Это часть нашего договора. Ты сам просил об этом. Но тебе еще далеко до…
— Не публично, Кимберли! Не при других людях!
— Ага. Разница мне понятна. Сегодня я выставила тебя напоказ, муж мой. Показала всем человека, который может купить дом на Луисбург-сквер и обустроить его, умеет одеваться так, как принято в обществе, знает, каким образом принимать гостей и общаться с ними, то есть научился всему тому, о чем три года назад имел самое смутное представление. Я показала всем человека, который, возможно, не силен в особенностях современной мебели, но различает типы восточных ковров и знаком со стилем Вильгельма и Марии, к тому же имеет деньги, чтобы все это купить. Сегодня вечером я представила тебя Бостону. И ты с честью выдержал испытание, Джек. Откровенно говоря, я относилась к числу тех, кто в этом сомневался. А что я слышу в ответ? Мелкие придирки от человека, который если не пьян, то близок к этому. И если я посоветовала тебе больше не пить шотландского, а это был твой четвертый или пятый стакан, то поступила совершенно правильно, потому что иначе ты свел бы на нет все наши старания. Я ложусь в постель. — Она помолчала, потом добавила:
— Еще одно предложение. Прежде чем присоединиться ко мне, прими душ и почисти зубы. Если ты не способен ни на что другое, по крайней мере ты сможешь употребить по назначению свой обрезанный конец.
Глава 5

1
1934 год
Десятого июня Джек получил телеграмму:
ЛА 61034 1000
ЖИЗНЬ ЙОХАННА ЛЕРЕРА БЫСТРО ПОДХОДИТ К КОНЦУ. ОН СЛАБЕЕТ ДЕНЬ ОТО ДНЯ. ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ПОГОВОРИТЬ С НИМ, ПОКА ОН ЕЩЕ ЖИВ, СОВЕТУЮ ПРИЕХАТЬ СЮДА КАК МОЖНО СКОРЕЕ.
МИККИ.
Микки Салливан был доверенным лицом Эриха Лира и давнишним другом Джека.
На следующий день, ровно в полдень, Джек поднялся на борт пассажирского биплана «Кондор» авиакомпании «Америкэн эйрлайнс», вылетающего в Лос-Анджелес. Маршрут пролегал через Нью-Йорк, Вашингтон, Нашвилл, Даллас и Дуглас, штат Аризона, с посадками в каждом городе. Поскольку полет продолжался и ночью (недавнее и рискованное нововведение), кресла раскладывались в удобные койки. После того как все десять пассажиров плотно пообедали, с ликерами и вином, им предложили отдохнуть. Где-то над Виргинией или Теннесси сиденья превратились в койки, пассажиры переоделись в пижамы и прилегли. Тех, кто еще спал, разбудили в Далласе, чтобы сообщить, что половина пути позади. На борту самолета они съели завтрак и ленч, после полудня им предложили закуски и коктейли, а как раз перед обедом «Кондор» приземлился в Лос-Анджелесе.
Прежде чем покинуть аэропорт, Джек отбил телеграмму Кимберли:
ЛА 61234 2115
ДОЛЕТЕЛ БЛАГОПОЛУЧНО. ВОЗВРАЩУСЬ ПОЕЗДОМ. С ЛЮБОВЬЮ К ТЕБЕ И МАЛЕНЬКОМУ ДЖОНУ.
ДЖЕК.
Микки Салливан встретил его в аэропорту. И лишь после того, как Джек отправил телеграмму, Микки сообщил ему, что он не поспел.
— Старик умер четыре часа тому назад.
— Он что-нибудь сказал обо мне?
— Он ни о ком ничего не сказал. Последние два дня твой отец и брат пытались говорить с ним. Он знал, что они говорят… Его глаза следили за их губами… Но он им не отвечал. Так, наверное, действует на нас близость смерти, Джек. Ничего особенного. Люди уходят в себя и проводят последние часы со своими мыслями.
Микки Салливан был на восемь лет старше Джека. Рыжеволосый крепыш с честным, открытым лицом. Многие говорили, что с женой он развелся из-за Эриха Лира, ставившего работу выше семейной жизни.
