запоминать имена. Освежила макияж и подтянула широкий мягкий кожаный ремень на своем легком бежевом льняном платье.
Может, ей не стоило надевать это платье в самый первый день. Возможно, оно выглядит излишне откровенным для преподавателя первого курса. Ну, ладно, все равно сейчас уже слишком поздно думать об этом. По крайней мере оно достаточно длинное, всего на несколько дюймов выше щиколоток, обвитых завязками от кожаных сандаликов ее ребенка.
Трейси взглянула на часы. Ровно восемь тридцать. Она не могла больше мешкать. Оставалось только надеяться, что она сможет запомнить хотя бы некоторых из тех, с кем ее познакомят, и не будет делать слишком много ошибок при встрече с преподавателями на территории университета.
– Хэлло! – Она подошла к студентке, сидящей за столом перед большими двойными дверями, ведущими в комнату. – Я – Трейси Уокер.
– О'кей. – Девушка улыбнулась. – Давайте посмотрим. Где-то здесь должен быть ваш именной значок. Вы сказали, Трейси или Стейси?
– Трейси.
– О, вот и он. Вы здесь первый год?
– Первый год в качестве преподавателя. Я училась здесь несколько лет назад. – Она улыбнулась в ответ. – Я опаздываю?
– Нет, но я должна сообщить доктору Тейлор, когда вы появитесь, чтобы она могла вас всем представить. Она возглавляет наш факультет. Была здесь всегда, как я слышала.
Лично я думаю, что она как-то присела тут на лугу отдохнуть, а отцы-основатели выстроили вокруг нее университет. – Мягкая медлительность речи южной Оклахомы слышалась даже в смешке девушки.
Трейси тоже хихикнула. Она прекрасно помнила доктора Тейлор. Та вечно создавала комитеты или организовывала многочисленные кампании в поддержку того или иного заслуживающего внимания случая. Даже тогда Трейси восхищалась ее энергией и энтузиазмом.
– Что ж, не хочу разочаровывать эту леди. Скажите ей, что я здесь и готова быть представленной. – Трейси оторвала защитную полоску с самоклеящегося значка с ее именем и прилепила его на платье прямо над сердцем.
– Вот и вы. Полагаю, вы – наш новый преподаватель курса композиции. – Низенькая толстая леди энергично приблизилась к ней с вытянутой для приветствия рукой. – Я – доктор Тейлор и… о, дорогая моя, я совсем забыла, у меня через несколько минут презентация. Как вы думаете, Бекки, вы можете все тут показать мисс Уокер? Почти все уже пришли, и если вы разложите оставшиеся именные значки на столе, то опоздавшие смогут забрать их самостоятельно.
– Конечно, доктор Тейлор. – Бекки подмигнула Трейси и повела ее в большую комнату. – Хотите кофе? Доктор Тейлор всегда откусывает больше, чем может прожевать. Она должна поговорить в библиотеке с группой по поводу гранта, на который они подали заявку, и сразу после этого собрание факультета. Интересно, как это она собиралась вас всем представить за пятнадцать минут?
– Похоже, теперь это дело свалили на вас, – сказала Трейси. – Но кажется, вы все тут знаете. Вы со старшего курса?
– Да.
– Вы определенно из Оклахомы.
– Полагаю, это заметно по Моему акценту, – снова улыбнулась Бекки.
Трейси кивнула.
– Я из Калеры. Знаете, где это? Примерно в пяти милях к югу отсюда, но еще на этой стороне Ред-Ривер.
«Глубока, как Ред-Ривер». Трейси закрыла глаза и усилием воли приказала воспоминанию исчезнуть.
– Я слышала о ней.
Бекки взглянула на нее с любопытством.
– С вами все в порядке? Выглядите так, будто увидели привидение. – Она протянула Трейси чашку дымящегося черного кофе. – Я забыла спросить, может быть, вы хотите сахара или сливок?
– Я в полном порядке, – солгала Трейси. – И спасибо, я выпью черный.
Она пила кофе, не ощущая вкуса, пока высокий темноволосый мужчина не пробился сквозь толпу и не остановился прямо перед ней. Трейси глубоко вдохнула и приготовилась к знакомству и обмену любезностями.
Мужчина заговорил первым:
– Привет, позвольте представиться. Я – Деймиан Маршалл с химического факультета. Я вас раньше не видел.
Его глаза начали с кончиков ее сандалий и медленно продолжили путешествие вверх, к ее округлым бедрам, тонкой талии, задержались на минуту на именном значке и закончили осмотр на голове, где ее длинные почти красные волосы кудряшками выбивались из заплетенной ею французской косички. Затем он соизволил наконец взглянуть ей в глаза.
– Это Трейси Уокер, – раздался ледяной голос Бекки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19