— Твой отец зол, — предупредил Микки, когда они шагали к автомобилю.
— Естественно. Он или злится, или хочет трахнуться. Третьего не дано.
— Они заглянули в завещание твоего деда. Он оставил твоему брату миллион, а тебе полмиллиона, указав, что еще полмиллиона ты получил авансом в 1931 году.
— Дед не хотел, чтобы отец знал об этом.
— Да, Эрих считает это предательством. Остаток состояния деда, который отойдет к нему, на миллион не тянет.
— Он и так свое получил. Президент и основной акционер «Лир шип брикинг и солвейдж».
— Они хотят сидеть шива. Ты останешься?
— Так долго задерживаться не могу. Откровенно говоря, когда ты сказал, что старик мертв, я едва сдержался, чтобы не попросить тебя сразу отвезти меня па железнодорожный вокзал.
— Ты бы так не поступил, Джек, — покачал головой Микки.
— Ладно. Отвези меня в «Амбассадор». Я заказал номер. Пообедаешь со мной? Не хочу встречаться с отцом и братом до завтрашнего дня.
За обедом Джек рассказал Микки о доме на Луисбург-сквер и своем сыне. Микки — о жизни калифорнийских Лиров.
— Бизнес процветает. Ты знаешь своего отца. Он участвует в тендере на разделку «Мавритании». И, готов спорить, выиграет его. Этот человек добивается того, что хочет. А вот счастья ему не хватает. Он опять принялся за старое.
— Кто теперь?
— Ты не поверишь. Ей девятнадцать лет. Роскошная женщина. Просто роскошная. Стыдно сказать, но именно я привел ее к нему. Моя мать растила меня не для того, чтобы я стал сводником, — вновь покачал головой Микки.
Джек заулыбался:
— Но ты в этом деле дока. Если я через пару дней не уеду в Бостон, придется просить тебя подобрать кого-нибудь и мне.
Микки взглянул на часы.
— Еще не так поздно. Возможно, я найду…
— Сегодня не надо. Может, завтра.
— Хорошо. Слушай. Кто по-настоящему несчастен, так это твой брат Боб. А еще больше достается твоей невестке Дороти.
— Что? Да как могут быть несчастными люди, только что унаследовавшие миллион долларов?
— Тут главное — характер. Тебе хватило характера уйти от старика. А Бобу — нет. И хотя у Боба вроде бы свое дело, Эрих во все сует свой нос. Разумеется, «Карлтон-хауз» вырос на деньгах Эриха. Всякий раз, когда Боб подписывает контракт с перспективной старлеткой, Эрих желает ее трахнуть… а потом требует от Боба, чтобы тот дал ей роль, к которой девчушка еще не готова. Он даже читает сценарии и указывает Бобу, по каким из них надо ставить фильмы. Короче, благодаря Эриху Боб живет как в аду.
— А во что он превратил твою жизнь?
— Полагаю, ты можешь себе представить.
— Сколько он тебе платит?
— Восемнадцать тысяч.
Джек зажал подбородок большим и указательным пальцами правой руки.
— Ты согласишься переехать в Бостон и заняться радиобизнесом за двадцать четыре тысячи?
— Господи, да!
— Сколько тебе нужно времени?
— Я должен предупредить Эриха за тридцать дней.
— Пошли его к чертовой матери. Ты должен ему не больше, чем я. Забронируй нам отдельное купе на четверг. Из Чикаго пошлешь ему телеграмму.
2
Йоханна Лерера хоронили в деревянном гробу с веревочными ручками. Согласно его завещанию. В соответствии с тем же завещанием гроб поставили на простые деревянные козлы. А вот когда дело дошло до цветов, завещание старика проигнорировали. Все-таки скончался дед главы «Карлтоп-хауз продакшн», и Голливуд прислал море цветов и венков.
Синагога вмещала лишь двести человек, поэтому снаружи поставили динамики, чтобы сотни собравшихся на лужайке могли услышать надгробное слово и каддиш.
— Итак… — Эрих Лир оглядел Джека с головы до ног. — Мой сын — настоящий бостонец. Посмотри на его костюм. — Последнее относилось к Бобу. — В его присутствии мы выглядим бедными родственниками.
— Из уважения к… — Джек помолчал, мотнул головой в сторону гроба, — я не буду говорить, что думаю о твоем мнении, касается ли оно моей одежды или чего-то еще.
Эрих посмотрел на гроб.
— Хорошо. Из уважения. — Он протянул руку. — Сегодня мы должны думать только о нем.
— Да. Сначала профессор. Потом, по его же словам, старьевщик. И наконец, богатый человек, давший путевку в бизнес тебе и мне. Я горжусь тем, что я его внук.
Боб мрачно взглянул на брата:
— Мы слышали, у тебя в Бостоне хороший дом. Что-то я не помню, чтобы ты приглашал деда взглянуть на него. Как и отца или брата:
Как и говорил Микки Салливан, по Бобу сразу чувствовалось, что жизнь ему не в радость. Кстати, и внешне он отличался от остальных Лиров: светловолосый, толстый, кривоногий. А светло-серый двубортный костюм с белыми пуговицами только подчеркивал его неуклюжесть.
— Кимберли и я будем рады вас видеть… если вы соблаговолите приехать, — выдавил из себя Джек.
Рядом с ним возник служка.
— Ермолку, сэр? — Он предложил Джеку черную шапочку.
— Да, конечно.
Служба прошла быстро. По ее окончании четверо мужчин перенесли гроб к могиле, вырытой в ста ярдах от синагоги, и опустили в землю.
Когда они возвращались к автомобилям, Эрих спросил Джека, сколько тот пробудет в Лос-Анджелесе.
— Завтра уезжаю поездом. Дела. Не мне объяснять тебе, что бизнес требует времени и внимания.
— Мистер Лир! — Фотограф затрусил к ним через лужайку с большим «графлексом». — Позволите сфотографировать сына с двумя внуками?
— Конечно, — кивнул Эрих. — Почему нет?
Они встали перед камерой: Эрих посередине, сыновья — по бокам от него.
— Как я понимаю, вечером ты не собираешься прийти ко мне? — спросил Эрих Джека после того, как фотограф оставил их в покое.
Джек протянул руку, которую Эрих пожал.
— Мы смогли провести вместе час, не говоря друг другу гадости. Я рад, что повидался с тобой. И с тобой тоже, Боб. Не будем искушать Господа. Не дадим ему возможности стравить нас.
— Как скажешь, — кивнул Эрих. — Дай мне твою ермолку. Я ее отнесу.
— Да. Конечно. — Он отсалютовал отцу. — В следующем году встретимся в Иерусалиме.
Эрих и Боб наблюдали, как Джек идет к автомобилю Микки Салливана. Эрих огляделся, заметил фотографа, взмахом руки подозвал его.
— Проследи, чтобы эти фотографии как можно быстрее попали в Бостон, — распорядился он, сунув фотографу сотенную.
3
Микки отвез Джека в «Амбассадор», поднялся с ним в его «люкс», где Джек прежде всего глотнул виски, потом закурил «Кэмел» и, глубоко затягиваясь, закружил по комнате.
— Я тебя понимаю, — вздохнул Микки. — Теперь ты можешь себе представить, каково здесь мне. Слушай. Я предлагал найти тебе на вечер телку. Может, не будем откладывать? Позволь сделать пару звонков.
Джек ушел в ванную и встал под горячий душ, предоставив телефон в полное распоряжение Микки. Когда вернулся, Микки поднял кулак с оттопыренным большим пальцем и широко улыбнулся.
— Она появится через полчаса. Не выгоняй ее сразу. Свое дело она знает. Я вернусь позже. Думаю, нашу последнюю ночь в Лос-Анджелесе надо отметить хорошим обедом.
Джек кивнул и налил шотландского.
Девушка появилась, молоденькая, пухленькая. Далеко не красавица, но Джек уловил идущие от нее эротические флюиды, которых, возможно, и не заметил бы, если б не предупреждение Микки. Смуглая кожа и большие карие глаза выдавали латиноамериканское происхождение. Наверное, мексиканка, подумал Джек. Одевалась она просто: белая блуза, черная широкая юбка, обшитая красной и зеленой полосами по подолу, темные чулки и начищенные черные туфельки.
— Мистер Лир? Вы меня ждете?
Он кивнул и натужно улыбнулся:
— Вроде бы. Заходи.
Девушка переступила порог, огляделась.
— Тут мило.
Джек услышал, как по полу зацокали ее каблучки, отметил грациозную походку.
— Ты танцовщица?
— Да. Сначала я для вас станцую… если позволите.
— Ты танцуешь на сцене?
— Да. Вы обо мне не слышали. Но, думаю, еще услышите.
— Надеюсь. А зовут тебя…
— Кончетта Лаззара.
— Ты очень молода.
Она сухо улыбнулась:
— Я достаточно взрослая для того, что вам требуется, мистер Лир.
— А ты знаешь, что мне требуется?
— Мистер Салливан сказал, что вы в депрессии. Сегодня вы хоронили своего деда.
— Кончетта, если ты собралась танцевать для меня, то танцуй голой, хорошо?
Она улыбнулась:
— Я знала, что вам этого захочется.
Она направилась к радиоприемнику, покрутила верньер, нашла станцию, транслирующую подходящую музыку. Скоренько разделась, оставшись в черном поясе, темных чулках и начищенных туфельках, и закружилась в танце, все убыстряя темп.
Хорошо хоть, что она не принесла кастаньеты, подумал Джек. Возможно, знала, что это нарушит тот образ, который она хотела создать. Танец девушки разжигал желание, как ей того и хотелось. Подпрыгивали груди, ходуном ходил живот. Она прекрасно сознавала, какой эффект производит ее вихляющаяся круглая попка, и не раз предоставляла Джеку возможность полюбоваться ею. А уж таких густых лобковых волос он просто никогда не видел. Они полностью скрывали половую щель, кроме тех моментов, когда девушка в танце поднимала и отводила в сторону ногу.
Она танцевала минут пять, потом упала на диван. Ее кожа блестела от пота.
— Что мне делать теперь, мистер Лир? — игриво спросила она.
— Догадайся.
Джек отвел ее в спальню, где она тут же легла на кровать. Возбужденный, Джек так поспешно срывал с себя одежду, что Кончетта засмеялась. Она засмеялась вновь и, протянув руки, предложила свою помощь, когда он достал презерватив. С ловкостью, показывающей, что ей это не впервой, натянула его на конец Джека. Мгновением позже Джек уже напрыгнул на нее, не в силах сдерживаться. Она ахнула, когда его внушительный прибор вошел в нее, но жаловаться не стала. Закрыла глаза, отдаваясь на милость его страсти. Джек, конечно, понимал, что процесс этот доставляет ей куда меньшее удовольствие, чем ему.
Когда же он кончил, Кончетта вздохнула и обняла его, прижимая к себе. Его вес, похоже, не доставлял ей никаких неудобств. Когда же Джек скатился с нее, Кончетта удивила его тем, что стащила презерватив, бросила в пепельницу на прикроватном столике, а потом вылизала его член.
Какое-то время они лежали молча. Потом девушка прошептала, что будет счастлива, если он вновь овладеет ею. Джек ответил, что сделает это через минуту-другую. Закурил «Кэмел», предложил Кончетте. Она взяла сигарету, он достал из пачки вторую, для себя.
— Ты занимаешься этим постоянно, Кончетта?
— Только с такими, как вы, — прямо ответила она
— Только с такими, как?..
— Только с теми, кто может мне помочь.
Джек кивнул, словно понял, о чем речь, хотя в действительности лихорадочно пытался сообразить, что к чему. Потом он мысленно застонал. Микки наверняка сказал девушке, а то и ее родителям, которые, возможно, знали, чем занимается их дочь, что брат Джека — первый человек в «Карлтон-хауз»
— Ты хочешь сниматься в кино?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50